Внук сотника

Мишка раскрыл первую матрешку, вытащил из нее вторую, потом раскрыл и ее… и так пять раз. По мере «размножения» куколок брови у деда задирались все выше и выше, когда же на свет появилась самая маленькая, нахально поднимавшаяся, сколько ее ни опрокидывай, к задранным в изумлении бровям добавилась еще и отвисшая челюсть.

– Колдовство?

– Да какое колдовство, деда? Просто низ у нее тяжелый от свинца, а верх легкий, вот и все.

– Ну, Михайла, удивил! Вы только гляньте, что измыслил!

Вся семья и так пялилась, разинув рты, а Елька уже приготовилась зареветь в предчувствии того, что ей эта красота не достанется.

– Еленька, не плачь, я это как раз для тебя и сделал! – успокоил сестренку Мишка.

«Господи, да чего только, не сделаешь за такое счастье в глазах ребенка! Обязательно Нинеиным внучатам отвезу, а отцу Михаилу шахматы выточу, а то у него глиняные».

– Михайла, да ты что? Такую красоту – да дитю на игрушки!

– Деда, их много сделать можно и быстро, хватило бы дерева выдержанного, ну и красок с лаком. Если материала хватит, то можно и второй станок наладить, я такую приспособу придумал, что их любой вырезать сможет.

– Кхе! Ну молодец, удивил! Это сколько же за такую вещь можно будет в Турове запросить?

– Не знаю, деда, попробовать нужно, а меня чем за выдумку наградишь?

– Кхе! А чего ты хочешь?

– Хочу пару десятков свечей, два подсвечника и одну такую матрешку, когда еще сделаем. И еще лошадь с санями на два дня – съезжу Нинею навестить.

Мать тут же встревожилась:

– Мишаня, не надо бы, колдунья она… И отец Михаил сердиться станет.

– Мама, я обещал. Она же мне жизнь спасла. А внучатам ее какая радость будет, они же там живой души не видят, кроме бабки.

– Все равно нехорошо…

Деду начавшаяся дискуссия явно пришлась не по душе, он хлопнул по столу ладонью и решительно встал на сторону внука:

– Хватит! Раз обещал, должен выполнять! Муж он или не муж?

– Да какой он муж, батюшка, дите еще!

– Дите? А от волков вас кто спас? Кончай причитать, Анька, не доводи опять до греха. Забыла, как он у Нинеи оказался?

– Сам же поминать не велел!

– Вот и помолчи! Ничего с ним не случится, а старуха его действительно спасла, грех гостинец не отвезти! Так, Михайла, покажешь Кузьке, как этих Матрен делать, первую же распишешь, и, как высохнет, собирайся к Нинее. А ты, Анна, испекла бы ее детишкам чего-нибудь вкусного – с медом, с орехами, не ехать же ему с одними деревяшками!

* * *

На подъезде к Нинеиной деревне Мишку одолели сомнения:

«Подкачу без предупреждения, а у нее там гости – кто-нибудь из тех, кто поля убирал, или еще что-то, чего она мне показывать не хдтела бы. Отец Михаил опять спрашивать начнет: не видал ли чего-нибудь странного, а врать неохота. Что бы такое придумать?»

Подсказку совершенно неожиданно выдал Чиф. Ветер дул со стороны деревни, и пес вдруг начал принюхиваться к каким-то только ему понятным запахам. Мишка достаточно хорошо изучил все его повадки и по поведению Чифа понял, что запах его не беспокоит, а, наоборот, нравится.

– Мистер Чиф, да у вас же там подруги! Неужели уже отсюда учуяли? А ну, Чиф, вперед! Вперед! Ищи, Чиф, ищи! Ну что смотришь? Беги, тебя там ждут, вперед!

Пес наконец понял и рванул по дороге галопом, а Мишка придержал Рыжуху, позволив ей идти шагом.

«Вот так: будем джентльменами, дадим дамам минут пятнадцать на подготовку. Увидят Чифа, поймут, что и я на подходе».

Расчет вполне оправдался: только выехав из леса, Мишка услышал звонкий голос Красавы:

– Мисяня! Мисяня!

Красава, путаясь в длинном подоле, бежала навстречу, улыбаясь во весь рот. Подбежала, запрыгнула в сани и, словно расстались только пять минут назад, повторила свой давешний вопрос:

– А сказку досказес?

– Доскажу, доскажу, здравствуй, красавица, как вы тут поживаете?

– Хоросо позиваем, а гостинсы привез?

– И гостинцы привез, сейчас подъедем, все покажу.

Мишка оглядел деревню. Поселение не было огорожено тыном, поэтому жилища не теснились одно к другому, а вольготно раскинулись на высоком берегу реки – деревня просматривалась вся насквозь. Ко всем домам в снегу были протоптаны тропинки, и вообще, несмотря на отсутствие населения, у деревни не было заброшенного ида. Исключение составлял только один дом, тот, который отец Михаил покропил святой водой. Около него снег оказался нетронутым, перед дверью намело сугроб, а во дворе не было поленницы. Получалось, что за всеми кроме одного, домами кто-то присматривает.