62  

— Эй, а что мне было думать? — защищается Дэнни. — Рождество, все приволокли в подарочной обертке… как будто — да, малыш Дэниэл, Санта Клаус существует. — Он тянется за бутылкой мартини и наливает немного в шейкер. — Крепкий? Экстракрепкий?

— Дэнни, мне действительно нужно позвонить. Я вернусь через минуту.

Хватаю телефонную трубку, ухожу в спальню, закрываю дверь и пытаюсь снова собраться с мыслями.

Правильно. Я могу это сделать. Спокойно и собранно. Набираю свой домашний номер и с легким ужасом жду, прислушиваясь к гудкам.

— Алло? — раздается скрежещущий голос.

— Алло? — озадаченно отзываюсь я. Даже с учетом расстояния голос не мамин.

— Бекки! Это Дженис! Как ты, золотко? Фантастика. Я что, по ошибке набрала соседский номер?

— Я… прекрасно.

— Как хорошо! Раз ты позвонила — что ты предпочитаешь, «Эвиан» или «Виттел»?

— «Виттел», — машинально отвечаю я. — Дженис…

— Чудесно. А газировка? Сейчас столько людей пьет только воду — все ведь за рулем, сама знаешь. Что ты думаешь о «Перье»?

— Я… я не знаю. Дженис… — Глубокий вдох. — Мама рядом?

— Дорогуля, разве ты не знаешь? Твои родители уехали! Они в Озерном крае.

Я чувствую себя совершенно раздавленной. Как я могла забыть об их поездке в Озерный край?

— Я только заскочила полить цветы. Если что-то срочное — они оставили номер, я могу дать…

— Нет, это… Все в порядке.

Подавленность отступает. На смену ей приходит скрытое облегчение. Я получаю отсрочку. Не виновата же я в том, что они уехали, правильно?

— Ты уверена? — спрашивает Дженис. — Если это важно, я дам номер, без проблем…

— Нет, правда, все в порядке! Ничего важного, — слышу я свой голос. — Рада была с вами поговорить… Пока! — Я отключаюсь; меня бьет легкая дрожь.

Ну пусть на несколько дней позже. Все равно никакой разницы не будет.

Я возвращаюсь в гостиную и обнаруживаю, что Дэнни раскинулся на диване и скачет по телеканалам.

— Все в норме? — спрашивает он, поднимая голову.

— Абсолютно, — говорю я. Давай-ка выпьем.

— Там, в шейкере. — Дэнни кивает головой в сторону бара, и в этот миг открывается дверь.

— Привет! — кричу я. — Люк, это ты? Ты как раз вовремя…

Люк появляется на пороге, я резко смолкаю и в смятении смотрю на него. Лицо бледное и опустошенное, глаза еще темнее, чем обычно. Никогда не видела его таким.

Мы с Дэнни переглядываемся, и я чувствую, как сердце ухает вниз.

— Люк. — Я судорожно сглатываю. — У тебя все хорошо?

— Я целый час пытался дозвониться. На работе тебя не было, здесь занято…

— Наверное, я как раз шла домой. А потом мне надо было позвонить. — Я в волнении подхожу к нему. — Что произошло, Люк? На работе что-нибудь?

— Это Майкл, — говорит Люк. — Я только что узнал. Он в больнице.

9

Палата Майкла — на четвертом этаже больницы в Вашингтоне. Мы молча шагаем по больничному коридору, глядя прямо перед собой. Выспаться нам прошлой ночью не довелось — я не уверена, что Люк вообще смог заснуть. Говорит он немного, но я знаю, что его гложет чувство вины.

— Он мог умереть, — прошептал Люк ночью, когда мы лежали в темноте с открытыми глазами.

— Но он не умер, — прошептала я и взяла его за руку.

— Но мог.

Это правда. Мог. Каждый раз, когда я думаю об этом, желудок будто скручивает. Никто из близких мне людей никогда еще серьезно не болел. То есть у двоюродной тети Мюриэль были какие-то проблемы с почками, но я и видела ее всего пару раз, И мои бабушки с дедушками по сию пору живы, кроме старшего Блумвуда, который умер, когда мне было два года, так что я даже не знала его.

Мне даже не доводилось раньше бывать в больницах, если не считать травмопункта. Мимо мелькают жуткие таблички — «Онкологическое отделение», «Урологическое отделение», — и я вдруг осознаю, насколько защищенной была моя жизнь.

Мы доходим до палаты номер 465, и Люк останавливается.

— Это здесь. Готова?

Он тихонько стучит и через мгновение открывает дверь,

Майкл лежит на большой металлической кровати; комната заставлена букетами, на одном только столике их штук шесть. Майкл лежит под капельницей, еще какая-то трубка тянется от его груди к аппарату с мигающими лампочками. Лицо у него бледное, осунувшееся, он такой… беззащитный.

Мне это не нравится. Я всегда видела Майкла хорошо одетым, с бокалом в руке. Большой, надежный, несокрушимый. А не лежащий на койке в больничной пижаме.

  62  
×
×