Падшие ангелы Мультиверсума

– Я хочу, чтобы стал свет, – запинаясь, сказал он, Зажмурился (кружение спиралей стало более интенсивным) и громко закричал: – Да пусть же, блин, будет свет и этот долбаный лифт поедет куда-нибудь!

Пол кабины под его ногами ощутимо вздрогнул. Неоновые лампы под потолком часто замигали, на панели вспыхнули зеленые огоньки этажей. За стенкой вздохнули, пробуждаясь, лифтовые моторы.

И стал свет.

Доктор Мураками очнулся, когда кабина лифта пришла в движение. В первую очередь ему пришлось собирать разбегающиеся мысли, чтобы ответить на обычные в такой ситуации вопросы. Где он? Сколько он пробыл без сознания? Почему так остро ноет плечо и шея?

Ему повезло. Самая обычная пуля прошила его дельтовидную мышцу в районе шеи, оставив большое круглое отверстие в тканях и не зацепив никаких важных сосудов. Начавшееся кровотечение было через две минуты остановлено абсорбирующей повязкой, наложенной ему заботливым оперативником «Глобалкома».

Начиная с этого момента Харуки Мураками пребывал в глубоком обмороке, вызванном не столько кровопотерей и болевым шоком, сколько осознанием того факта, что его подстрелили. Такое случается с людьми, никогда не бывавшими под пулями.

Доктор Мураками, гроза токийских «крыс», был кабинетным охотником, не державшим в руках ничего опасней ножа для приготовления сасими. И вот в нем проделывают дырку, в которую можно просунуть палец. Он истекает кровью, и, вдобавок, наниматель, акулий выкормыш Икари Сакамуро, бросает его перед лицом разъяренных гайдзинов. Как отслуживший свое и ненужный более инструмент. Бросает умирать. Осознав все это до конца, он прошептал старое японское проклятие и надолго погрузился в темноту.

Первый, кого он увидел, придя в себя, был старый знакомец Тэньши. Вот кто дважды ставил его на грань смерти. Одиннадцать лет назад, когда пытался украсть опытный образец ангела. И сейчас… хотя сейчас больше надо было винить самого себя. И Рыбака.

Рыбак. Или теперь следовало говорить – Оракул? Доктор Мураками до сих пор не мог поверить, что человек, с которым они однажды работали и столь многого добились, превратился в кучу мертвых железок. Было ли это так, или он имел дело с тонкой махинацией?

Оракул дал ему ссылку на архив, где хранилось свидетельство о смерти Николая Токарева. Но Мураками как никому было известно, что в современном обществе не существует достоверной информации. Поступающие данные нужно сортировать по степени их вероятной недостоверности.

Но то, что сообщал ему Токарев–Оракул, связавшийся с Мураками на следующий день после взлома «М-банка», было не просто недостоверно. Это было невероятно. И, как пришлось ему убедиться на собственном опыте, во многом соответствовало истине.

Среди прочего Оракул подтвердил его подозрения, что давнишним нанимателем Электрической Крысы выступал концерн «Мисато». Это должно было избавить Мураками от угрызений совести, когда он под видом охоты за памятью Георгия Светлова подготавливал собственную месть двуликому Тэньши.

Оракул сказал, что хочет скопировать себя в мозг предателя. Что ж, пожалуйста, Тэньши получит по заслугам, Рыбак – новое тело, доктор Мураками – свой гонорар и толику удовлетворения от свершившейся мести. А господин Сакамуро – то, за чем он так упорно гоняется все эти годы. Память, украденную вот этим крысенком, Антоном Зверевым.

Но с появлением безумного самурая по имени Глеб все вышло по-другому,

Доктор Мураками оказался в компании оживленно беседующих Тэньши и Зверева. Японец не понимал из разговора ни слова, но ему показалось – яростно трясущий головой хакер изо всех сил что-то отрицает. А Тэньши пытается его убедить.

Во время очередной тирады Зверева Тэньши повернул голову, взглянув на Мураками. Давая понять: он в курсе, что доктор пришел в себя,

Мураками подумал: теперь-то месть Электрической Крысе предстает полной бессмыслицей. Вроде желания отшлепать своего давно выросшего и покинувшего дом сына. Что в этом новом Тэньши от старого? Кроме, разумеется, тела.

Тэньши, которого знал Харуки Мураками одиннадцать лет назад, добил бы его, пока он лежал без сознания.

Доктор Мураками осторожно, чтобы не тревожить рану, перевернулся на спину. И с тоской подумал, что, наверное, ему пора на пенсию.

«Одержимый», который в своей прошлой, человеческой жизни был хакером по прозвищу Электрическая Крыса, внимательно наблюдал за доктором одним из своих многочисленных сверхчувств.

Убийство не представляло для него проблемы, Собственно, разница между жизнью и смертью укладывалась для него в одну смысловую единицу, крошечный бит информации: 1 = жизнь, 0 = смерть.

Но он переключал людей между этими двумя ячейками, только если они представляли угрозу его собственному существованию. Или служили помехой его целям, трудно описуемым с позиций человеческого мышления.

Доктор Харуки Мураками не представлял собой угрозы. И мог оказаться даже полезен.

– Ну вот, я же говорил. Это перебои с электричеством, – Антон подумал секунду. – Или авария.

В этот раз лифт застрял, чуть-чуть не доехав до этажа. Двери приоткрылись, и далеко внизу замаячил пол. К сожалению, чтобы пролезть в образовавшуюся щель, надо было быть кошкой. Или «призраком» в Виртуальной Реальности.

– Ты недостаточно сильно пожелал, – возразил Тэнъши. – Но ты делаешь успехи. Тебе необходим более сильный толчок. Стимул.

Антону явственно послышался подвох в последней фразе. О каком стимуле идет речь?

– О твоей жизни, – охотно пояснил «одержимый», слышавший мысли Антона не хуже слов.

Что-то холодное, металлическое прижалось острым изгибом к горлу хакера. Запах крови. Серп Жнеца, отведавший плоти хозяина.

– У тебя есть триста секунд, чтобы по-настоящему захотеть света, – известил Антона Тэнъши. – Если спустя это время лифт все еще останется на месте, я вскрою тебе сонную артерию. Поторопись,

Захотеть. Понятно, что этот урод не шутит, чувство юмора не для «падшего». Захотеть по-настоящему. А как это – по-настоящему?

Хорошо, что он не считает вслух, было бы невозможно сосредоточиться. Плохо, что считаю сам. Сто двадцать один, сто двадцать два… Я хочу, чтобы лифт поехал! Нет, бред какой-то. Это вам не молниями кидаться. Да и с молнией вряд ли получилось бы. Дерьмо! Это же не Виртуальная Реальность! Здесь так не бывает, не бывает, не бывает…

– У тебя осталось сто пятьдесят секунд.

Пошел ты… Нет, нельзя отвлекаться. Локтем ему под дых… Стоп. Думать о свете. О том, как меня достала эта темнота. О загорающихся лампах, О восходе солнца. Елки-палки, да я не помню, как он выглядит, восход!

– Сто двадцать секунд.

Нет, это все ерунда. У меня не получится. И ни у кого не получится. По эту сторону чудес не бывает. Но как же не хочется… Раньше было плевать, но теперь не знаю, что с Мартой. Бедная девочка.

– Шестьдесят секунд.

Кто-то стонет. А, это Женька. Боится темноты. Я тоже боялся. В детстве. Отец приходил в комнату и сидел со мной, а выходя, оставлял дверь приоткрытой. Надо же, помню. А еще?

Аля всегда просила зажечь свет, говорила, что ей нравится на меня смотреть. А чего было смотреть? Худой был, как палка, жрать тогда приходилось одни водоросли. И это помню.

И вот это, хотя лучше бы совсем забыл. «Танец светляка». Меня мажут светящейся краской, в клубе гасят свет. Я иду между столиками, а меня щупают в темноте. И я не вижу ничего, кроме рук, руки со всех сторон. Темнота, будь она проклята. Все бы отдал, чтобы повернуть долбаный переключатель и увидеть эти рыла. А на следующий день узнать их где-нибудь в узком переходе.

Или потом, когда лез в «Картель». Первый раз стукнуло нейрофагом и выпало зрение. Полностью, коллапс нервов. Сработал предохранитель, базис отключился, а я все лежал, как на дне глубокого черного колодца. Хлопал бесполезными веками и думал – да появится когда-нибудь свет!

Щель между приоткрытыми дверьми лифта сошлась в тонкую черную линию. Блеск ламп отразился от белых, кое-где испачканных алым стен. Перестал скулить майор Климентов, ошеломленно замигал глазами японец, Тэньши отвел в сторону угрожавший Антону серп. Хакер принялся яростно растирать онемевшую кожу над адамовым яблоком.