Операция «Гадюка» (сборник)

И вспыхнуло возмущение: этот Лядов совершенно отмороженный. Так и убить можно!

Ну конечно, он этого и желал.

«Я до него доберусь!»

— Если там кто есть, — сказал Лядов, — то мотай отсюда, у меня еще полная обойма!

— Может, мне показалось? — спросил Майоранский.

— Любую возможность ищете, чтобы отдохнуть, — проворчал Лядов.

Снова зашуршали шаги, и Лядов сказал:

— Здесь направо. Я сейчас свет врублю.

Справа образовался светлый прямоугольник. Проем в стене.

Голоса Лядова и Майоранского заглохли.

— Майоранский мне понятен, — сказала категоричная Вера. — Он бериевский сокол. А вот Лядов — загадка.

— Он тоже продукт с особенного поля, — сказал Егор. — Во всех странах — и у нас, и в Америке — есть ученые, которым наплевать на результаты своих убийственных экспериментов. Они получают зарплату, живут в спецгородках на свежем воздухе, рыбачат, разводят крокусы, ходят по грибы, выпивают под гитару и обожают Высоцкого. Такие славные ребята. И им все равно, пенициллин ли изобретать или адамсит. Можно до пенсии дожить и не сообразить, как ты опасен для человечества. Думает за них начальство.

— Опаснее всего, — закончила Вера мысль Егора, — когда им надо самим принимать решения. У них нет ограничителей. Даже у Майоранского есть ограничители — приказ Родины, чувство долга, а у Лядова нет ничего — это следующее поколение, которое даже не назовешь циничным.

Они двинулись дальше. Осторожно. Не исключено, что Лядов устроил засаду. Стоит с пистолетом и ждет…

Поэтому они и дали шахматистам пять минут форы.

Когда же выглянули в освещенное помещение, Егор еле сдержал возглас удивления.

Это был хоть и низкий, но просторный зал с длинными лабораторными столами, рядами полок с приборами и инструментами, на столах тоже стояли приборы, кое-как прикрытые пластиком. Почему-то в поле зрения Егора попал стол в углу, где с каких-то древних времен остался стоять электрический чайник, стопка чайных чашек, пакет с сахаром и коробка с заваркой. Это была «Мария Целеста», покинутая экипажем столь неожиданно, что чайник остался на плите.

Видно, когда уходили, последним сотрудникам Зиханов было не до чайника.

— Куда они делись? — прошептала Вера, входя в комнату и сразу отшатываясь от двери спиной к стене.

— Дальше пошли, — ответил Егор.

— Теперь будь осторожен, — приказала Вера, словно Егор намеревался кричать.

Егор увидел дверь в следующий зал или коридор.

Возле нее стоял Лядов. Если бы он обернулся, он бы обязательно увидел Егора.

Но он не обернулся, он был занят.

Он старался открыть дверь.

Майоранский сидел в сторонке. Он все время старался присесть.

— Ну скоро вы? — капризно спросил Лев Яковлевич.

— Одну минуту, — бодро ответил Лядов.

Замок громко щелкнул.

— Заходите, — сказал Лядов, зажигая свет в следующей комнате. — Мы у цели.

Егору было видно, что дверь открывается не в комнату, а в бункер, подобный отсеку подводной лодки. Посредине стальной двери, что вела в следующий отсек, было колесо вроде небольшого штурвала.

— Проверим, какая у нас память, — сказал Лядов.

Он набрал ряд цифр в замке, а затем стал поворачивать колесо.

— Это опасно? — вдруг спросил Майоранский.

— А вы как думали!

— Нужна специальная одежда, — сообщил Майоранский.

— Я забыл ее вам дать, — сказал Лядов. — Но обещаю, что вы пробудете внутри недолго. У нас с вами общие интересы — вернуться домой живыми. Правда?

Он нажал на стальную дверь, и она открылась неспешно, как в замедленной съемке.

— Лежат, голубчики, — произнес Лядов. Голос его донесся гулко, словно из стальной бочки.

— Осторожнее, — предупредил от входа Майоранский. — Разве так необходимо туда заходить?

— Мой дорогой коллега, — торжественно произнес Лядов. — Много лет я провел рядом с этими крокодилами. Я знаю их повадки куда лучше, чем вы изучили нрав своих лабораторных кроликов. Они рычат, они разевают пасти, но я знаю, где у хищников слабые места и куда ткнуть электрическим шоком или просто палкой. Вы меня понимаете?

— Меня утешает лишь то, что вам тоже хочется вернуться.

— Мне хочется вернуться, но для этого нам с вами придется потрудиться.

— В каком смысле?

— Вы поможете мне перенести в другое место один из баллонов.

— Сколько же они весят?

— Само ОВ — десять литров. Но баллон тоже около десяти.

— Мы его уроним!

— И ничего страшного не случится. Ты его можешь с пятого этажа кинуть, а на него танк положить — отечественная работа.

— Нет, я не могу…

— Лев Яковлевич, вы уволены. Попрошу вас собрать вещички и отправиться домой.

— Куда домой?

— В ваш здешний дом. Помирать от болезней.

— Я вернусь к товарищу Берии и сообщу ему о вашем вызывающем поведении. Вы фактически срываете выполнение важного задания! — закричал Майоранский.

— Наконец-то я слышу речь не мальчика, а психа, — засмеялся Лядов. — Давайте не будем тратить времени даром. У меня ведь тоже живот подводит и голову разламывает местный воздух. Нам нужен вот этот красный баллон.

Они говорили не очень громко, но слова вырывались из двери на склад и звучали куда громче, чем в самом складе.

— Но хоть объясните мне, куда мы его потащим? — взмолился Майоранский.

— Не хочу, — сказал Лядов.

— Это вам дорого обойдется, — обиделся доктор наук. — Учтите, что я все доложу Лаврентию Павловичу.

— Докладывайте, если сможете выбраться живым.

— Я постараюсь, — язвительно ответил Майоранский — видно, он сам себе казался значительным и остроумным. — Благо, я пользуюсь полным доверием товарища Берии, и вы должны мне беспрекословно подчиняться…

— Или?..

— Что или?

— Вы меня расстреляете? Отравите? Ткнете мне в бок отравленным зонтиком и выстрелите из авторучки в нос? Что у вас заготовлено для ликвидации своего ближайшего друга?

И тут Майоранский вдруг испугался, а испугавшись, выдал себя.

— Нет, вы и не думайте и не смейте так думать! Почему я должен вас убивать? Мы же сотрудники!

— Я сам решу, что с вами делать, Паниковский.

— Майоранский, — поправил его Лев Яковлевич.

— Паниковский! И не возражать. А ну, беритесь за тот конец.

После короткой паузы со склада донеслись вздохи, кряхтение, тяжелое шарканье подошв, потом — тупой громкий удар.

— Уронили, — сказала Вера. — Этого и следовало ожидать.

— Хорошо бы они и в самом деле не раскололи баллон, — сказал Егор.

— Боюсь, что мы тогда не успеем сообразить, что же с нами случилось, — ответила Вера.

Внутри склада ругался Лядов и отфыркивался Майоранский. Когда он заговорил, голос его был плачущим, но спросил он нужную вещь — Егор сам рад был бы спросить.

— А это быстро действует?

— Нет, — коротко ответил Лядов. — Зато наверняка. Беритесь поближе к середине. Раз-два, взяли!

Видно, на этот раз им удалось сделать несколько шагов, прежде чем они снова уронили цилиндр.

Майоранский громко дышал, потом спросил:

— А насколько он силен?

— Мы закончили работу над ним как раз перед закрытием института, — ответил Лядов. — Испытания, конечно, проводились, но я бы еще поработал. Кстати, академик Кудрявцев был со мной согласен. У этого тигренка Эл-Д-90… знаете, что это такое?

— В мое время мы такого термина не употребляли.

— Эл-Д — это летальная концентрация, цифра после буквы обозначает дозу, при которой погибает девяносто процентов всего живого, что соприкоснется с веществом. Так вот у тигренка — Ви-икс Эл-Д равна пяти тысячным миллиграмма на килограмм.

— Убедительно, убедительно, — согласился Майоранский, но Егор не был уверен, что Майоранский понял, о чем идет речь. Вера присвистнула — она-то умела считать.

— Мы должны их остановить, — сказал Егор.

— Ты, как всегда, прав, — сказала Вера. — Теперь иди и останови.

— А когда же оно действует? — спросил Майоранский.

— Через четыре часа. Паралич мозга — и кранты человечеству!