Жизнь мальчишки (др. перевод)

— Я слушаю, — отозвался мистер Лайтфут, рядом с которым громко тикала бомба.

— Джеральд и я… мы с ним… но придумал все это Джеральд, он же сделал большую часть дела… я с самого начала хотел от всего отказаться… но сейчас… сейчас машинка уже запущена и… она сработает в десять утра. В первый день Рождества. Слышишь меня? Там ящик, полный динамита, а в нем — часовой механизм. Мы заплатили Блэйлоку Большое Дуло… и он достал его для нас.

Мистер Моултри жадно сглотнул, видно, адское пламя уже начинало припекать ему нутро.

— Бомба заложена рядом с музеем гражданских прав. Мы… но все это была идея Джеральда, все с начала до самого конца, он все задумал сам, тогда, когда узнал, что Леди собирается строить этот музей. Послушайте меня, Лайтфут.

— Я слушаю вас, — спокойно и тихо отозвался негр.

— Я не знаю, где точно лежит бомба. Джеральд должен был спрятать ее где-то возле музея или Центра досуга и отдыха. Я понятия не имею, где находится бомба, но одно знаю точно — она уже там, Джеральд отнес ее туда и она взорвется завтра ровно в десять часов утра.

— Вот как? — спросил мистер Лайтфут.

— Именно так, все истинная правда! И пусть Бог теперь заберет меня на небо, потому что я очистил свою душу!

— Ага-ага!

Мистер Лайтфут протянул вперед руку. Подцепив черный проводок кусачками, он легко сжал залитые в пластик рукоятки, и «щелк» — черный проводок оказался перерезанным пополам. Но бомба продолжала тикать, ее не так-то просто оказалось унять.

— Вы слышите меня, Лайтфут? Этот ящик с динамитом спрятан там, возле музея!

Мистер Лайтфут подцепил кусачками-бокорезами белый проводок. На его скулах напряглись желваки, на лбу заблестел пот, напоминавший мелкую россыпь бриллиантовой пыли.

— Нет, — ответил он, — ее там нет.

— Чего нет ?

— Бомбы нет. Ее там нет. Возле музея. Больше нету. Бомбу нашли. Вот так. А теперь я перережу последний проводок. Рука Лайтфута задрожала.

— Может, я ошибся и первым нужно было перерезать белый провод. Теперь может всякое случиться.

— Господи, помилуй меня! — запричитал мистер Моултри. — Клянусь, всю жизнь свою я буду хопошим и послушным мальчиком, только не забирай меня раньше времени!

— Ну что ж, делать нечего, перерезаю! — сообщил Моултри мистер Лайтфут.

Мистер Моултри крепко зажмурил глаза. Кусачки тихо щелкнули.

Б-БА-А-А-А-БАХ!

Посреди оглушительного вихря огня и разрушения мистер Моултри пронзительно закричал.

Но когда его крик утих (после того, как утих взрыв), то вместо ангельских труб или дьявольского песнопения «Он был бойким и хорошим парнем» он услышал уже знакомое: «Ага».

Мистер Лайтфут улыбался до ушей. Все еще улыбаясь, он сдул синеватый дымок хлопушки, вившийся перед его лицом. Бомба была укрощена и лежала тихо и неподвижно, словно ручная. Мистер Лайтфут заговорил, и голос его был сиплым после того громкого крика, который он только что направил в самое ухо Моултри.

— Прошу у вас прощения, — улыбнулся он, — но случай был такой, что никак невозможно было удержаться.

Казалось, тело мистера Моултри начало спускаться, словно его проткнули булавкой и из него выходил воздух. Испустив шипящий звук, он тихо потерял сознание.

Глава 5

Шестнадцать капель крови

Я вернулся домой.

Ящик с динамитом, снаряженный часовым механизмом и взрывателем — с парой лишних шашек, добавленных щедрой рукой Блэйлока Большое Дуло, — действительно был найден вскоре после того, как я поведал Леди, кто и при каких обстоятельствах являлся мне в снах. Разглядывая снимок в журнале, я, должно быть, накрепко запомнил его, и после истории с горящим крестом, а тем более после ночного свидания в лесу, я подсознательно догадался о том, что скорее всего могло содержаться в ящике. Вот почему я несколько раз сбивал со столика тикающий будильник. Единственным пробелом в этой истории оставалось то, что до своего визита в музей гражданских прав я никогда не видел фотографии девочек-негритянок, погибших во время взрыва в баптистской церкви на 16-й стрит. На этот счет я ничего не смог придумать. Может быть, их фотография тоже была в журнале «Лайф». Но мама выбросила журнал, и сказать что-то наверняка было невозможно.

Леди поняла что к чему, как только я описал ей свои сны-ТУ1 же выступив перед посетителями Центра досуга, она попросила их немедленно заняться поисками деревянного ящика, который может находиться либо в самом Центре, либо в музее гражданских прав, либо на улице где-то поблизости. Поиски продолжались в течение нескольких часов, но совершенно безрезультатно. Потом Леди вспомнила, что мистер Гаррисон служит почтальоном. На улице, прямо перед Центром, на пересечении с Букхарт-стрит, стоял вместительный почтовый ящик. Чарльз Дамаронд подсадил Гэвина, тот просунулся по пояс в ящик, и мы все, собравшиеся вокруг, услышали, как он крикнул: «Нашел! Он тут!» Гэвин не сумел вытащить ящик, потому что тот был очень тяжелый. Вызвали шерифа Марчетте и зефирского почтмейстера мистера Конрада Отмана, который принес с собой ключи от всех почтовых ящиков. По приблизительным подсчетам, в ящике оказалось столько динамита, что им можно было взорвать не только музей гражданских прав, но и весь Центр досуга, а заодно — несколько домов в квартале. Оказывается, за несколько сотен долларов можно было купить очень большой «бум-м».

Мистер Гаррисон, отлично знакомый с расписанием выемки писем из почтовых ящиков, знал, что в ящик никто не сунется до полудня 26 декабря. Мистер Гаррисон установил таймер ровно на 10 часов утра. По словам шерифа Марчетте, бомба была изготовлена по-настоящему профессионально: часовой механизм можно было установить не только на двенадцать часов, но и на сутки и даже на двое суток. Он попросил Леди не разглашать известие о находке, потому что не хотел, чтобы мистер Моултри или мистер Гаррисон что-то прослышали до тех пор, пока с внутренностей ящика не будут сняты отпечатки пальцев. Естественно, что по возвращении домой мы с мамой обо всем рассказали отцу, и тот отлично сыграл свою роль, когда вместе с шерифом Марчетте наведывался в дом мистера Моултри, и тем более тогда, когда появился мистер Гаррисон. Признание мистера Моултри запоздало подтвердило то, что полиция обнаружила по пяти отпечаткам пальцев, замечательно совпавшим с отпечатками мистера Гаррисона. Скоро их обоих препроводили в отделение Федерального бюро расследований в Бирмингеме. С тех пор любое самое безобидное тиканье, пусть даже тостера, в нашем городе безусловно стало ассоциироваться с их именами.

Торжество по случаю открытия музея гражданских прав удалось на славу. Мои кошмары с участием четырех девочек-негритянок закончились. Теперь, если мне захочется повидаться с ними, я знал, куда мне идти.

В последовавшие за Рождеством дни бомба, упавшая на город с реактивного истребителя, и другая бомба, заложенная в почтовом ящике перед музеем гражданских прав в Братоне, оставались главной темой разговоров. Бен, Джонни и я долго спорили о том, боялся ли мистер Лайтфут перерезать проводки бомбы или все это было только ловким представлением. Бен считал, что на месте мистера Лайтфута любой бы испугался, а мы с Джонни считали, что в области механики монтер-негр равнялся Немо Кюрлису в бейсболе; вместо мяча Лайтфут мастерски управлялся со всем механическим, пусть даже с бомбой; глядя на взрывной механизм, он в точности знал, что делает каждую секунду. Кстати, будучи в Бирмингеме, Бен повидал кое-что любопытное. Вместе с родителями он гостил у своего дяди Майлса, клерка в одном из центральных городских банков. Короче говоря, дядя устроил Бену экскурсию в подвал-деньгохранилище. Теперь все, о чем Бен мог говорить, это какой приятный аромат у денег, как красив их Зеленый цвет и какие они миленькие. Он рассказал, что дядя Майлс давал ему подержать пачку из пятидесяти стодолларовых бумажек, от которых у Бена до сих пор покалывает в пальцах. В заключение Бен объявил, что еще не решил, чем будет заниматься в жизни, но одно знает наверняка — его будущее будет вплотную связано с деньгами, с большими-большими деньгами. Слушая Бена, мы почувствовали, как нам не хватает Дэви Рэя, потому что отлично знали, что бы он ответил.