Монсеньор Кихот

– Жандармы под конец приняли такое объяснение, хотя этот человек выкинул пистолет и отрицал, что он когда-либо у него был. Так или иначе, жандармы, видимо, установили, что, во-первых, вы спрятали его в своем багажнике и солгали им. Это-то вы делали не под угрозой пистолета.

– Я им не солгал, ваше преосвященство. Пожалуй… словом, ответил немного уклончиво. Жандармы ведь впрямую не спросили, находится ли он у меня в багажнике. Конечно, я могу в свое оправдание заявить, что был под «большим моральным давлением». Отец Герберт Йоне отмечает, что преступник, привлеченный к суду, – а если стать на точку зрения закона, то я преступник, – может заявить: «невиновен», пользуясь общепринятой формулой, а на самом деле это означает: «Я не виновен перед законом, пока моя вина не доказана». Отец Йоне даже считает, что преступник может квалифицировать обвинение как клевету и представить доказательства своей предполагаемой невиновности, но тут отец Герберт Йоне, по-моему, заходит слишком далеко.

– Да кто такой этот отец Герберт Йоне?

– Выдающийся немецкий теолог-моралист.

– Слава богу, что не испанец.

– Отец Эррера с великим уважением относится к нему.

– Так или иначе, я приехал сюда не для того, чтобы рассуждать о теологии морали.

– Я всегда считал это крайне запутанным предметом, ваше преосвященство. К примеру, я не могу не удивляться по поводу концепции закона природы…

– И не для того я приехал, чтобы рассуждать о законе природы. У вас поразительный дар, монсеньор, отвлекаться от предмета.

– Какого предмета, ваше преосвященство?

– Тех скандалов, которые вы вызвали своим поведением.

– Но если меня обвиняют во лжи… разве это не из сферы теологии морали?

– Я очень, очень стараюсь поверить… – И епископ снова издал долгий вздох, что побудило отца Кихота с жалостью, но не без удовлетворения подумать, уж не страдает ли епископ астмой. -…повторяю: очень стараюсь поверить, что вы тяжело больны и не понимаете, в каком опасном находитесь положении.

– Ну, мне кажется, это можно сказать про всех нас.

– Про всех нас?

– Я имею в виду – когда мы начинаем задумываться.

Епископ издал какой-то странный звук – отцу Кихоту это напомнило Тересиных куриц, когда они несутся.

– Ах, – произнес епископ, – к этому-то я и подхожу. Опасные мысли. Ваш спутник-коммунист, безусловно, навел вас на такие размышления…

– Ни на что он меня не наводил, ваше преосвященство. Просто дал мне повод задуматься. Видите ли, в Эль-Тобосо… я с большой теплотой отношусь к хозяину гаража (он так хорошо смотрит за «Росинантом»), а вот мясник – тот, в общем-то, человек премерзкий… я вовсе не хочу сказать, что люди мерзкие – совсем уж никудышные, и, конечно, есть монашки, которые готовят превосходные пироги, но в этот свой отпуск я почувствовал такую свободу…

– И похоже, это была весьма опасная свобода.

– Но ведь Он же даровал нам свободу, верно? Потому Его и распяли.

– Свободу… – повторил епископ. Слово прозвучало как взрыв. – Свободу нарушать закон? Вам, монсеньору? Свободу ходить на порнографические фильмы? Помогать убийцам?

– Нет, нет, я же сказал вам – он промахнулся.

– И взять себе в попутчики коммуниста! Рассуждать с ним о политике…

– Да нет же, нет. Мы дискутировали на более серьезные темы, чем политика. Хотя, должен признаться, я до тех пор понятия не имел, что Маркс столь благородно защищал Церковь.

– Маркс?

– В высшей степени непонятый человек, ваше преосвященство. Уверяю вас.

– Какие же книги вы читали во время этой… необычайной… экспедиции?

– Я всегда беру с собой святого Франциска Сальского. На сей раз, чтобы доставить удовольствие отцу Эррере, я взял с собой и отца Герберта Йоне. А мой друг дал мне почитать «Коммунистический манифест»… Нет, нет, ваше преосвященство, это совсем не то, что вы думаете. Конечно, я не могу согласиться со всеми мыслями, которые там изложены, но Маркс крайне трогательно воздает должное религии – он говорит о «священном трепете религиозного экстаза» [Маркс К., Энгельс Ф., «Манифест Коммунистической партии», I].

– Не могу я больше сидеть тут и слушать бред больного человека, – произнес епископ и поднялся.

– Я слишком надолго задержал вас, ваше преосвященство. То, что вы приехали ко мне в Эль-Тобосо, было великим актом милосердия с вашей стороны. Доктор Гальван заверит вас, что я вполне здоров.

– Телом – возможно. Я думаю, вам нужен врач совсем другого рода. Я, конечно, проконсультируюсь с доктором Гальваном, прежде чем писать архиепископу. И буду молиться за вас.