Монсеньор Кихот

– Через мой труп, – заявил отец Кихот.

– Да кто вы такой? Какое право вы имеете прерывать наш праздник? Как вас зовут?

Отец Кихот помедлил. Ему не хотелось использовать свой сан, на который, по его мнению, он не имел настоящего права. Но любовь к женщине, чья статуя колыхалась над ним, восторжествовала над его сдержанностью.

– Я монсеньор Кихот из Эль-Тобосо, – твердо объявил он.

– Это вранье, – сказал мексиканец.

– Вранье или не вранье, но вы не имеете никаких прав в этой епархии.

– Я имею право, как любой католик, бороться с богохульством.

– Спросите все-таки его, на что пойдут эти деньги, – снова послышался голос из толпы, показавшийся отцу Кихоту слишком уж нахальным, но человек не всегда может выбирать себе союзников. И отец Кихот шагнул вперед.

– Правильно! Вдарь ему! Он же только священник. У нас теперь республика.

– Позовите жандармов! Этот человек – коммунист! – Это произнес мексиканец.

Священник взмахнул кадилом между статуей и отцом Кихотом, видимо, в надежде, что дым заставит его отступить, и кадило ударило отца Кихота по голове. Струйка крови загогулиной окружила его правый глаз.

– Пойдемте же, отче, – упрашивал его мэр.

Отец Кихот оттолкнул в сторону священника. И сдернул с одежды статуи стодолларовую бумажку, порвав при этом и платье, и бумажку. С другой стороны был приколот пятисотфранковый банкнот. Он легко оторвался, и отец Кихот отшвырнул его прочь. Несколько стопесетовых бумажек разорвались на кусочки у него в руках. Он скомкал их в шарик и бросил в толпу. Вольнодумец приветствовал это криком «Ура!» – его поддержали три или четыре голоса. Мексиканец опустил на землю свой конец паланкина, и все сооружение накренилось так, что корона у Пресвятой Девы съехала, как у пьяной, на левый глаз. Вся тяжесть переместилась на другого мексиканца – тот не выдержал и тоже опустил свой конец паланкина: Пресвятая Дева с треском рухнула на землю. Это уже походило на конец оргии. Вольнодумец во главе небольшой группы ринулся спасать банкноты – началась потасовка с носильщиками.

Схватив отца Кихота за плечо, мэр вытолкнул его из толпы. Один только мексиканец в ярком галстуке заметил это и заорал, перекрывая шум драки:

– Вор! Богохульник! Мошенник! – Перевел дух и добавил: – Коммунист!

– На сегодня хватит, – сказал мэр.

– Куда вы меня тащите? Извините. Я что-то ничего не соображаю… – Отец Кихот приложил руку к голове и увидел, что она в крови. – Меня что, кто-то ударил?

– Без кровопролития революции не бывает.

– Я, право же, не собирался… – Совершенно сбитый с толку, отец Кихот позволил мэру отвести себя к тому месту, где их ждал «Росинант». – У меня немного кружится голова, – сказал он. – Не знаю, отчего.

Мэр оглянулся. Он увидел, что мексиканец, выбравшись из драки, говорит что-то священнику, размахивая руками.

– Залезайте быстрее, – сказал мэр, – нам надо отчаливать.

– Только не сюда. Я же должен вести «Росинанта».

– Вы не можете вести машину. Вы пострадавший.

– Но он не любит чужой руки.

– Мои руки для него уже не чужие. Разве не я вел «Росинанта» всю дорогу до Эль-Тобосо к вам на выручку?

– Только, пожалуйста, не переутомите его. Он ведь старенький.

– Ничего, еще достаточно молоденький, чтобы делать по сто километров в час.

Отец Кихот уступил и не стал больше спорить. Он откинулся на сиденье, насколько позволял «Росинант». После вспышки гнева он всегда чувствовал себя опустошенным – особенно от мыслей, которые лезли в голову.

– О, господи, о, господи, – произнес он. – Что-то скажет епископ, если до него это дойдет?

– Безусловно дойдет, но меня больше волнует, что скажут жандармы… или что сделают.

Стрелка спидометра подходила к ста километрам!

– Вы же вызвали бунт. Это самое серьезное из ваших преступлений. Надо нам искать убежище. – И мэр добавил: – Я бы предпочел Португалию, но Осерский монастырь – все-таки лучше, чем ничего.

Они проехали молча еще с полчаса, прежде чем мэр снова раскрыл рот.

– Вы не спите?

– Нет.

– Что-то это не похоже на вас – чтобы вы так долго молчали.

– Меня мучает одно безусловное проявление закона природы. Просто необходимо облегчиться.

– А вы не можете потерпеть еще полчаса? Мы как раз приедем в монастырь.

– Боюсь, что не могу.

Мэр нехотя остановил «Росинанта» возле поля, на котором было что-то, похожее на древний кельтский крест. Пока отец Кихот облегчался, мэр разбирал почти стершуюся надпись на кресте.