Тайна сибирской платформы

Я чувствую в книге В. Осипова то дыхание правды, которое придает ей убедительную достоверность.

Конечно, нельзя ожидать, что история открытия алмазных месторождений получила в книге всестороннее освещение. Автор наиболее подробно рассказал о Деятельности Амакищркой экспедиции, в которой ему самому пришлось начинать свое знакомство с алмазной разведкой. Исследования других экспедиций и учреждений, может быть не осуществивших непосредственного открытия промышленных трубок, но заложивших фундамент этого открытия, подготовивших почву для жатвы, отражены в книге значительно слабее.

Однако о вдохновенном труде геологов, их простом повседневном героизме, суровой борьбе за успехи социалистической экономики Валерий Осипов рассказал в живой и доброй манере, с художественной силой. Главы, подобные той, что повествует об истории отряда Сабинина, обладают большим воспитательным значением, рисуя настоящих советских людей, истинных борцов мирного труда.

Привлекательные черты осиповского стиля, несомненно, зависят и от душевной свежести автора, в котором молодой читатель сразу почувствует своего ровесника.

Пожелаем же книге Валерия Осипова, по обычаю геологов, доброго пути!

И. А. Ефремов

Глава первая

КАРЬЕРА СЕСИЛЯ РОДСА

От Кейптауна до Кимберлея

Павел Иванович Лугов, геолог, специалист по редким минералам, был командирован в конце прошлого века Русским географическим обществом на алмазные месторождения в Южную Африку.

Несколько раз за время своего трехмесячного путешествия Павел Иванович начинал жалеть о том, что дал согласие на эту поездку. В Петербурге у Лугова осталась невеста — высокая тонкая девушка с большими печальными глазами.

Долгий морской путь был уныл. У Павла Ивановича сохранилась память о бесконечном желто-зеленом побережье, о черных худых людях, испуганно смотревших на корабль с берега.

В декабре 1898 года Лугов сошел с английского парохода «Королева Елизавета» в городе Кейптауне — столице Капской колонии, центре британских владений в Южной Африке.

Пароход, протяжно крича, медленно входил в бухту Столовой горы. Стоя на палубе, Павел Иванович пристально вглядывался в очертания незнакомого города. Неясные предчувствия томили его.

На берегу Лугова встретил русский консул — князь Болховитинов, подвижной молодой человек с вьющимися светлыми волосами.

— Весьма счастлив видеть соотечественника здесь, почти на краю света, — говорил князь, любезно улыбаясь. — Располагайте мной, дорогой Павел Иванович, как хотите. Я весь к вашим услугам.

…Прожив в Кейптауне две недели, Лугов выехал к месту своего назначения — в город Кимберлей. Путь лежал через гладкую как стол, обнаженную каменистую равнину.

Стояло душное африканское лето. На сотни километров вокруг дарило желтое неподвижное безмолвие. Знойный воздух трепетал над раскаленной пустыней, рождая у горизонта причудливые видения: горные цепи, лесистые острова, синие озера.

По обе стороны дороги белели кости лошадей и мулов — следы «алмазной лихорадки», будоражившей эти места тридцать лет назад, когда на реке Вааль был найден первый африканский алмаз. Иногда среди костей животных попадался человеческий череп. Зловеще оскалясь, смотрел он вслед проезжавшим мимо путникам.

В городе Бофоре Лугов впервые увидел ручных страусов. Гордо неся на длинных шеях свои маленькие головки, они целыми стаями бродили среди глиняных домов. Страусы считались здесь обыкновенной домашней птицей, как куры или утки в России.

…Повозка, запряженная вереницей ленивых волов, день и ночь уныло тащилась по дороге. Однажды вечером волы остановились на берегу большой реки. Лугов соскочил на землю. Влажный запах ударил ему в ноздри. Павел Иванович подошел к самой воде. У его ног глухо ворочалась гребешками волн могучая Оранжевая река.

Лугов лег грудью на мокрую гальку и шумно напился.

Паром ждали всю ночь. Лугов лежал в повозке, положив руки под голову, и смотрел вверх. Судьба забросила его за тридевять земель, вокруг было все чужое, незнакомое. А вот ночное небо над головой такое же, как на далекой родине, — большое, черное, в крупных звездах.

Паром пришел только утром. На большой деревянный плот ввели распряженных волов, втащили на руках тяжелые фургоны. Вместе с Луговым на другой берег Оранжевой реки переправлялись два рослых усатых бура — фермеры.

Оба они были одеты почти одинаково: широкополые шляпы, грубые суконные куртки, кожаные штаны и высокие с широкими отворотами сапоги. Во рту у обоих торчали большие глиняные трубки. От буров пахло дубленой кожей, парным молоком и свежим хлебом. «Мужицкая республика угрожает Британской империи», — вспомнил Павел Иванович заголовок в одной из кейптаунских газет.

Лугов попробовал заговорить с одним из фермеров, но тот злобно взглянул на него из-под густых выгоревших на солнце бровей и молча отвернулся. Второй бур несколько минут пристально изучал костюм и лицо Лугова, а потом резко спросил:

— Енглен?

— Нет, я русский, — покачал головой Павел Иванович.

Морщинистое лицо бура расплылось в улыбке. Он вынул изо рта трубку, достал кисет и, протянув все это Лугову, хлопнул его по плечу тяжелой заскорузлой рукой.

…На двенадцатый день пути перед путниками открылась цепь невысоких холмов. Это было странное зрелище. Холмы, окрашенные в голубой цвет, резко выделялись на фоне серой пыльной равнины. Казалось, чья-то гигантская рука высыпала сюда несколько пригоршней небесной земли, чтобы оживить унылый, пустынный пейзаж.

У подножья холмов пестрели крыши множества домов и построек. Это был Кимберлей — центр мирового алмазного промысла.

С первого же шага Кимберлей заявлял человеку, вступившему в его черту, что он попал на родину алмазов. Почти на каждом доме красовались огромные вывески: «Торговец алмазами», «Здесь покупают алмазы», «Лучшие бриллианты в мире». Трудно было сыскать в городе такую постройку, на которой бы в том или ином варианте не было написано слово «алмаз».

Лугов снял комнату в большом двухэтажном доме на центральной улице. Хозяин дома мистер Рей Джэкобс, один из крупнейших «алмазных купцов» Кимберлея, целыми днями просиживал у себя в офисе на первом этаже.

Офис с утра был битком набит самой разношерстной публикой: маклерами, спекулянтами, подрядчиками. Посетителей встречал сам мистер Джэкобс — толстый, лысый старик с неизменным огрызком сигары во рту. Он вел покупателя к своей конторке и небрежным жестом высыпал на прилавок горсть крупных бриллиантов.

Посетитель не менее небрежным жестом брал несколько самых крупных алмазов, подбрасывал их на ладони, всячески браковал камни и давал мистеру Джекобсу ровно полцены. Старик сердился, клялся, что ему самому они обошлись в четыре раза дороже. В конце концов обе стороны договаривались о цене и шли напротив, в бар, обмывать состоявшуюся сделку. К вечеру почтенный Рей Джэкобс еле держался на ногах.

Через несколько дней Лугов отправил невесте в Петербург письмо.

«Здравствуй, милая Катя, — писал Павел Иванович. — Вот я и в Кимберлее. Устроился сносно, только жара, проклятая, очень уж одолевает. Здесь все наоборот: у вас сейчас зима, идет снег и по Невскому можно кататься на санках. А у нас свирепейшее лето — все раскалено, всюду душно. Словом, пекло не хуже, чем в аду.

Тебя, конечно, интересует сам город. Действительно, Кимберлей — это такое место, подобное которому вряд ли еще сыщется на земле. Все здесь подчинено одной цели, одной идее — как можно быстрее и как можно больше выгребать алмазов из огромной черной дыры, расположенной в центре города и именуемой алмазной шахтой.

Сам Кимберлей спланирован так, что все улицы ведут к этой шахте. Подходишь к ней — и застываешь от ужаса. Перед тобой отвесно уходящая вниз черная зияющая пропасть, диаметром в полкилометра; Дна сначала не видно. Только потом, свыкнувшись с необычной обстановкой, начинаешь различать где-то очень далеко внизу маленькие блуждающие огоньки, до слуха доносятся приглушенные голоса, стук лопат и железных заступов. Кажется, что стоишь у ворот ада, что сама преисподняя распахнулась перед тобой.