Комедианты

— Только скажите как, старик, — сказал он. — Только скажите мне, как!

Мошка прыгнула к нему на колени и облизала все его лицо от носа до подбородка, словно надолго прощалась со своим героем; Джонс отпустил какую-то плоскую шутку — он и не подозревал, что ловушка захлопнулась, — и рассмешил Марту, а я утешал себя тем, что дни их веселья сочтены.

— Будьте наготове, — предупредил я его.

— Я путешествую налегке, старик, — сказал Джонс, — а теперь даже без погребца.

Он мог себе позволить это упоминание, так он был во мне уверен...

Доктор Мажио сидел у меня в кабинете, не зажигая света, хотя электричество давно включили.

— Мне удалось поймать его на удочку. Без всякого труда, — сказал я.

— Какой у вас торжествующий тон, — заметил доктор Мажио. — Но что это в конце концов даст? Один человек войны не выиграет.

— У меня свои причины радоваться.

Доктор Мажио разложил на моем письменном столе карту, и мы подробно проследили дорогу на юг в Ле-Ке. Так как я должен буду вернуться один, надо создать впечатление, что у меня нет попутчика.

— А если они обыщут машину?

— Это мы еще обсудим.

Мне придется достать пропуск и придумать повод для поездки.

— Берите пропуск на понедельник, 12, — посоветовал доктор Мажио: ему понадобится несколько дней, чтобы связаться с Филипо, так что раньше 12 нечего трогаться с места. — Луны тогда почти не будет, и это вам на руку. Вы высадите его вот здесь, у кладбища, не доезжая Акена, и поедете дальше в Ле-Ке.

— Если тонтон-макуты обнаружат его раньше, чем подойдет Филипо...

— Вы не доберетесь туда до полуночи, а в темноте никто на кладбище не ходит. Но если его найдут, вам несдобровать, — сказал Мажио. — Они развяжут ему язык.

— Все равно, другого выхода нет...

— Мне ни за что не дадут пропуска на выезд из Порт-о-Пренса, а то я бы предложил...

— Не беспокойтесь. У меня свои счеты с Конкассером.

— У всех у нас они есть. Но зато в одном мы можем быть уверены...

— В чем?

— В погоде.

В Ле-Ке помещались католическая миссия и больница. Я сочинил целую историю, будто обещал привезти туда пачку религиозной литературы и пакет с лекарствами, но оказалось, что я зря старался: полицию заботил лишь собственный престиж. Пропуск в Ле-Ке обошелся мне в несколько часов ожидания душным, жарким, как пекло, днем в комнате, где воняло зверинцем, а на стенах висели фотографии мертвых мятежников. Дверь кабинета, где мы с мистером Смитом впервые увидели Конкассера, была закрыта. Может, он уже впал в немилость и кто-то свел с ним счеты вместо меня.

Около часу дня меня вызвали, и я подошел к столу, где сидел полицейский. Он начал заполнять бесчисленные графы с вопросами обо мне и моей машине — начиная от моего рождения в Монте-Карло и кончая цветом моего автомобиля. Какой-то сержант подошел и заглянул ему через плечо.

— Вы с ума сошли, — сказал он.

— Почему?

— До Ле-Ке можно добраться только на вездеходе.

— Но ведь это Главное южное шоссе... — сказал я.

— Сто семьдесят километров непролазной грязи и ухабов. Даже вездеход пройдет их не меньше чем за восемь часов.

В тот же день ко мне пришла Марта. Когда мы лежали рядом, отдыхая, она сказала:

— Джонс отнесся к твоим словам серьезно.

— Я этого и хотел.

— Ты ведь знаешь, что вас задержат на первой же заставе.

— Неужели ты так волнуешься за Джонса?

— Какой ты дурак, — сказала она. — Наверно, если бы я от тебя уезжала, ты и тогда испортил бы нам последние минуты.

— А ты уезжаешь?

— Когда-нибудь уеду, конечно. А как же иначе? Всегда куда-нибудь уезжаешь.

— Ты меня заранее предупредишь?

— Не знаю. Может, не хватит духу.

— Я поеду за тобой.

— Да ну? Какая свита! Приехать в новую столицу с мужем, Анхелом, а вдобавок еще и с любовником.

— Зато Джонса тебе придется оставить здесь.

— Как знать? Может, нам удастся вывезти его контрабандой в дипломатическом багаже. Луису он нравится больше, чем ты. Луис говорит, что он честнее.

— Честнее? Джонс?

Я натянуто засмеялся, после наших объятий у меня пересохло в горле.

Как это часто бывало, пока мы говорили о Джонсе, спустились сумерки; нас больше не тянуло друг к другу: эта тема действовала на нас расхолаживающе.

— Мне кажется странным, — сказал я, — что он так легко приобретает друзей. Луис, ты. Даже мистеру Смиту он нравился. Может, жулики всегда привлекают людей порядочных, а грешники — чистых душой, все равно как блондинки — брюнетов.