Колодец Единорога

Господа мои! Охотники не раз потом замечали эту волчицу в окрестностях Колодца. Ее легко узнавали по обгрызенному хвосту, рваному уху и двойняшкам-волчатам. И вот что произошло той же весной, через месяц или около того. На глазах у охотников волчица загнала оленя: в конце концов он запутался рогами в чаще и не мог больше бежать. Но когда она готова была разорвать ему горло, олень вдруг повернул к ней голову — и вот, господа, дикая волчица, голодная, с подведенным брюхом, и ведь при ней были волчата! — волчица издала все тот же вой, словно вспомнив о Мире Колодца — и убежала, кротко уступив оленя охотникам…

Но вы, юноша!.. В вашей власти обратить против валькингов чудотворную силу, способную умиротворить даже диких зверей — а вы вместо этого пользуетесь услугами заурядного колдуна с его ничтожными зельями…

— Государь рыцарь!.. — начал было Эйрар, еще толком не зная, что скажет, и притом видя краем глаза, как насмешливо кривятся губы Мелибоэ, скрытые взлохмаченной бородой… Но ничего сказать ему так и не пришлось, ибо владетель Ос Эригу грохнул кулаком по столу и поднялся:

— Во имя всего святого — вы точно прячетесь от новостей здесь, в Скогаланге! Преклоняюсь перед вашими высокими принципами, господин советник… но не перед вашей осведомленностью. Вы что, в самом деле не знаете, что мы взялись воевать именно с правящим Домом, прогнившим насквозь — ну то есть до такой степени, чтобы продавать дочерей на ложе Бриеллы, а наследника — мальчика, девочку — не разберешь — заставлять шпионить на Валька?

Господин Ладомир отшатнулся так, словно ему дали пощечину:

— Государь Микалегон, здесь я ваш гость, и, стало быть, по правилам рыцарской чести не имею возможности вызвать вас на поединок. Но когда вы сойдете на берег — я отнюдь не могу поручиться, что не произнесу в ваш адрес каких-нибудь слов, которые возможно будет смыть только кровью. А именно: что вы лжете.

Эйрар наклонился к уху Долговязого Эрба:

— Пожалуйста, передай мое почтение принцессе Аргире. Не могла бы она выйти сюда к нам ненадолго? Скажи ей, что здесь господин Ладомир Ладомирсон.

Некоторое время в каюте царило молчание, только старый рыцарь вздрагивал, точно в ознобе, дергая меховую опушку плаща. Но вот послышались легкие шаги, и появилась принцесса. Господин Ладомир тотчас преклонил колено.

— Поднимитесь, — сказала она. — И сядьте, прошу вас. Как я рада видеть вас, верный папин советник! У вас все хорошо?

Он отвечал:

— Я вновь лицезрею вас — и, значит, все хорошо. Но я только что слышал нечто, касающееся Стассии… такое, во что невозможно поверить!

Она улыбнулась.

— И тем не менее, вполне вероятно, что это была сущая правда. Уж не о том ли вам поведали, что сестрица моя помолвлена с Вальком, а я досталась бы Стенофону Пермандосскому — если бы не государь Микалегон и не меч предводителя Эйрара?

У рыцаря перехватило дыхание:

— Ваше высочество, умоляю, не сочтите допросом… Вы же знаете, я член Совета, а стало быть, имею прямое касательство… Кому могла прийти мысль заключить подобные браки?

Аргира пожала плечами:

— Так решил Совет, когда Вальк посватался… Такова была воля баронов Скроби и Сынов Колодца. И мой папа… мой папа…

— Ваш батюшка достиг того почтенного возраста, когда монарху следует в полной мере опираться на тех, кому он так долго сам был опорой.

— Да… я помню, приезжало посольство, его возглавлял рыжеволосый вельможа с жестоким лицом: Ванне… Ванесс…

— Ванетт-Миллепиг, нааросский Рыжий Барон! — сказал Рогей. Вернее, почти прорычал.

— Да, да, я думаю, это был именно он. Я не знаю всех подробностей, господин Ладомир, но в результате моя сестра была помолвлена, а мы с Аурарием посланы сопровождать ее.

Рыцарь низко поклонился. Его лицо было лицом человека, у которого из-под ног с грохотом обрушился мир.

— Мое почтение, принцесса… А вы, государь Микалегон, примите мою руку и половину извинения — ибо за то, что касается наследного принца, извинений я не приношу. Впрочем, нам следует лишь исполнять свой рыцарский долг. Если сюзерен оказывается… недостоин… этот долг велит нам лишь утроить усилия по возвеличению Трона…

— Я могу идти? — спросила Аргира.

— Ваше высочество, вы вольны уйти или остаться, как пожелаете. На советах подданных не может быть никаких тайн от членов императорского семейства… — но когда принцесса вышла, рыцарь обратил к ним лицо, покрытое смертельной бледностью: — Господа, произошли серьезные и поистине страшные вещи, и мне трудно сказать, что за всем этим кроется. О, зачем нет у меня крыльев гиппогрифа — вмиг умчаться за море и призвать к ответу лживых советников, насоветовавших погибель Империи!..

— Господин Ладомир, — сказал Мелибоэ. — Вы не желаете верить в мою добрую волю, так поверьте хоть сведениям, которые я вам хочу сообщить. Когда я последний раз был в Бриелле, это уже обсуждалось — я имею в виду, женитьбу графа Валька, — поскольку его ушей коснулся слух, будто имперское престолонаследование вполне может перейти к женской линии — при таком-то принце. Бордвин и еще немало членов валькинговского Совета были против: вы же знаете, как крепко держится этот народ древних обычаев, не допускающих никакого наследования привилегий. Мне также известно, что барон Ванетт-Миллепиг специально обучался заклятиям, долженствующим подчинить его воле имперский Совет. А для Сынов Колодца, которые, как известно, магии неподвластны, готовилось иное, столь же верное средство: золото. Вот каков был их план в то время, когда он стал мне известен. Им, правда, пришлось на некоторое время отложить всю затею из-за восстания в Мариаполе и войны с Салмонессой…

— Так ведь это измена! — сказал господин Ладомир. — Самая что ни на есть отвратительная измена! Хотя чего еще ждать от валькингов? Ничего удивительного, что я не был призван в Стассию, когда это обсуждалось… — Он помял пальцами губу. — Не могу только понять, отчего нас не предупредили представители Двенадцати Городов? Они всегда были дружны с народом Дейларны. Неужели барону и их удалось опутать своим колдовством?

Эвадне засмеялась лающим смехом:

— Смердюки, провонявшие собачьим дерьмом!..

А Эвименес добавил:

— Знай, рыцарь, что, кроме филедийцев, которые равно ненавидят и нас, и Дейларну, — Додекаполис не участвует больше в советах Империи. Там теперь всем заправляет Народная партия. Они пока еще признают Колодец — но не Дом Аргименеса!

— Вот как? Что ж, это в самом деле кое-что проясняет… но лишь в части, относящейся к прошлому. Что нам следует предпринять?.. Признаться, вы повергли меня на обе лопатки. Я точно попал в иной, незнакомый мне мир…

— Сударь, — сказал Альсандер. — Мы собирались зазимовать здесь, в Скогаланге, чтобы тем временем ты и Рогей разведали через ваше Железное Кольцо, как там идет усобица между валькингами на севере. Дальнейших же планов мы покамест не строили, так как мнения наши тут отчасти расходятся. Но мы с братьями по-прежнему убеждены, что с сынами Алого Пика не сладить иначе, как только опрокинув их в битве, а это навряд ли возможно без рыцарской конницы Двенадцатиградья. Мы предлагаем: соберите вооруженных людей, сколько сможете, но в бой не вступайте, а переправляйтесь к нам в Каррену. Колония дейлкарлов, живущих там, рада будет нас поддержать. Скинем проклятую смердюковскую власть — и вместе отправимся на север, на великую битву!

— Славное предложение, — кивнул господин Ладомир. — Но какова цена? И кто станет платить вашим рыцарям?

— Кто говорит о плате? Это союз, — возразил Альсандер, но даже сквозь загар и природную смуглость было видно, как он покраснел. Рыцарь повернулся к Рогею:

— Ты согласен?

— Никоим образом! Я считаю, надо поднимать лесных жителей Скогаланга. Мы захватим укрепления по всей провинции прежде, чем валькинги сообразят, что Крылатый Волк вышел на охоту. А мы тем часом двинем на северо-восток, в Белоречье, отрежем им все пути к югу, расшевелим Вастманстед — и будем сражаться в лесах, как король Аргименес в Серебряную Пору!