Колодец Единорога

Он сел. Толстый малый согласно кивнул:

— Шелландцы тоже не поднимутся. Я не смогу их убедить.

— И Корсор, — послышались голоса.

— И Белоречье, боюсь, тоже.

Рогей-охотник вскинул было руку, но только махнул ею — и опустил.

— Все старые песни! — молвил он с горечью. — Посади пятерых дейлкарлов за один стол!.. О чем они смогут договориться? Разве о том, как надуть друг друга с помощью валькинга, стоящего под окошком… — и обратился к Виграку: — Сам видишь, господин мой, что получается. Эх, обернись дело иначе…

Синдик плотнее завернулся в меха, не спеша отведал меду, и произнес своим ясным серебряным голосом:

— Что ж, тогда нам, жителям Мариаполя, не остается иного пути, как только порвать все связи с нашими кровными братьями дейлкарлами и проситься под руку великого герцога Роджера… Спасибо вам, господа, и на том, что выслушали старика!

Он хотел уже подняться, но рыцарь Ладомир удержал его за плечо:

— Нет! — и пристукнул по столу кулаком: — Нет! Я знатнее любого из присутствующих здесь. До сих пор я молчал, дабы каждый мог высказаться свободно. Вижу, однако, что вы вправду способны утопить любое дело в словах. Хватит! Теперь слушайте: я согласен с Галлилем. Будь моя воля, я тоже предпочел бы иное время и иных полководцев. Быть может, я вовсе избрал бы иной способ борьбы, ибо предвижу, что деяния графа Валька рано или поздно столкнут его лбами с Империей. Но когда это произойдет? До тех пор он вполне способен сгноить всю Дейларну своими налогами и рабским трудом. Мы должны нанести удар, покуда вконец не иступились острия наших мечей! Сегодня Мариаполь предлагает нам деньги и наемные копья Каррены — кто знает, когда еще подвернется такая возможность?.. А тебя, господин синдик, я просил бы обратить внимание, какие провинции ответили «нет». Белоречье, Шелланд, Норби, Корсор, город Ставорна — весь север страны. Представим теперь, что мы пустили по кругу боевую стрелу, и народ поднялся. Хотел бы я знать, что смогут поделать сидящие в Мариаполе Звездные Воеводы, если Вальк с Бордвином закроют перевалы Кабаньей Спины и обрушатся на неопытных ополченцев из-за Наара?.. А вот если Вастманстед и Мариола будут уже в наших руках, а берегом двинется армия под началом опытного полководца… да, тогда дело не столь безнадежно. Что скажешь, Вард?

— Возразить нечего, — ответил шелландец.

— Во имя Создателя, — продолжал рыцарь, — Виграк, не спеши уходить. Поистине, Железное Кольцо уже дало тебе все, чего ты мог желать… кроме разве что Рудра с его вольными рыбаками. Да, что до тебя, Рудр, — колдун Мелибоэ, на которого ты так рассчитываешь, только что предал собственного хозяина, о чем мы и узнали сегодня со слов этого юноши. Так что смотри — останешься верен Алому Пику, и морские демоны вовсе житья тебе не дадут… Нет, Рудр, я вовсе не отвергаю твоей помощи: чья бы ни была лопата, лишь бы она рыла Вальку могилу. А ты, Галлиль, проведай чародея и вызнай доподлинно, что там у него на уме. Итак — война! Поднимайтесь! Ударим с юга и по побережью; однако пусть север и Хестинга воздержаться от восстания, пока не будет уверенности, что мы сможем их поддержать. Все с этим согласны?.. — оглядевшись, он высоко поднял кружку и воскликнул: — За Кольцо!..

Люди вскочили на ноги, повторяя его тост:

— За Железное Кольцо!..

…Осушив кружки, все начали понемногу двигаться к двери. Об Эйраре, казалось, окончательно позабыли; воспользовавшись этим, он пробрался к рыцарю Ладомиру, беседовавшему с рыбаком, и, выбрав удобный момент, обратился к нему:

— Господин мой, я всю жизнь мечтал драться против графских приспешников. Отомстить им за мою родину… за мою родню… Не найдется ли у вас для меня какого-нибудь дела?

Рыцарь смерил его взглядом.

— Отчего бы и нет… Но что ты умеешь?

— Творить заклинания. Не то чтобы очень, конечно…

— Такое искусство, — ответствовал рыцарь, — как нельзя более пригодится в Мариоле, если Бордвин Дикий Клык окажется нашим противником. Вот уж кто, говорят, колдун из колдунов. Поедешь с Рогеем!

5. В дороге. Лицо и личина

Ту ночь они провели на постоялом дворе пушного рынка. У Рогея было там какое-то дело, служившее ему предлогом для пребывания в Нааросе. Рогей оказался простым и дружелюбным малым; впрочем, скоро выяснилось, что за внешней простотой, подобно глубинной жиле в мраморе, скрывалась железная властность. Эйрар понял это, когда рассказал ему про узел с вещами, оставленный в харчевне, а потом, не сдержавшись, — про кинжал и колдовскую Книгу, что привели его в такой восторг накануне. Выручать узел Рогей наотрез отказался:

— Лучники наверняка уже хватились твоего Пертвита и небось рыщут по горячим следам!

Что же касалось кинжала и Книги — это он клятвенно пообещался достать. Взял у Эйрара один золотой и исчез, наказав ему носа не высовывать за порог:

— Не ровен час, попадешься на глаза ищейкам Рыжего Барона!

Скучный день взаперти показался Эйрару невероятно долгим. Он успел десять раз пересчитать медные гвозди в полу, пытаясь проследить узор, которого на самом деле не было и в помине. Затем принялся вспоминать заклинание от морских демонов, но только нажил головную боль. Кончилось тем, что он прилег на кровать — и уснул, не раздеваясь.

Ему приснилось лесное озеро и белоснежные единороги, пробиравшиеся в золотистых сумерках к водопою… «Вот оно, сердце вселенной, — подумалось ему во сне. — Сокровище из сокровищ…» — Но тут просвистела стрела, и одно из чудесных созданий упало и забилось в предсмертных судорогах, надрываясь жалобным криком. Эйрар проснулся и вскочил в ужасе, пытаясь продрать глаза… — оказалось, это Рогей тряс его за плечо.

Мариоланец принес и кинжал, и Книгу, а кроме того, еду — хлеб, вино, несколько луковиц. Он сообщил, что на улицах было не слишком спокойно. Поговаривали даже о том, не закрыть ли на денек-другой городские ворота. И не то чтобы стражники всерьез взыскались Пертвита, — лучник ведь мог попросту сбежать с опостылевшей службы, — нет, в воздухе витала некая безотчетная тревога, а разноречивые слухи ее только подогревали. Одни утверждали, что в море опять показались корабли язычников, изготовившиеся для разбойного набега; другие опасались вооруженных солдат, оставшихся не у дел по окончании войны между Карреной и Бербиксаной — двумя городами Двенадцатиградья…

— Одним словом — чушь собачья, — торопливо хрустя луковицей, подытожил Рогей. — Попросту говоря, наш рыжий приятель что-то почуял насчет Железного Кольца и сам сочиняет все эти побасенки, надеясь вывести нас на чистую воду. Да, ничего не скажешь, голова у него не сеном набита!

Эйрар невольно благоговел, слушая, с какой легкостью его ровесник разбирался в таких сложных вещах. Сам он, пожалуй, принял бы на веру любые россказни, а то и вовсе запутался, ибо в окрестностях Трангстеда не считалось достойным разносить лживые слухи, и тех немногих, кто попадался на этом, другой раз в гости не звали.

Он спросил:

— А не взбредет в голову стражникам пройтись по постоялым дворам?

— Может и взбрести, — ответил Рогей. — Особенно, если Ванетт-Миллепиг и вправду что-нибудь заподозрил… — Он внимательно глянул на Эйрара: — Погоди-ка! Ведь ты же у нас ученый волшебник! Придумал бы, как изменить наши физиономии, а?

У Эйрара, правду сказать, голова была спросонья еще тяжела. Он молча смотрел на Рогея некоторое время, мучительно соображая, как объяснить этому парню, явно мало что смыслившему в колдовстве, что, во-первых, у него не было с собой никаких волшебных приспособлений, одна только Книга; а во-вторых, колдовство подобного рода отнимало у него столько сил, что каждый раз, совершив его, он отлеживался по двое суток, беспомощный, как новорожденный младенец…

— Зачем? — спросил он наконец. — Они что, разыскивают именно тебя или просто хватают всех недовольных? При чем тут наша внешность?