Иван Безуглов

- У меня не было никого, Анна, - сказал Иван серьезно, - до самого последнего времени, до последних дней, в моем сердце безраздельно властвовала только одна женщина, когда-то растоптавшая мою юношескую любовь...

- Та самая, которая теперь пытается к тебе вернуться...

- Да. Но того Ивана, который провожал тебя до подъезда и дарил тебе мимозу на деньги, сэкономленные на школьных обедах, больше нет, Анна. Ты убила его.

- Не упрекай меня, Иван. Девичье сердце так непостоянно!

- Нет, Анна. - Вопреки всем своим привычкам он заказал себе еще двойную порцию "Джека Дэниэлса", на этот раз без льда, и залпом осушил ее. - Если б ты просто охладела ко мне, лопоухому старшекласснику, я бы все понял. Но причина была иной. Ты не выдержала испытания жизнью, и все пятнадцать лет я пытался вытравить свою любовь к тебе из своего сердца.

- Удалось ли это тебе? - она взглянула на него своими огненными очами. - Ручаюсь, что нет, Иван. Никакой белой мышке не занять моего места. Особенно теперь. Подумай, не стоит ли посмотреть на эти пятнадцать лет, как на время для испытания чувств. Если мы с тобой не сумели забыть друг друга, то теперь, наверное, уже не забудем никогда. Тем более, что вся Москва будет говорить о нашем романе. Твоя слава удвоится, Иван, а с ней и объемы твоих сделок. Неужели ты сомневаешься в том, что я была бы тебе верной подругой?

- Ты предала меня однажды, - снова начал Иван, но тут же смолк, пораженный негодованием в глазах кинозвезды.

- Неужели я всю жизнь должна нести крест своей девичьей ошибки? - оборвала она его. -  Подумай, если б мы тогда поженились, меня бы вряд ли приняли в театральный институт. Я была бы не кинозвездой, а одной из бесчисленных московских барышень, вроде твоей Тани.  Разумеется, я винила бы в этом тебя и свой выбор. Ты, расстроенный, мучающийся угрызениями совести, не смог бы сосредоточиться на своей карьере, и был бы сейчас не президентом процветающей фирмы, а заурядным брокером, измученным комплексами неполноценности. Нет, Иван, разлука пошла на пользу нам обоим. Теперь мы взрослые люди и можем вспомнить о том, что так связывало нас... даже мимозу, если хочешь, - она обворожительно улыбнулась. - Эти пушистые желтые шарики, которые продавались в подземных переходах. так и остались лучшими цветами, которые я получала в жизни. Кроме того, я одна из тех немногих, кто не зарится на твои капиталы. После того, как Верлен помог мне достать контракт в Голливуде, я прекрасно могу обойтись и без них... в отличие от твоей белой мышки, вся любовь которой, если она есть, сводится к желанию получить ключи от особняка и от машины. Я заметила, как она льнет к тебе, как, раскрыв рот, слушает каждое твое слово. Увы, все это - лицемерие. Ее любовь не прошла через испытания.

- Для настоящей любви испытания необязательны, - неуверенно возразил Иван.

Слова коварной кинозвезды поражали его в самое сердце.  Зная аскетизм Ивана и его неопытность в любви, старушка-мама не раз говаривала ему, что такого завидного жениха не прочь подцепить на крючок любая, и что ему следует быть вдвойне осторожным. Благородный хмель кружил голову Ивану. Это нежданное признание, эти пышные черные волосы, эта соблазнительная улыбка...

- Кто бы мог догадаться, - сказал он, - что неуклюжая троечница с букетом мимозы в руках превратится в украшение мирового кинематографа?

- Мы оба за эти годы переменились в лучшую сторону, Иван, - засмеялась она. - Но ты, ворочающий миллионами предприниматель, остался в любви таким же робким, как тогда. Ты танцуешь так же скверно, как тогда? Давай проверим.

Громыхающий рок, царствовавший под низким потолком бара, вдруг, словно по заказу Анны, в голосе которой на мгновение зазвучала откровенная страсть, сменился медленной, тягучей, томной музыкой. Настало время для старомодного танца - и когда Анна обняла Ивана и положила изящную голову ему на плечо, он невольно затрепетал. Кинозвезда уверенно вела его, ее тонике пальцы как бы ненароком гладили его мужественную спину, и каждое прикосновение упругой груди словно пронзало его тело электрическим разрядом. В этот миг она обладала над ним той же властью, как в те далекие годы, и по одному ее слову он, казалось, был готов отправиться на конец света. Анна властно наклонила его голову к своей и, не смущаясь толпы, крепко поцеловала в губы. Сам не понимая, что делает, он ответил было на этот поцелуй, но тут же отстранился, с содроганием вспомнив невинную, трогательную Таню, сердце которой при виде этой сцены разорвалось бы от горя.

- Пойдем, Анна, - сказал он, едва оторвавшись от ее благоуханных губ. - По московскому времени уже десять утра, я разваливаюсь на части.

- Пойдем, - она взглянула на него с любопытством, - я живу в номере одна.

- Анна! - воскликнул он с упреком. - Зачем ты пытаешься воскресить то, что давно умерло? Ничего, кроме страданий, это мне не принесет.

Анна побледнела, и ее чувственный алый рот скривился в гневной гримасе.

- Берегись, Иван, - сказала она с угрозой, - другие безуспешно пытались завоевать меня  годами, и я знаю себе цену. Тот, кто устоит против моего поцелуя, станет мне смертельным врагом.

Вызванное Иваном по телефону такси пришло почти мгновенно. Всю дорогу до гостиницы они молчали, но Безуглов физически ощущал, как от красавицы, только что наградившей его исполненным страсти поцелуем, исходит гнев, готовый переродиться в ненависть.

- Я даю тебе на размышление три дня, Иван, - сказала она ему, выходя из лифта. - После этого можешь спокойно возвращаться к своей белой мышке и ее ежеквартальным отчетам о деятельности фирмы. Но знай, что Анна Шахматова до конца жизни будет считать тебя ничтожеством, не выдержавшим вызова судьбы.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Те, кто был в Монреале, несомненно знают серую девятиэтажную громаду "Итона" - одного из самых старых универмагов Канады. На том же шумном перекрестке, прямо напротив ювелирного магазина, стоит и изящный англиканский собор тесаного камня - Храм Церкви Христовой.  Еще лет пять назад острый шпиль храма, гордо устремленный в небо, заставлял заезжего туриста, задирая голову, думать о вечном. С тех пор шпиль не стал ниже, но прямо за собором вырос розовый небоскреб (с нижними этажами, слегка стилизованными под церковное здание). В солнечные дни храм, отражаясь в остеклении небоскреба, как бы удваивается, колеблется в жарком воздухе, - еще одна соблазнительная деталь для туриста с его неутомимо щелкающим фотоаппаратом - но рядом с двадцатипятиэтажной махиной некогда внушительный собор стал выглядеть жалковато - тем более, что прямо под собором теперь располагается торговый центр, и прохожие нередко нагружены не пожертвованиями для городской бедноты, сдаваемыми в церковь по призыву доброго отца-настоятеля, но яркими фирменными пакетами с разнообразными предметами одежды и обуви, хозяйственными товарами, толстыми романа в суперобложках, на которых красивые молодые герои заключают в объятия красивых молодых героинь - словом, всем ассортиментом, предлагаемым двумя, а то и тремя десятками магазинов. Говорят, правда, что за возможность использовать подземное пространство под зданием, как и за разрешение на постройку розового небоскреба, англиканская церковь выручила сумму, которой хватило на реставрацию собора на много лет вперед, а также на его превращение в самый щедрый храм Канады в смысле помощи странам третьего мира.

Сам Верлен был прихожанином унитарианской церкви. Однако в понедельник, в девять утра именно к англиканскому собору - одной из главных достопримечательностей города - подкатил лимузин с его московскими гостями. Блистая знаниями и чисто галльским остроумием, Верлен самолично прочел о истории и убранстве храма краткую, но содержательную лекцию. Таня и Света с удивлением глядели на ряды дубовых скамеек для прихожан.  В православной церкви, которую вчера навестила Таня, по русскому обычаю, молящиеся отстаивали всю службу, только самые старые и немощные присаживались на немногочисленных стульях у самой стены.