Путешествия с тетушкой

Тетушка Августа испустила глубокий вздох, который так же трудно поддавался истолкованию, как и письма Поттифера. Неясно – выражал ли вздох сожаление о кончине Поттифера или удовлетворение от того, что история, начатая на Морском вокзале в Булони, рассказана.

– А здесь, в благословенной стране Парагвай, – мистер Висконти словно подытожил рассказ, – нет подоходного налога и не нужны никакие отсрочки.

– Мистеру Поттиферу здесь не понравилось бы, – заметила тетушка Августа.

Поздно вечером, когда я совсем уже собирался лечь спать, она зашла ко мне в комнату и села на постель.

– Тут сейчас вполне уютно, тебе не кажется? – спросила она.

– Вполне.

Она сразу увидела свою карточку, вынутую из «Роб Роя», которую я заткнул за рамку зеркала. Спальня, где нет ни одной фотографии, свидетельствует о бессердечии ее обитателя – когда человек засыпает, он нуждается в присутствии родственных душ, которые окружали бы его, как, бывало, Матфей, Марк, Лука и Иоанн в детстве [имеется в виду широко известный в Англии детский стишок, где перечислены имена евангелистов].

– Откуда она у тебя? – спросила тетушка.

– Я нашел ее в книге.

– Твой отец снимал.

– Я так и думал.

– То был на редкость счастливый день. В тот период счастливых дней было мало. Уж очень много было споров из-за твоего будущего.

– Моего будущего?

– А тебя еще и на свете не было. Сейчас мне опять очень хотелось бы знать, что же с тобой будет. Ты останешься с нами? Ты отвечаешь так уклончиво.

– О пароходе думать уже поздно.

– Пустая каюта всегда найдется.

– Не очень-то меня прельщает перспектива провести три дня с бедным Вордсвортом.

– Можно лететь самолетом…

– Вот именно, – заключил я, – так что, как видите, мне не надо решать прямо сейчас. Я могу лететь через неделю или через две. Поживем – увидим.

– Я всегда представляла, как придет день, и мы будем жить вместе.

– Всегда, тетя Августа? Мы с вами знакомы меньше года.

– А зачем, ты думаешь, я приехала на похороны?

– Все-таки умерла ваша сестра.

– Ах да, я и забыла.

– Так что подумать о дальнейшем время еще есть, – добавил я. – А вдруг вы и сами не захотите здесь остаться. Вы же такая любительница путешествий, тетя Августа.

– Нет, здесь конец моего пути. Вероятно, мои путешествия тоже были неким суррогатом. Ведь когда мистер Висконти был рядом, у меня не возникало желания путешествовать. А чем, собственно, тебя так притягивает Саутвуд?

Этот вопрос я задавал себе уже несколько дней и постарался ответить на него как мог убедительнее. Я говорил о моих георгинах, даже о майоре Чардже и его золотых рыбках. Пошел дождь, зашуршал по листьям деревьев; с тяжелым стуком упал на землю грейпфрут. Я говорил о последнем вечере с мисс Кин и о ее печальном, полном сомнений письме из Коффифонтейна. Даже адмирал прошествовал через мои воспоминания, раскрасневшийся от кьянти, в алой бумажной шляпе. На ступенях моего дома накапливались пакеты «ОМО». Я испытывал чувство облегчения, как больной от укола пентотала, и говорил все, что приходило в голову. Я говорил про «Петушка», про Питера и Нэнси в ресторане близ аббатства на углу Латимер-роуд, про колокола церкви св.Иоанна и доску в честь советника Трамбуля, патрона мрачного сиротского приюта. Я сидел на постели рядом с тетушкой, она обняла меня, а я пересказывал ей небогатую событиями историю моей жизни.

– Я был очень счастлив, – заключил я, словно жизнь моя нуждалась в оправдании.

– Да, милый, да, я знаю, – повторяла она.

Я рассказал, как был добр ко мне сэр Альфред Кин, про банк и про то, как сэр Альфред грозился перевести свой счет в другое место, если меня не оставят управляющим.

– Милый мой мальчик, – сказала она, – все это в прошлом. – И она погладила мне лоб своей старческой рукой, как будто я был школьник, сбежавший из школы, и она обещала мне, что больше я туда не вернусь, все мои неприятности кончились и я могу остаться дома.

Я прожил уже больше полувека, но тем не менее я прислонился головой к ее груди.

– Я был счастлив, – повторил я, – но как мне было скучно все это долгое время.

8

Я не мог и представить себе, что праздник приобретет такой размах: ведь накануне я застал тетушку одну в пустом, необставленном доме. Причиной этого, как мне казалось, могло быть только то, что среди сотни гостей не было ни одного друга дома в подлинном смысле этого слова, если, конечно, не считать другом О'Тула. Прибывали все новые и новые гости, и я не переставал удивляться, где их только раскопал в таком количестве мистер Висконти. Вдоль улицы выстроились ряды машин, в том числе две бронированные: начальник полиции, как было обещано, приехал сам и привез с собой очень толстую и уродливую жену и красавицу дочь по имени Камилла. Я увидел даже молодого полицейского, который меня арестовал в День независимости, – он дружески хлопнул меня по спине, желая показать, что он на меня зла не держит. (На моем ухе до сих пор белел кусочек пластыря там, куда он меня ударил в нашу предыдущую встречу.) Подозреваю, что мистер Висконти посетил бары всех гостиниц города и рекомендовал даже самым случайным знакомым привести с собой друзей. Прием должен был стать его апофеозом. После этого вечера уже никто не вспомнил бы того мистера Висконти, который лежал больной и нищий в убогой гостиничке около желтого вокзального здания в викторианском стиле.