Суть дела

– Да, детка. Помолчи, я здесь, с тобой.

Свеча отбросила на одеяло тень его сжатого кулака, и та привлекла взгляд девочки. Ей стало смешно, но она только скорчилась и не смогла рассмеяться. Скоби поспешно убрал руку.

– Спи, детка, – сказал он, – тебе ведь хочется спать. Спи. – В памяти возникло воспоминание, которое он, казалось, глубоко похоронил; Скоби вынул носовой платок, свернул его, и на подушку упала тень зайчика. – Вот тебе зайчик, он заснет с тобой. Он побудет с тобой, пока ты спишь. Спи. – Пот градом катился у него по лицу и оставлял во рту вкус соли, вкус слез. – Спи.

Заяц шевелил и шевелил ушами: вверх – вниз, вверх – вниз.

Вдруг Скоби услышал за спиной негромкий голос миссис Боулс.

– Перестаньте, – отрывисто сказала она. – Ребенок умер.

***

Утром он сообщил врачу, что останется до прихода санитарных машин; он уступает мисс Малкот свое место в полицейском грузовике. Ей лучше поскорее уехать – смерть ребенка снова выбила ее из колеи, а разве можно поручиться, что не умрет кто-нибудь еще? Ребенка похоронили на другое утро, положив его в единственный гроб, который удалось достать. Гроб был рассчитан на взрослого человека, но в этом климате медлить было нельзя. Скоби не пошел на похороны; погребальную службу отслужил мистер Боулс, присутствовали супруги Перро, Уилсон и два-три почтовых курьера; врач был занят своими больными. Скоби захотелось уйти подальше, он быстро зашагал по рисовым полям, поговорил с агрономом об оросительных работах, потом, исчерпав эту тему, зашел в лавку и сел там в темноте, дожидаясь Уилсона, окруженный консервными банками с маслом, супами, печеньем, молоком, картофелем, шоколадом. Но Уилсон не появлялся: видно, их всех доконали похороны и они зашли выпить к окружному комиссару. Скоби отправился на пристань и стал смотреть, как идут к океану парусные лодки. Раз он поймал себя на том, что говорит кому-то вслух:

– Почему ты не дал ей утонуть?

Какой-то человек посмотрел на него с недоумением, и он двинулся дальше вверх по откосу.

Возле дома для приезжих миссис Боулс дышала свежим воздухом; она дышала им обстоятельно, как принимают лекарство, ритмично открывая и закрывая рот, делая вдохи и выдохи.

– Здравствуйте, майор, – сухо сказала она и глубоко вдохнула воздух. – Вы не были на похоронах?

– Не был.

– Мистеру Боулсу и мне редко удается вместе побывать на похоронах. Разве что когда мы в отпуске.

– А будут еще похороны?

– Кажется, еще одни. Остальные пациенты постепенно поправятся.

– А кто умирает?

– Старуха. Ночью ей стало хуже. А ведь она уже как будто выздоравливала.

Он почувствовал облегчение и выругал себя за бессердечие.

– Мальчику лучше?

– Да.

– А миссис Ролт?

– Нельзя сказать, что она вне опасности, но, я думаю, выживет. Она пришла в себя.

– И уже знает о гибели мужа?

– Да.

Миссис Боулс стала делать взмахи руками. Потом шесть раз поднялась на носки.

– Я бы хотел чем-нибудь помочь, – сказал Скоби.

– Вы умеете читать вслух? – спросила, поднимаясь на носки, миссис Боулс.

– Думаю, что да.

– Тогда можете почитать мальчику. Ему скучно лежать, а скука таким больным вредна.

– Где мне взять книгу?

– В миссии их сколько угодно. Целые полки.

Только бы не сидеть сложа руки. Скоби пошел в миссию и нашел там, как говорила миссис Боулс, целые полки книг. Он плохо разбирался в книгах, но даже на его взгляд тут нечем было развлечь больного мальчика. На старомодных, покрытых плесенью переплетах красовались такие заглавия, как «Двадцать лет миссионерской деятельности», «Потерянные и обретенные души», «Тернистый путь», «Наставление миссионера». По-видимому, миссия обратилась с призывом пожертвовать ей книги, и здесь скопились излишки библиотек из набожных английских домов. «Стихотворения Джона Оксенхэма», «Ловцы человеков». Он взял наугад какую-то книгу и вернулся в дом для приезжих. Миссис Боулс приготовляла лекарства в своей «аптеке».

– Нашли что-нибудь?

– Да.

– Насчет этих книг можете быть спокойны, – сказала миссис Боулс. – Они проходят цензуру – их проверяет специальный комитет. Некоторые люди норовят послать сюда совсем неподходящие книги. Мы учим детей грамоте не для того, чтобы они читали… извините за выражение, романы.

– Да, наверно.