Дела и ужасы Жени Осинкиной

Леша в спор по этому поводу не вступал. Потому он уже пятый час ведет «Волгу» и будить Саню пока намерения не имеет.

Теперь в машине еще и Том, у правого окошка. Подсунув ноги под Тосин мягкий живот, он не отрывает глаз от все повышающихся и повышающихся холмов. Проехали Челябинск; близится Урал. Том уже знает, что скоро увидит столб с надписями: на одной стороне — «Азия», а на другой — «Европа». Так они переедут с континента на континент. И это все будет одна страна — раскинувшаяся на двух континентах сразу Россия.

«Хорошо было бы, — думает Том, — заехать к Ване Грязнову в Златоуст». Но понимает, что просить об этом Лешу и Саню — это уже слишком.

И Женя вдруг вспоминает, что надо же наконец позвонить любимой подруге! Последнюю эсэмэску она отправила ей сто лет назад! И Женя набирает Зиночкин номер.

— Зиночка! Я уже еду домой, в Москву!

И слышит, как та тут же начинает рыдать.

— Зина, Зиночка! Ну что ты плачешь? Все же хорошо, нам все удалось! Олега освободили! Его оправдали, он поехал со своей мамой в Тюкалинск!

А Зиночка никак не может заговорить — прямо задыхается от слез. И наконец Женя слышит:

— Ты… жива…

— Конечно, жива!

— А Синицына сказала, что тебя точно убили… А родителей твоих дома нет, спросить не у кого… Я уже третий день плачу…

И Женя утешает Зиночку. Но знает, что та все равно будет плакать еще не меньше суток — вспоминать, как ей было плохо, когда она думала, что Женьку убили.

Потом Женя вспоминает, что скоро увидит Диму, — и тяжело вздыхает. Вот кто ждет ее, это уж точно! Но ее сердце расколото надвое. И неизвестно, как пойдет ее жизнь дальше…

Женя едет и едет, смотрит в окно, ничего не вспоминает специально, но в голову лезет все подряд, что увидела она и услышала за длинную-длинную дорогу… Еще до Тоси, где-то перед Уралом, глубокой ночью, забуксовала «Волга», застряв в глубоком песке, Саня и Леша возились у колес, тихо ругаясь, а Женя сладко спала. Но вдруг проснулась. И увидела, как прямо из темного ночного леса вышел солдатик — с детским лицом, в больших сапогах… И Саня спросил у него:

— Служивый, нет ли лопатки?

— Есть.

И он достал из рюкзачка саперную лопатку.

Сквозь дрему Женя услышала, как взревел мотор. Колеса закрутились, машина вырвалась из песка.

— Братишка, а куда ты идешь? — спросил Леша, отдавая лопатку (он всех молодых мужчин называет братишками).

— В отпуск на пять дней.

— К маме? — спросил Саня.

— К маме.

— А сколько вас у нее?

— Я один.

— Знает она, что ты к ней идешь-то?

— Нет.

— А что пехом-то?

— Да никто не останавливается.

— Сколько ж ты прошел?

— 45 кэмэ. Теперь четыре только дня отпуска осталось.

Саня с Лешей посадили солдатика к Жене, сказали:

— Спи теперь!

— Не-а. Я спать не хочу, — сказал солдатик Толя и заснул в ту же секунду — прежде, чем «Волга» тронулась.

Его подвезли 120 км до его села Новоспасского — и Толя, поправив рюкзак, бегом побежал по заросшей травой уличке к своему дому. А Саня все не мог успокоиться:

— Слышь, Калуга?.. Это что у нас с тобой за страна такая стала? Солдата подвезти никто не хочет!..

…Женя едет и ни о чем не думает — мысли сами приходят и уходят. Но что она знает твердо — только теперь, когда она наконец попадет в Москву (и увидит свою мамочку!) начнутся ее настоящие дела. Она очень надеется, что — без ужасов.

И если все пойдет так, как Женя задумывает, то не исключено, что, может быть, когда-нибудь, рано или поздно, наш читатель узнает об этом — из совсем другой книги, но с теми же героями. Под названием: «Дела и радости Жени Осинкиной и ее друзей».