Дела и ужасы Жени Осинкиной

Он сел и стал все готовить: поставил ранец на колени, расстегнул, быстро достал нужный листочек, пузырек с водой, открутил его, смочил водой тыльную клейкую сторону листочка и, дождавшись момента, когда поезд стал замедлять ход, приближаясь к станции, встал, повернулся к окну, уперся одним коленом в сиденье и быстрым движением нашлепнул на темное оконное стекло листочек. На нем было четко написано черным маркером:

«Встань, приятель! Эти места — не для нас с тобой. Уступи их женщинам и пожилым людям!»

Поезд остановился. Фурсик быстро выскочил из вагона и двинулся к выходу из метро. На сегодня намечено было объехать четыре станции.

Ему нужно на выходах из метро наклеить листочки на те самые свободно болтающиеся стеклянные двери, сквозь которые многие люди проходят бодро, энергично толкая дверь вперед. И дальше уже не беспокоятся о ее свободном полете назад. Правда, есть и те — и таких, Фурсик видел, тоже было немало, — кто обязательно придерживает дверь и дожидается того момента, как ее перехватит идущий сзади.

Наблюдая, Фурсик выявил некоторые закономерности. Придерживали дверь по большей части те, кому делать это было трудно, — женщины, нагруженные тяжестями, и довольно старые люди. А чем больше был полон жизни и энергии проходящий через такую дверь человек, тем большую опасность представлял он для тех, кто шел за ним. Люди не делали так нарочно, они не были злыми. Они просто заняты только собой, как дети, щенки или котята. Не помнили или не понимали, что вокруг них — люди. Точно такие же, как и они сами.

И Фурсик видел однажды, как тщедушную старушку — из тех, про которых говорят «в чем душа держится» или «божий одуванчик», — дверь сбила с ног так, что она отлетела. Он помогал ей подняться, и старушка, поправляя платок, только приговаривала: «Батюшки, охранил Господь — все болит, но вроде цела». Фурсик, впрочем, вовсе не был в этом уверен — он рос в медицинской семье и знал, что трещина в кости может обнаружиться и позже.

С того дня он и стал клеить на эти жизнеопасные двери свои предупреждения:

«Обязательно, обязательно придержи дверь — сзади идет чья-то мама или бабушка!»

Фурсик был уверен, что это не может не подействовать.

И был, конечно, прав.

Когда наутро ни свет ни заря к нему заявилась Осинкина, он еще спал — после тяжелого трудового дня. Быстро вскочил, наскоро ополоснул физиономию — и они долго шептались о чем-то в его комнате. Следует, пожалуй, добавить, что Фурсик был одним из самых верных товарищей, на которого можно при случае полностью положиться. То есть — именно таким другом, иметь которого мы от души пожелали бы каждому читателю. Именно он по замыслу Жени должен был стать Координатором.

В конце разговора она вручила Фурсику большой пухлый конверт — и бегом побежала дальше.

Вскоре ее можно было видеть уже на другом конце Москвы, недалеко от Новодевичьего. Именно там, в доме с видом на маковки монастырских церквей, жила Маргаритка.

Глава 4. Маргаритка

В доме с утра был переполох.

Выпускница той же школы, где училась Женя, и старшая ее подруга Маргаритка, вместо того чтобы сидеть с семи утра за учебниками (все лето шла подготовка к экзаменам в Высшую школу экономики), уже давно ползала по полу, заглядывая под шкаф, под тахту и даже под холодильник.

— Ну где ежишка? Что он, с двенадцатого этажа, что ли, убежал? Так и протопал по лестнице до первого?..

Женя стояла в ожидании.

— Ой, вот он!

И Маргаритка стала палкой выгребать что-то из самого дальнего угла под тахтой.

— Ой, какой он толстый! Что это он так растолстел, а?

— Ест хорошо, — сказала Маргариткина мама. — Всю ночь молоко лакал — три блюдца вылакал.

А высокий, спортивный Маргариткин отец повел себя странно — выскочил из комнаты и в кухне, видела Женя из коридора, стал беззвучно сотрясаться, наклонясь над столом.

— Надо же — за ночь так разросся!

При этих Маргариткиных удивленных словах ее мама выскочила вслед за отцом. Он же, оставаясь в кухне, зажал себе рот ладонью и только глядел на жену выпученными глазами. А она уткнула лицо в ладони и тоже затряслась!

Так ничего и не поняв, озабоченная своими мыслями Женя пошла за Маргариткой, которая, ловко подхватив ежа ладонями под живот, понесла его в свою комнату.

Там они долго шептались. Результатом этого шепота стали переговоры Маргаритки по мобильному с неведомым Стасом:

— Дело идет о жизни человека… При чем тут киллеры? Не заказали, а посадили…Сколько сможешь, Стас. Если не можешь свои — переговори с вашим генеральным. Он же интересуется правами человека. Вот тут и нарушено право человека на свободу. Ты понимаешь, что такое — пожизненное? Читал про «позу Ку» в «Известиях»?…Совершенно невинен, Стас, можешь мне поверить. Мы все хорошо его знаем. Он не из тех, кто убивает, а из тех, кто спасает. Вот все и были уверены, что его в конце концов оправдают — по кассации. Да, можешь считать, что оказались наивными. Сегодня, сегодня, Стас. Крайний срок — завтра рано утром.

Женя слушала и глядела на говорившую во все глаза.

Это была совсем не та Маргаритка, которая только что ползала по полу, разыскивая своего ежишку. Теперь она говорила с приятелем — успешным предпринимателем. И казалось — по тону этого разговора и по самим словам, что она давно учится в одном из самых престижных вузов страны (куда, как известно читателю, только готовилась поступать), а может, уже и закончила его.

После Маргаритки набрала чей-то номер и Женя, кратко предуведомив кого-то, что минут через 35–40 она у него появится.

Далее путь Жени лежал к любимым москвичами Патриаршим прудам, точнее — на Малую Бронную.

Что касается странного поведения Маргариткиных родителей, вызвано оно было следующим обстоятельством, которое, тайком от нее, будет открыто читателю, пока Женя преодолевает немалый путь от Пироговки на Патриаршие. Маргаритке же не суждено будет узнать об этом обстоятельстве долго-долго — до того времени, когда она сама обзаведется дочкой, и Маргариткины родители решат рассказать эту историю дочери и внучке — в неизвестно какое назидание.

Дело в том, что отец Маргаритки привез ей с дачи маленького ежонка — то ли отбившегося от матери, то ли потерявшего ее в ночной схватке с неведомым ему врагом. Отец хотел как-то скрасить дочери целодневное сидение за учебниками в жаркие летние дни. Из-за жары занятия шли в основном на балконе. И действительно — Маргаритка уверяла, что Ежишка — такое имя ему она дала — ей очень помогает. Она зубрила, а он цокотал коготками по балкону или спал, свернувшись в колючий клубок.

Но родители не знали, что именно ежата, в отличие от взрослых ежей, в неволе не выживают. И вчера поздно вечером, когда Маргаритка уже спала, ежонок вылез на середину комнаты и умер.

Родители держали семейный совет. Конечно, жалко было ежонка (отец вынес его из дома и где-то зарыл), но их волновала дочь: очень любившая животных Маргаритка могла, по их мнению, сильно расстроиться и вообще выпасть из плотного графика занятий.

Тогда Маргариткина мама, склонная, как и Женина, к нетрадиционным решениям, решила в шесть утра, пока дочь спит, поехать на Птичий рынок, купить там маленького ежа и запустить в дом. По-видимому, в мамином сознании или в подсознании застряла сказка, которую она в Маргариткином детстве читала ей вслух, — о том, как еж соревновался с зайцем в беге. Там весь обман простодушного зайца основан был на полном сходстве одного ежа с другими: иголки и иголки. Маргаритке и уготована была теперь роль этого простодушного зайца.

Но ни маленького ежонка, ни среднего даже ежа на всем Птичьем рынке в то утро не нашлось. Ищущей объяснили: недавно пошел слух, что ежачий жир лечит от каких-то болезней, и теперь для этой сомнительной цели живодеры скупают ежей. Пришлось забирать единственного, который был раза в три больше и толще погибшего.