– Да. Веревка должна была порваться, как это и произошло.

Они еще немного постояли возле странной веревки, слабо поблескивающей в свете лампы.

Женщина-офицер, ответственная за вещдоки, деликатно кашлянула.

– Прошу прощения, капитан, – сказала она. – Могу я это забрать?

– Конечно. – Хейворд отошла в сторону, а женщина осторожно уложила мешки в ящик на колесиках, запечатала его и покатила к входной двери.

Синглтон посмотрел ей вслед.

– Что-нибудь украдено? Драгоценности, деньги, картины?

– Ничего. У Дучэмпа в кошельке было около трехсот долларов, а на туалетном столике несколько действительно дорогих драгоценностей. Ни к чему не притронулись.

Синглтон заглянул ей в глаза.

– А чувство беспокойства, о котором вы говорили?

Она не отвела взгляд.

– Я в самом деле не могу ни за что зацепиться. С одной стороны, все выглядит очень уж ясно и правдоподобно, словно инсценировка. Преступление совершено мастерски. Однако в нем нет никакого смысла. Зачем бить человека по голове, а потом врачевать его раны? Зачем надевать на шею петлю, заставлять прыгать из окна, намеренно ослаблять веревку? Какие слова могли побудить Дучэмпа выпрыгнуть из окна? И самое главное – зачем понадобились такие сложности, чтобы убить невинного художника, пишущего акварели, человека, за всю свою жизнь и мухи не обидевшего? Мне кажется, что за этим преступлением стоит глубокий и тонкий мотив, о смысле которого мы даже еще и не начали догадываться. Я уже привлекла к этому делу психолога. Надеюсь, он нам что-нибудь подскажет. Ведь если не узнаем мотива, убийцу нам не отыскать.

Глава 12

На мгновение Д'Агоста застыл от шока и недоумения. Голос был знакомым и в то же время чужим. Инстинктивно он попытался снова заговорить, но рука в перчатке зажала ему рот еще сильнее.

– Тсс...

Двери лифта открылись с тихим звоном. Швейцар, по-прежнему крепко удерживая Д'Агосту, осторожно высунулся, посмотрел направо и налево. Затем тихонько подтолкнул Д'Агосту в вестибюль и повел его чередой узких коридоров с окрашенными желтой краской стенами и высокими потолками. Наконец подвел Д'Агосту к обшарпанной металлической двери того же цвета, что стены. Находились они возле энергетической установки, обслуживавшей здание: слышен был глухой шум работающих машин. Человек снова оглянулся по сторонам, посмотрел на маленький клубок паутины на дверном косяке. Только после этого он вынул из кармана ключ, отпер замок и быстро втолкнул в дверь Д'Агосту. Затворил дверь и надежно закрыл на замок.

– Рад, что ты в полном здравии, Винсент.

Д'Агоста не мог вымолвить ни слова.

– Приношу искренние извинения за столь грубое поведение, – сказал человек.

Он быстро прошел по комнате, проверил окно.

– Здесь мы можем спокойно поговорить.

Д'Агоста не мог прийти в себя: его поразило несоответствие голоса и его обладателя. Этот ласкающий слух медоточивый южный выговор – неужели так говорит человек в запачканной ливрее, грузный, с круглым смуглым лицом, темными волосами и глазами? И манера держать себя, и походка были совершенно ему незнакомы.

– Пендергаст? – едва выговорил Д'Агоста.

Человек кивнул.

– Он самый, Винсент.

– Пендергаст! – И прежде чем осознал, что он делает, Д'Агоста заключил агента ФБР в тесные объятия.

Пендергаст замер на несколько секунд. Затем осторожно, но решительно высвободился и сделал шаг назад.

– Винсент, не могу выразить, как я счастлив, что вижу тебя снова. Мне тебя страшно не хватало.

Д'Агоста схватил его руку и потряс ее. Смущение боролось в нем с изумлением, облегчением и радостью.

– Я думал, тебя уже нет в живых. Как?..

– Должен попросить прощения за обман. Я намерен был дольше оставаться «покойником», но обстоятельства вынудили меня форсировать события. А теперь, если не возражаешь...

Он повернулся к нему спиной и стянул с себя ливрею, к плечам и талии которой, как заметил теперь Д'Агоста, были подшиты так называемые «толстинки». Пендергаст повесил ливрею с внутренней стороны двери.

– Что с тобой произошло? – спросил Д'Агоста. – Как тебе удалось ускользнуть? Я обшарил замок Фоско сверху донизу. Где же, черт побери, ты обретался?

Первоначальный шок прошел, и его распирала тысяча вопросов.

Пендергаст слабо улыбнулся под своим гримом.

– Ты узнаешь все. Я тебе обещаю. Но сначала, чтобы ты почувствовал себя нормально... я сейчас...

И он исчез в другой комнате.

Д'Агоста растерянно осмотрелся. Он находился в жилой комнате маленькой бедной квартиры. У стены – потертый диван, рядом – два кресла, подлокотники покрыты пятнами. На дешевом журнальном столике – пачка журналов «Популярная механика». Возле другой стены старенький секретер, на его выдвижной доске – справочник «Кто есть кто в городе Большого Яблока» – единственный предмет, выбивающийся из стиля этой одноцветной комнаты. На безликих стенах несколько выцветших картин Гуммеля с большеглазыми детьми. На полке книги в бумажных обложках, по большей части популярные романы и безвкусные бестселлеры. Д'Агоста улыбнулся, увидев среди захватанных книжонок собственное предпочтение друга – «Ледниковый период III: Возвращение на мыс Горн». Из открытой двери гостиной видна была кухня, маленькая, но опрятная.

Послышался легкий шорох, Д'Агоста вздрогнул и увидел Пендергаста, настоящего Пендергаста. Он стоял в дверном проеме – высокий, стройный, со смешинкой в серебристо-серых глазах. Волосы все еще были каштановыми, а кожа смуглой, но лицо приобрело прежние, тонкие, орлиные черты.

Пендергаст снова улыбнулся, словно читая мысли Д'Агосты.

– Защечные тампоны, – пояснил он. – Удивительно, как сильно они изменяют внешность. Вынул я их из-за неудобства. И контактные линзы – тоже.

– Я посрамлен. Я всегда знал, что ты мастерски меняешь внешность, но сейчас ты превзошел себя. Даже эта комната...

Д'Агоста ткнул пальцем в направлении книжной полки.

Пендергаст погрустнел.

– Даже здесь, увы, ничто не должно вызывать сомнений. Мне необходимо поддерживать имидж швейцара.

– К тому же такого грубого.

– Полагаю, неприятные особенности личности помогают отвести подозрения. Стоит людям зачислить меня в разряд сварливых швейцаров, постоянно готовых к скандалу, как они тут же утрачивают ко мне интерес. Что будешь пить?

– Пиво?

Пендергаст невольно содрогнулся.

– Мое перевоплощение имеет пределы. Может быть, перно или кампари?

– Нет, спасибо, – улыбнулся Д'Агоста.

– Судя по всему, мое письмо ты получил.

– Да. И принялся за работу.

– Как успехи?

– Практически никаких. Нанес визит твоей двоюродной бабушке. Но об этом – после. А сейчас, дружище, ты должен мне все объяснить.

– Разумеется, – Пендергаст жестом указал ему на стул и сам тоже уселся. – Мы расстались с тобой в спешке на горе в Тоскане.

– Да, если это можно так назвать. Не забуду, как свора волкодавов окружила тебя, готовясь порвать в клочья.

Пендергаст задумчиво кивнул, глаза заглянули в неведомую даль.

– Меня схватили, связали, усыпили и отвезли обратно, в замок. Наш тучный друг перетащил меня в подземный тоннель. Там он приковал меня цепью и заточил в темнице, из которой бесцеремонно выкинул прежнего обитателя. Затем вознамерился – в очень вежливой манере, разумеется, – там меня замуровать.

– О господи, – содрогнулся Д'Агоста. – На следующее утро я вызвал итальянскую полицию, но поиски оказались напрасными. Фоско удалил все следы нашего с тобой пребывания. Итальянцы решили, что я чокнутый.

– Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не ты ли это был?

– Ну, конечно.

Пендергаст одобрительно кивнул.

– А что случилось со скрипкой?

– Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и...

Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.

Пендергаст вопросительно вскинул брови.

– Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал ей, что ты умер.

×
×