Обреченное королевство

— Данни, принеси воды, пожалуйста, — сказал Каладин, доставая кремень. Данни взял ведро и побежал к одной из дождевых бочек. Камень закончил, выложив еще несколько пакетов, которые стоили весьма существенной части сфер Каладина. У него осталась только пригоршня обломков.

Пока они работали, из барака прихромал Хоббер. Он быстро поправлялся, но остальные двое раненых, находившиеся на попечении Каладина, все еще чувствовали себя плохо.

— Что это будет, Каладин? — спросил Хоббер, когда Каладин зажег костер.

Каладин, засмеявшись, встал.

— Садись.

Хоббер так и сделал. Он не упускал случая показать Каладину, что благодарен за спасение своей жизни. И его преданность только усиливалась.

Вернулся Данни с ведром воды, которое вылил в котел. Потом он и Тефт отправились за следующим. Каладин поддерживал пламя, и Камень начал напевать себе что-то под нос, разрезая клубни и распаковывая приправы. Через полчаса котел с мясной похлебкой уже кипел на ревущем пламени.

Тефт уселся на один из пней и стал греть руки.

— Это и есть твое секретное оружие?

Каладин сел рядом с пожилым человеком.

— Скольких солдат ты встречал в своей жизни, Тефт?

— Не очень много.

— Кто-нибудь из них смог бы в конце тяжелого дня отказаться посидеть у огня и от миски доброй похлебки с мясом?

— Никто. Но мостовики не солдаты.

Да, точно. Каладин повернулся к двери в барак.

Данни и Камень запели, Тефт захлопал. Вышли мостовики из других бараков и мрачно посмотрели на Каладина и остальных.

Наконец в бараке Четвертого Моста задвигались темные фигуры. Дверь открылась, запах стряпни Камня стал сильнее.

Приглашение.

Давайте, подумал Каладин. Вспомните, для чего мы живем. Вспомните тепло и запах вкусной еды. Вспомните друзей, песни и вечера, проведенные вокруг очага.

Вы еще живы. Шторм вас побери! Если вы не выйдете…

Внезапно Каладину все показалось фальшивым, неестественным. Певцы заставляли себя петь, а мясная похлебка — вообще акт отчаяния. Попытка отвлечь людей от их жалкой жизни, и та напускная.

В двери появилась темная фигура. Шрам — невысокий востроглазый человек с квадратной бородой — появился в свете огня. Каладин улыбнулся ему. Натянутая улыбка. Все, что он мог предложить.

Быть может, хватит, подумал он, накладывая в деревянное блюдо стряпню Камня.

Каладин протянул блюдо Шраму. С поверхности коричневатой жидкости поднимался пар, свиваясь колечками.

— Хочешь присоединиться к нам? — спросил Каладин. — Милости просим.

Шрам посмотрел на него, потом на мясо.

— Я присоединюсь к костру самой Смотрящей в Ночи, если там мне предложат такое мясо!

— Берегись! — сказал Тефт. — Это стряпня рогоеда. Быть может, в нем плавают панцири улитки или когти краба.

— Ничего подобного! — буркнул Камень. — К сожалению, у вас, низинников, грубый вкус, и я приготовил то, что приказал наш дорогой бригадир.

Каладин улыбнулся и глубоко выдохнул, когда Шрам уселся с тарелкой в руке. За ним потянулись остальные, они брали тарелки и садились. Некоторые молча глядели на огонь, но другие начали говорить и смеяться. Появился Газ и посмотрел на них единственным глазом, по-видимому решая, не нарушили ли они какое-нибудь правило. Нет, Каладин заранее проверил.

Каладин наполнил миску похлебкой и протянул ее Газу. Сержант презрительно хмыкнул и ушел в ночь.

Не жди слишком много чудес в один вечер, сказал себе Каладин, вздохнул, сел и попробовал мясо. Тает во рту. Он улыбнулся и присоединился к следующему куплету песни Данни.

* * *

На следующее утро, когда Каладин скомандовал подъем, три четверти мостовиков вывалили из барака — все, кроме самых громких нытиков: Моаша, Сигзила, Нарма и пары других. Те, кто вышел, казались удивительно свежими, несмотря на долгие вчерашние посиделки с едой и песнями. Когда он приказал им присоединиться к упражнениям с мостом, почти все послушались его.

Не все, но почти все.

Он чувствовал, что Моаш и остальные скоро сдадутся. Они ели его мясо. Никто не отказался. И теперь, когда почти все поддержали его, они будут дураками, если не присоединятся. Четвертый Мост уже его.

А теперь он должен сохранить им жизнь достаточно долго, иначе все это не имеет значения.

Глава двадцать восьмая

Решение

Я еще никогда не посвящал себя настолько важной цели; даже опоры небес затрясутся от последствий нашей войны здесь. Я опять прошу тебя. Поддержи меня. Не стой в стороне, давая несчастью сожрать так много жизней. Раньше я никогда не просил тебя ни о чем, старый друг. Сейчас прошу.

Адолин перепугался по-настоящему.

Он стоял на площадке для построений рядом с отцом. Далинар выглядел… постаревшим. Паутина морщинок разбежалась от уголков глаз по всей коже. Черные волосы побелели, как выцветшие по сторонам камни. Как мог человек в Доспехах Осколков — и поддерживавший форму воина, несмотря на возраст, — выглядеть таким слабым?

Перед ними две чуллы, вслед за дрессировщиком, осторожно ступили на деревянный мост, соединявший две кучи обработанных камней, имитировавших пропасть в несколько футов глубиной. Похожие на кнуты антенны чулл подергивались, жвалы щелкали, глаза размером с кулак смотрели настороженно. Они тащили массивный осадный мост, катившийся на потрескивающих деревянных колесах.

— Он намного шире тех, которые использует Садеас, — сказал Далинар Телебу, стоявшему рядом с ним.

— Да, потому что он должен вместить осадную башню, светлорд.

Далинар рассеянно кивнул. Адолин видел, что отец чем-то расстроен, но, похоже, кроме него этого никто не замечал.

Тем не менее, эти глаза. Покрасневшие, тревожные. А когда отец в напряжении, он становится хладнокровным и деловым. И он говорил с Телебом тщательно сдерживаемым голосом.

Внезапно на плечи Далинара Холина навалилась неподъемная ноша. И Адолин должен помочь отцу вынести ее.

Чуллы пошли вперед. Их валуноподобные панцири были раскрашены в синее и желтое; цвет и узор указывали, что их дрессировщик приехал с островов Реши. Мост, на который въехала огромная осадная башня, зловеще застонал. Все солдаты, находившиеся на плацу, повернулись посмотреть. И даже рабочие, вырезавшие уборную в каменистой земле на востоке плаца, перестали работать и уставились на мост.

Стоны моста стали громче, потом перешли в резкий треск. Дрессировщик остановил чулл и вопросительно посмотрел на Телеба.

— Он не выдержит, а? — спросил Адолин.

Телеб вздохнул.

— Клянусь штормом, я так надеялся… Мы сделали мосты шире, но из более тонкого дерева. Если взять бревна потолще, конструкция станет слишком тяжелой. Такой мост будет невозможно носить. — Он посмотрел на Далинара. — Прошу прощения, что напрасно потратил ваше время, светлорд. Вы были правы.

— Адолин, а ты что думаешь? — спросил Далинар.

Адолин задумался.

— Ну, как мне кажется, мы должны еще поработать над этой идеей. Это только первая попытка, Телеб. Наверняка можно что-то придумать. Нельзя ли, например, сделать осадную башню поуже?

— Очень дорого, светлорд, — сказал Телеб.

— Если это поможет нам добыть на одно гемсердце больше, усилия окупятся с лихвой.

— Да. — Телеб кивнул. — Я поговорю с леди Каланой. Возможно, она сумеет сделать новый чертеж.

— Хорошо, — сказал Далинар. Какое-то время он глядел на мост. Потом внезапно повернулся и посмотрел на рабочих, вырезавших ров для уборной.

— Отец? — спросил Адолин.

— А почему бы не одеть рабочих, — сказал Далинар, — в костюмы типа Доспехов Осколков?

— Что?

— Доспехи Осколков дают огромную силу, но мы обычно используем ее для войны и убийства. Почему бы не использовать их как орудия труда обычных людей? Почему творения Сияющих используются только как оружие?

— Не знаю, — сказал Адолин. — Наверное, потому, что сейчас ничего важнее войны нет.