Обреченное королевство

Я считаю, что если мы не вернем им работающий Преобразователь, то окажемся в серьезной опасности. Нам нужен фабриал Джаснах. С его помощью мы быстро создадим несколько новых карьеров, а потом отдадим его этим людям. Шаллан, ты обязана добиться успеха. Вначале я сомневался в твоем плане, но все остальные дороги быстро исчезли.

Шаллан пробрала холодная дрожь. Она несколько раз перечитала абзац и только потом написала.

Теперь, когда Льюиш мертв, мы не знаем, как использовать Преобразователь. Весь план под угрозой.

Знаю, прислал Нан Балат. Возможно, ты что-нибудь придумаешь. Это очень опасно, Шаллан, я знаю. Прости меня.

Она глубоко вздохнула.

Это надо сделать, написала она.

Вот, прислал Нан Балат. Я хочу показать тебе кое-что. Ты когда-нибудь видела такой символ?

Перо нарисовало рисунок, очень грубо. Эйлита не обладала талантом художника. К счастью, рисунок был прост — три пересекающихся бриллианта.

Нет, никогда, ответила Шаллан. А что?

Льюиш носил брелок с таким символом, написало перо. Мы нашли его на теле. У одного из тех, кто приходил к нам за Преобразователем, есть точно такая же татуировка на ладони, прямо под большим пальцем.

Интересно, написала Шаллан. Значит, Льюиш…

Да, прислал Нан Балат. Несмотря на все его слова, я уверен, что он был одним из тех, кто принес Преобразователь отцу. Возможно, что через Льюиша шла связь между отцом и этими людьми. Я попытался предложить им себя вместо Преобразователя, но они только засмеялись. Они ушли очень быстро и не назначили срока, в течение которого надо вернуть фабриал. И я очень сомневаюсь, что они примут испорченный.

Шаллан поджала губы.

Балат, неужели ты думаешь, что нам грозит война? Если станет известно, что мы украли Преобразователь алети…

Нет, не будет никакой войны, написал Балат. Король Ханаванар просто выдаст нас алети. И нас казнят за воровство.

Замечательно, успокоил, Балат, написала она. Большое спасибо.

Всегда рад помочь. И будем надеяться, что Джаснах не сообразит, кто подменил Преобразователь. Надо, чтобы она подумала, будто он по какой-то причине сломался.

Шаллан вздохнула.

Возможно, написала она.

Удачи, послал ей Нан Балат.

Тебе тоже.

Конец. Она убрала самоперо в сторону, потом прочитала весь разговор, запоминая его. Скомкав листы бумаги, она пошла в гостиную Джаснах. Хозяйки, естественно, не было — Джаснах редко отрывалась от своих занятий — и Шаллан спокойно сожгла бумаги в камине.

Какое-то время она стояла и глядела на огонь, снедаемая тревогой. Нан Балат способный человек, но они все носили на себе невидимые шрамы, оставленные отцом. Эйлита — единственный писец, которому они могли доверять, — была невероятно мила, но… но не слишком умна.

Вздохнув, Шаллан вышла из комнаты; надо возвращаться к учебе. Занятия не только помогали успокоиться — Джаснах очень раздражалась, если она долго бездельничала.

* * *

Пять часов спустя Шаллан спросила себя, почему она так возбуждена.

Она всегда наслаждалась учебой. Но недавно Джаснах заставила ее изучать историю монархии алети. Не самый интересный предмет. И еще, вдобавок к скуке, ей пришлось прочитать несколько книг, высказывавших просто смехотворные мысли.

Она сидела в алькове Джаснах в Вуали. Огромная стена с огнями, альковами и загадочными исследователями больше не внушала ей страх. Место стало знакомым и удобным. Сейчас она была одна.

Шаллан потерла свободной рукой глаза и закрыла книгу.

— Я, — прошептала она, — действительно ненавижу монархию алети.

— Неужели? — раздался спокойный голос из-за спины. Мимо нее прошла Джаснах, одетая в великолепное фиолетовое платье, за ней носильщик-паршмен тащил стопку книг. — Я попытаюсь не принимать это на свой счет.

Шаллан вздрогнула, потом покраснела.

— Я не имела в виду личности, Ваша Светлость Джаснах. Я имела в виду предмет.

Джаснах грациозно села на стул. Подняв бровь, она посмотрела на Шаллан, потом жестом приказала носильщику поставить его ношу на стол.

Джаснах по-прежнему была для Шаллан загадкой. Иногда она казалась жестким ученым, недовольным вопросами Шаллан. Иногда в ней появлялся намек на иронию, скрывавшуюся за внешней суровостью. Шаллан в любом случае чувствовала себя рядом с ней удивительно уютно. Джаснах побуждала ее говорить откровенно, и Шаллан делала это с удовольствием.

— Судя по твоей вспышке, эта тема тебя утомила, — сказала Джаснах, раскладывая тома. — Ты хотела стать ученым. Ну, теперь ты узнала, что это такое на самом деле.

— Читать аргумент за аргументом от людей, которые отказываются видеть другую точку зрения?

— Они достаточно уверены в себе.

— Я не специалист по уверенности, Ваша Светлость, — сказала Шаллан, беря книгу и критически ее осматривая. — Но мне бы хотелось думать, что я могу судить о ней, когда она оказывается передо мной. Не думаю, что «уверенность» — правильное слово для книг вроде этой, из Медерии. Мне они кажутся скорее высокомерными. — Она вздохнула и отложила книгу в сторону. — Откровенно говоря, слово «высокомерный» тоже не является правильным. Недостаточно точное.

— И какое же слово правильное?

— Не знаю. Возможно, «ошибкомерный».

Джаснах скептически подняла бровь.

— Имеется в виду тот, кто уверен в себе до высокомерия, — сказала Шаллан, — хотя обладает только десятой частью нужных фактов.

На лице Джаснах появился намек на улыбку.

— То, против чего ты выступаешь, известно как Движение Самонадеянных, Шаллан. Их ошибкомерность — ученый прием. Они умышленно преувеличивают свое дело.

— Движение Самонадеянных? — спросила Шаллан, беря в руки одну из книг. — Кажется, я должна держаться позади них.

— О?

— Да. Из этого положения много легче вонзить нож в спину.

Она получила еще одну поднятую бровь. Потом Шаллан продолжила, более серьезно:

— Ваша Светлость, я, наверно, могу понять этот прием, но те книги о смерти короля Гавилара, которые вы дали мне, становятся все более и более иррациональными, защищая свою точку зрения. То, что началось как риторическая метафора, постепенно превратилось в нанизывание имен и вздорные склоки.

— Они пытаются вызвать дискуссию. Неужели ты считаешь, что ученые должны прятаться от правды, как многие другие? Что люди должны оставаться в невежестве?

— Читая эти книги, я чувствую, что невежество и ученость похожи, как две капли воды, — сказала Шаллан. — Невежество может принадлежать человеку, спрятавшемуся от рассудка, но ученость — невежество, спрятанное за рассудком.

— А что ты скажешь о рассудке без невежества? Таком, который ищет правду, не исключая возможности ошибиться?

— Мифическое сокровище, Ваша Светлость, вроде Клинков Чести или Осколков Зари. Стоит искать, но очень осторожно.

— Осторожно? — Джаснах нахмурилась.

— Да. Поиск может сделать вас знаменитым, но, если его действительно найти, оно уничтожит нас всех. Доказательство того, что человек может быть умным и считать умными тех, кто не согласен с ним? Я думаю, что это бы полностью уничтожило мир ученых.

Джаснах фыркнула.

— Ты зашла слишком далеко, дитя. Если бы ты посвящала работе хотя бы половину той энергии, которую тратишь на остроумное сотрясение воздуха, я бы осмелилась сказать, что ты станешь одной из величайших ученых нашего времени.

— Простите, Ваша Светлость, — сказала Шаллан. — Я… я смущена. Учитывая пробелы в моем образовании, я предполагала, что вы заставите меня изучать события, произошедшие давно, а не несколько лет назад.

Джаснах открыла одну из ее книг.

— Я обнаружила, что молодая девушка вроде тебя не в состоянии правильно оценить далекое прошлое. Поэтому я выбрала для изучения событие, совсем недавнее и нашумевшее, что должно облегчить тебе возможность стать настоящим ученым. Тебе интересно разобраться в причинах убийства короля?