Обреченное королевство

— Тефт, — сказал Каладин. — Возьми на себя.

Пожилой мостовик отсалютовал скрещенными руками.

— Сил, — сказал Каладин, — веди меня к трупам.

— Они близко. Пошли. — Сверкающая ленточка полетела по ущелью. Каладин побежал за ней.

— Сэр, — окликнул его Тефт.

Каладин остановился. Когда Тефт начал называть его «сэр»? Странно, но сейчас это прозвучало очень подходяще.

— Да?

— Вы не берете эскорт? — Тефт стоял во главе собравшихся мостовиков, которые — в кожаных жилетах и с копьями в руке — все больше и больше походили на солдат.

Каладин покачал головой.

— Со мной ничего не случится. Светлоглазые убивают любого скального демона, который только направляется в нашу сторону. Кроме того, даже если я наткнусь на него, чем мне помогут два-три человека?

Тефт скривился, короткая седеющая борода дернулась, но не стал возражать. Каладин поторопился за Сил. В своем мешочке он нес остаток сфер, которые они нашли, грабя мертвых. Теперь они сохраняли находки и прикрепляли их к мосту, а с помощью Сил находили больше, чем обычно. В его мешочке лежало маленькое состояние. Этот Штормсвет, он надеялся, сегодня сослужит ему хорошую службу.

Он вынул сапфировую марку, чтобы освещать себе путь, и пошел медленнее, избегая луж с торчащими из них костями. Из одной выглядывал череп, волнистый зеленый мох светился, как волосы, вокруг роились спрены жизни. Возможно, он должен чувствовать жуткий страх, идя в одиночестве по темным ущельям, но нет. Это место погребения бригадников и копейщиков, которые погибли, выполняя идиотские приказы светлоглазых, их кровь расплескалась на этих зазубренных стенах. Это место — оно не жуткое, оно священное.

На самом деле он даже был рад, что остался один на один с тишиной и останками тех, кто умер. Этих людей больше не волновали распри тех, кто родился с более светлыми глазами. Этих людей больше не тревожили их семьи или — по меньшей мере — их мешочки со сферами. Сколько же их осталось лежать на этих бесконечных плато, слишком бедных, чтобы вернуться в Алеткар? Сотни умирают каждую неделю, добывая гемсердца для тех, кто и так немыслимо богат, якобы мстя за давно умершего короля.

Каладин прошел мимо еще одного черепа, у которого не хватало нижней челюсти; темя было расколото ударом топора. Казалось, что кости с любопытством следят за ним, синий Штормсвет в его руке бросал призрачный свет на неровную землю и стены.

Девотарии учили, что после смерти самые доблестные — те, кто лучше всего выполнил свое Призвание, — поднимутся на небо и будут помогать завоевывать небеса. Каждый человек будет делать то, что он делал при жизни. Копейщики будут воевать, фермеры — работать на духовных фермах, светлоглазые — руководить. Арденты никогда не забывали упомянуть, что совершенство в любом Призвании дарует человеку силу. Фермер только махнет рукой — и создаст поле с духовным урожаем. Копейщик станет великим воином, способным вызвать гром своим щитом и молнию копьем.

Но что будет с мостовиками? Неужели Всемогущий потребует, чтобы мертвые мостовики встали и продолжили выполнять свою тяжелую работу? Чтобы Данни и другие бежали с мостом в послежизни? Ни один ардент не приходил к ним, не проверял их способности и не обещал им Возвышения. Возможно, для Небесной Войны мостовики не нужны. В любом случае туда попадают только самые искусные. Остальные будут спать, пока человечество не вернет себе Залы Спокойствия.

Могу ли я опять поверить в это? Он вскарабкался на валун, перегородивший расщелину. Именно в это?

Он не знал. А впрочем, не имеет значения. Он сделает все, что в его силах, чтобы спасти своих мостовиков. Если это и есть его Призвание — так тому и быть.

Конечно, если он убежит вместе со своей бригадой, Садеас заменит их другими, которые быстро умрут.

Я должен заботиться о том, что я могу сделать, сказал он сам себе. За остальных мостовиков я не отвечаю.

Тефт говорил о Сияющих, об идеалах и историях. Почему люди не могут быть такими? Почему они должны опираться на измышления и мечты?

«Если ты убежишь… ты оставишь на погибель всех остальных мостовиков, прошептал голос внутри него. Должно быть что-то, что ты можешь сделать для них».

Нет! возразил он. Если я буду переживать и за них, я не смогу спасти Четвертый Мост. Если я найду способ побега, мы убежим.

«Если ты уйдешь, сказал призрачный голос, кто будет сражаться за них? Никому до них нет дела. Никому…»

Что сказал отец много лет назад? Он сделал то, что считал правильным, потому что кто-то должен начать. Кто-то должен сделать первый шаг.

Рука Каладина потеплела. Он остановился и закрыл глаза. Обычно нельзя ощущать тепло, идущее из сферы, но вот эта в его руке казалась теплой. И тогда — как-то совершенно естественно — он глубоко вдохнул. Сфера немедленно стала холодной, волна тепла устремилась в руку.

Он открыл глаза. Сфера в руке стала тусклой, пальцы сковал мороз. Свет лился из него, как дым из огня, белый, чистый.

Он поднял руку и почувствовал, как энергия бурлит в ней. Ему не надо было дышать — на самом деле он задержал дыхание, поймав Штормсвет. Сил метнулась по проходу обратно к нему. Она закружилась вокруг, потом остановилась в воздухе, став женщиной.

— Ты это сделал. Как?

Каладин тряхнул головой, сдерживая дыхание. Что-то поднималось в нем, как…

Как шторм. Кровь в венах бурлила, ураган заполнил всю грудь. Ему хотелось бежать, прыгать, кричать. Он почти хотел взорваться. Он чувствовал себя так, как если бы мог ходить по воздуху. Или по стенам.

Да! подумал он. Он бросился бежать к стене пропасти, прыгнул на нее и ударился ногами.

И упал на землю. Оглушенный, он закричал во весь голос и почувствовал, как с первым же вздохом шторм внутри начал затихать.

Он лежал на спине. Сейчас, когда он дышал, Штормсвет уходил из него намного быстрее. Каладин лежал до тех пор, пока Свет полностью не вышел.

Сил приземлилась у него на груди.

— Каладин? Что это было?

— Идиотизм, вот что, — ответил он, садясь и чувствуя, как болит спина и локти в тех местах, где он ударился о землю. — Тефт сказал, что Сияющие умели ходить по стенам, и я почувствовал себя таким живым, что…

Она прошлась в воздухе, как если бы поднялась по ступенькам.

— Мне кажется, ты еще не готов для таких подвигов. И не рискуй так. Если ты умрешь, я опять стану глупой, знаешь ли.

— Попытаюсь запомнить, — сказал Каладин, поднимаясь на ноги. — Может быть, я уберу смерть от собственной глупости из списка дел на эту неделю.

Она фыркнула и метнулась в воздух, опять став ленточкой света.

— Пошли, быстрее. — Каладин поднял темную сферу, потом сунул руку в мешочек за другой. Опустошил ли он все? Нет. Остальные светились обычным ровным светом. Он выбрал рубиновую марку и поспешил за Сил.

Она привела его в узкую расщелину, наполненную свежими трупами паршенди.

— Это ужасно, Каладин, — заметила Сил, стоя над грудой тел.

— Знаю. Где Лоупен?

— Я послала его собирать трофеи неподалеку; он ищет то, что ты просил.

— Приведи его, пожалуйста.

Сил вздохнула, но послушно улетела. Ее всегда раздражало, когда он просил ее показаться кому-нибудь другому. Каладин встал на колени. Паршенди походили друг на друга как близнецы. То же самое квадратное лицо, такие же тяжелые — почти каменные — черты лица. У некоторых были бороды с вплетенными в них осколками гемм. Они светились, но не сильно. Ограненные камни держали Штормсвет лучше. Почему?

В лагерях шептались, что паршенди забирают с собой своих раненых людей и едят их. Еще, согласно слухам, они бросали своих мертвых, не заботились о трупах и никогда не устраивали им достойных огненных похорон. Но вот это точно вранье. Они заботились о своих мертвых и, похоже, так же возбуждались, как и Шен, который продолжал защищать трупы паршенди от любого бригадника.

Лучше бы мне не ошибиться, мрачно подумал Каладин, поднимая нож с одного из трупов паршенди.