Реликт

Глаза Пендергаста были полузакрыты.

– Сверни на Восемьдесят шестой и поезжай через Центральный парк, – громко приказал водителю д’Агоста.

Тот повиновался.

– Езжай по Пятой авеню до Шестьдесят пятой улицы, там сделаешь поворот, – сказал д’Агоста.

– По Пятьдесят девятой быстрее, – возразил водитель с сильным ближневосточным акцентом.

– Только не в часы пик, – повысил голос лейтенант. Черт, не могли дать даже знающего город водителя.

Выехав на авеню, водитель пронесся мимо Шестьдесят пятой улицы.

– Что ты делаешь, черт возьми? – напустился на него д’Агоста. – Проскочил Шестьдесят пятую.

– Виноват, – ответил тот и свернул на Шестьдесят первую, где оказалась громадная пробка.

– Уму непостижимо, – обратился д’Агоста к Пендергасту. – Скажите, пусть уволят этого шута.

Пендергаст улыбнулся, глаза его по-прежнему были полузакрыты.

– Это, так сказать, подарочек нью-йоркского отделения ФБР. Зато задержка даст нам возможность все обсудить.

И откинулся на рваную спинку переднего сиденья.

Последние несколько часов агент ФБР провел на вскрытии трупа Джолли. Д’Агоста от приглашения отказался.

– Лаборатория обнаружила в нашем образце две разновидности ДНК, – продолжал Пендергаст. – Одна принадлежит человеку, другая геккону.

Д’Агоста поглядел на него.

– Геккону? Это что такое?

– Ящерица. Довольно безобидная. Они любят сидеть на стенах, греться под лучами солнца. Когда я был ребенком, однажды летом мы снимали виллу на Средиземном море, и стены были усеяны ими. Во всяком случае, лаборант так удивился этим результатам, что решил – ему устроили розыгрыш.

Пендергаст открыл портфель.

– Протокол вскрытия трупа Джолли. Кажется, ничего нового нет. Тот же образ действий, тело жутко истерзано, та часть мозга, где находится гипоталамус, извлечена. Эксперты коронера считают, что для нанесения таких глубоких ран одним ударом требуется мощь, – он глянул в машинописный текст, – вдвое большая, чем у очень сильного человека. Оценка, разумеется, приблизительная.

Пендергаст перевернул несколько страниц.

– Они также провели тесты на обнаружение слюнных ферментов в мозгу старшего мальчика и Джолли.

– Ну и как?

– Оба теста показали наличие слюны.

– Черт побери. Значит, убийца ест мозг?

– Не только ест, лейтенант, но и слюнявит при этом. Он, она или оно явно не обладают хорошими манерами. У вас имеется протокол осмотра места преступления? Можно взглянуть?

Д’Агоста подал ему бумаги.

– Никаких сюрпризов – там нет. На картине была кровь Джолли. Обнаружены следы крови, ведущие мимо сохранной зоны по лестнице в нижний подвал. Только дождь прошлой ночью, само собой, смыл все следы.

Пендергаст пробежал глазами документ.

– А вот протокол осмотра двери в хранилище. Кто-то долго колотил по ней, очевидно, каким-то тупым орудием. Там еще обнаружены царапины трех зубцов, совпадающие с ранами на трупах. Приложенная сила и здесь была значительной.

Агент ФБР вернул бумаги лейтенанту.

– Похоже, нам придется уделить максимум внимания нижнему подвалу. Пока что, Винсент, наша основная надежда – эти ДНК. Если определим происхождение обломка когтя, у нас появится первая надежная нить. Потому-то я и просил об этой встрече.

Машина подъехала к небольшому кирпичному, увитому плющом зданию, обращенному фасадом к Ист-Ривер. Охранник провел д’Агосту и Пендергаста в боковую дверь.

В лаборатории Пендергаст, встав у стола посреди комнаты, поздоровался с учеными Бухгольцем и Тероу. Д’Агосту восхищало, как легко южанин ведет беседу.

– Нам с коллегой хотелось бы понять сам процесс анализа ДНК, – говорил Пендергаст. – Нам необходимо знать, как вы пришли к таким результатам, и можно ли провести дополнительные анализы. Уверен, что понимаете.

– Разумеется, – деловито ответил невысокий, совершенно облысевший Бухгольц. – Исследование проводил мой ассистент, доктор Тероу.

Тероу робко ступил вперед.

– Когда нам давали образец, – заговорил он, – то просили установить, не принадлежит ли он крупному хищному млекопитающему, прежде всего большой кошке. В подобных случаях мы сравниваем ДНК образца с ДНК пяти-шести видов, у которых есть вероятность совпадения. Но подбираем также животное, которое определенно отличается от образца, и его генетический материал является контрольной группой. Вам понятно?

– Пока что да, – ответил Пендергаст. – Если чего-нибудь не пойму, будьте ко мне снисходительны. В этих вопросах я младенец.

– Обычно в качестве контрольной группы используем человеческую ДНК, потому что у нас много ее хромосомных карт. Мы устраиваем на образце ЦРП – то есть цепную реакцию полимеразы. Таким образом получаются тысячи копий генов. И с этим материалом мы работаем.

Тероу указал на большую машину с прозрачными полосами плексигласа по бокам. За ними виднелись темные вертикальные ленты, образующие сложный рисунок.

– Это гель-электрофорез в пульсирующем поле. Мы помещаем образец сюда, и частицы его перемещаются вдоль этих боковин через гель в соответствии с их молекулярным весом. Они воздействуют на положение этих темных лент. По их рисунку с помощью компьютера мы определяем, какие гены наличествуют. Он глубоко вздохнул.

– В общем, тест на гены больших кошек оказался негативным. Совершенно негативным. Ничего близкого не было. И к нашему удивлению, мы получили позитивный результат на гены контрольной группы, то есть Homo Sapiens. Кроме того, как вам известно, мы обнаружили цепи ДНК от нескольких разновидностей геккона – по крайней мере это выглядит так. – Вид у исследователя был несколько сконфуженный. – Однако большинство генов в образце остались неопознанными.

– И поэтому вы заподозрили примесь.

– Совершенно верно. Примесь или порчу. Большое количество повторяющихся пар в образце предполагает высокий уровень генетического повреждения.

– Генетического повреждения? – переспросил Пендергаст.

– Когда ДНК повреждена или дефектна, она часто реплицирует долгие повторяющиеся последовательности одних и тех же пар азотистых оснований. Повредить ДНК могут вирусы. А также радиация, некоторые химикалии, даже рак.

Пендергаст принялся расхаживать по лаборатории, разглядывая окружающее с почти детским любопытством.

– Меня очень интересуют гены гекконов. Что они, собственно, означают?

– Непонятно, – проговорил Тероу. – Гены эти редкие. Бывают очень распространенные гены, например, цитохром Б, который можно обнаружить и в барвинке, и у человека. Но о генах геккона нам ничего не известно.

– То есть вы полагаете, что эта ДНК взята не от животного, так? – спросил д’Агоста.

– Ни от одного известного науке крупного млекопитающего хищника, – ответил Бухгольц. – Мы испытывали все релевантные таксисы. Очень мало совпадений, чтобы утверждать, что ДНК от геккона. Поэтому методом исключения можно прийти к выводу, что она, возможно, человеческая. Но дефектная либо с примесями. Результаты противоречивы.

– Этот образец, – сказал д’Агоста, – найден в теле убитого мальчика.

– Вот оно что! – произнес Тероу. – В таком случае легко объяснить, откуда примесь человеческого генетического материала. Право, все было бы гораздо проще, знай мы об этом с самого начала.

Пендергаст нахмурился.

– Образец взят из корневого канала когтя, извлекал его, насколько я понимаю, эксперт-патологоанатом, прилагая все старания, чтобы не допустить никаких примесей.

– Тут хватило бы и одной клетки, – сказал Тероу. – Говорите, из когтя? – На минуту задумался. – Позвольте выдвинуть гипотезу. Коготь мог принадлежать ящерице, напитавшейся человеческой кровью ее жертвы. Любой ящерице – не обязательно геккону.

Он поглядел на Бухгольца.

– Мы опознали некоторые ДНК, как принадлежащие геккону, потому что некий человек в Батон-Руже несколько лет назад проводил исследования генетики гекконов и передал результаты в лабораторию. Иначе эти гены оказались бы неопознанными, как и большинство в этом образце.