Сияющая Цитадель

– Таков обычай. Пелойская невеста перед заключением брака проводит два месяца в шатре матери своего жениха.

– Зачем?

– Чтобы узнать о нем все.

– Я и так уже знаю о тебе все.

– Ну да, конечно, но уж таков обычай.

– Что за нелепость!

– Обычаи часто бывают нелепы, но я ведь доми и должен подавать пример своим подданным – а ты будешь моей домэ. Пелойские женщины не станут почитать тебя, если ты не проделаешь все, как надлежит.

– Я научу их почтению! – Взгляд Миртаи отвердел.

Кринг откинулся на спину, опершись на локти.

– Этого-то я и боялся, – вздохнул он.

– Потому ты и не заговаривал об этом раньше?

– Я ждал подходящей минуты. Там, в корзине, случайно нет вина? Разговор пойдет легче, если мы расслабимся.

– Вино подождет. Вначале договорим, а уж потом будем расслабляться. Что это за чепуха насчет двух месяцев?

– Сейчас попробую объяснить. – Он потер ладонью бритую макушку. – Видишь ли, когда мы говорим, что невеста должна «узнать все о своем муже», это не значит, что она будет учиться, что готовить ему на завтрак и тому подобное. На самом деле речь идет о собственности.

– У меня нет собственности, Кринг. Я рабыня.

– Когда мы поженимся, ты уже не будешь рабыней. Ты станешь весьма состоятельной женщиной.

– О чем это ты?

– Пелойским мужчинам принадлежат их кони и оружие. Все остальное – собственность женщин. Раньше, что бы я ни украл – обыкновенно скот, – я отдавал это своей матери. Она надзирает за моим имуществом, пока я не женюсь. Кое-что из этого имущества, само собой, принадлежит ей. Вот для того-то и нужны эти два месяца – чтобы вы с ней с обоюдного согласия поделили имущество.

– Это не займет много времени.

– Пожалуй, что так. Моя мать женщина рассудительная, но вам с ней еще предстоит найти мужей моим сестрам. Это было бы не так трудно, будь их поменьше.

– Сколько их у тебя? – Голос Миртаи был теперь тверд, как кремень.

– Э… по правде говоря, восемь.

– Восемь? – ровным тоном переспросила Миртаи.

– Мой отец был весьма вынослив.

– И мать, судя по всему, тоже. Твои сестры, по крайней мере, не уродины?

– Нет, они более или менее сносны, хотя, конечно, не такие красавицы, как ты, любовь моя, – да и кто мог бы с тобой сравниться?

– Об этом мы поговорим позже. С твоими сестрами могут быть трудности? Кринг моргнул.

– С чего ты это взяла?

– Я тебя знаю, Кринг. Ты оставил разговор о сестрах напоследок. Это значит, что тебе очень не хотелось говорить о них, а стало быть, с ними будут трудности. Так в чем же дело?

– Они привыкли считать себя богачками, а потому напускают на себя важность.

– И это все?

– Миртаи, они очень заносчивы.

– Я их научу смирению, – пожала она плечами. – Поскольку их всего восемь, я управлюсь со всеми одновременно. Я отведу их на часок на ближайшее пастбище, и когда мы вернемся, они будут очень смирными, – и с великой охотой согласятся на тех мужей, которых выберем я и твоя мать. Уж я позабочусь, чтобы они согласились на что угодно, только бы удрать подальше от меня. Утром мы с твоей матерью поделим имущество, днем я укрощу твоих сестер, а к вечеру мы с тобой сможем пожениться.

– Так у нас не делают, любовь моя.

– На сей раз все будет сделано именно так. Мне не больше хочется ждать, чем тебе. Может быть, придвинешься ближе и поцелуешь меня? Раз уж мы обо всем договорились, не стоит упускать такого удобного случая.

– И я того же мнения, любовь моя, – ухмыльнулся Кринг и, заключив Миртаи в объятия, поцеловал ее. Поцелуй вначале был сдержанный и приличный, но это продолжалось недолго. Миг спустя он стал куда более страстным.

– Вот теперь все будет отлично, – самодовольно сказала Даная. – Я не была уверена, как посмотрит Миртаи на то, чтобы жить вместе с матерью Кринга, но теперь уж она все уладит.

– И раздразнит пелоев, – заметил Спархок.

– Переживут, – пожала плечами принцесса. – Они слишком закоснели в своих обычаях и традициях, и им необходим человек вроде Миртаи, чтобы открыть им глаза на современный мир. Пойдем дальше, Спархок. Мы еще не закончили.

* * *

– И как давно это продолжается? – сдавленно спросил Стрейджен.

– С тех пор, как я была ребенком, – ответила Мелидира. – Мне было около семи, когда отец сделал первые штампы.

– Вы хоть понимаете, баронесса, что вы натворили?

– Милорд Стрейджен, – улыбнулась она, – я полагала, что мы решили оставить церемонии.

Он пропустил эти слова мимо ушей.

– Вы нанесли удар по экономике всех королевств Эозии. Это чудовищно!

– Да уймись же, Стрейджен.

– Вы подкосили всю монетную систему!

– Вовсе нет, да и какое значение это имеет для тебя?

– Да ведь я вор! Вы обесценили все, что мне удалось украсть за мою жизнь!

– Ничуть. Цена монет не имеет ничего общего с их настоящим весом. Это вопрос доверия. Люди могут не любить свое правительство, но они ему доверяют. Если правительство говорит, что такая-то монета стоит полкроны, значит, именно столько она и стоит. Ее цена основана не на весе, а на соглашении, заключенном обществом. Если монета гуртована, она стоит столько, сколько на ней отчеканили. На самом деле я совершенно ничего не украла.

– Ты преступница, Мелидира!

– С какой стати? Я ничего не украла.

– А если кто-нибудь узнает, чем ты занимаешься?

– Узнает – и что? Сделать-то они все равно ничего не смогут. Если мне пригрозят или попытаются как-то навредить, я попросту предам гласности свои занятия, и тогда все эозийские правительства рухнут, потому что их монетам больше никто не станет доверять. – Мелидира погладила его по щеке. – До чего же ты невинен, Стрейджен. Наверное поэтому ты мне так нравишься. Ты притворяешься испорченным, а на самом деле ты сущий ребенок.

– Почему ты мне об этом рассказала?

– Потому что мне нужен компаньон. С делами в Эозии я справлюсь и сама, но охватить всю Дарезию мне будет не под силу. У тебя здесь есть связи, а у меня нет. Я научу тебя, как вести дела, и оставлю Дарезию тебе. Я куплю тебе титул и устрою все так, чтобы ты мог начать немедленно.

Глаза его сузились.

– Почему? – спросил он. – С какой стати ты со мной так щедра?

– Я вовсе не щедра, Стрейджен. Ты будешь ежемесячно выплачивать мне мою долю. Я об этом позабочусь. И не деньгами, Стрейджен. Мне нужны слитки – славные тяжелые золотые брусочки, которые так легко взвесить. И не вздумай, кстати, подмешивать в них медь, не то я перережу тебе горло.

– Мелидира, я в жизни не встречал такой безжалостной женщины. – В голосе Стрейджена прозвучала опасливая нотка.

– Ну что ты, Стрейджен, – лукаво ответила она. – Кое в чем я вполне мила и покорна. Да, вот еще что – нам придется пожениться.

– Что?!

– Браки заключаются на небесах, милорд. Брак даст мне возможность крепче держать тебя в руках, а я была бы совершенной дурой, если бы безоглядно доверяла тебе.

– А что, если я не захочу на тебе жениться? – безнадежно осведомился он.

– Тем хуже для тебя, Стрейджен, потому что, хочешь ты того или нет, а тебе придется на мне жениться.

– И если я откажусь, ты меня, по всей видимости, убьешь.

– Конечно. Я не намерена отпускать тебя на волю после того, как все тебе рассказала. Ты привыкнешь к этой мысли, милорд Стрейджен. Я собираюсь сделать тебя безумно счастливым – и вдобавок сказочно богатым. Когда еще ты получал лучшее предложение?

На лице Стрейджена, однако, была написана откровенная паника.

– Вот этого я не ожидала, – пробормотала Даная, идя рядом со Спархоком по лужайке.

Спархок был так потрясен, что едва нашел в себе силы отозваться:

– Ты хочешь сказать, что понятия не имела о маленьком увлечении Мелидиры?

– Да нет, Спархок, конечно же об этом я знала. Мелидира купила себе место при мамином дворе несколько лет назад.

– Купила?!

– Заплатила старой графине, чтобы та уступила ей место. Чего я совершенно не ожидала, так это ее прямолинейного объяснения со Стрейдженом. Я полагала, что она хоть немного смягчит суть дела, – куда там! Она нарезала его на ломтики и подала к столу, при этом не оставив ему никакого пути к отступлению. Пожалуй, я ее недооценивала.