Огненные Купола

Котэк озадаченно воззрился на них.

– Всего лишь не слишком удачная попытка пошутить, милорд, – пояснил ему Спархок. – Я и мои спутники как раз говорили о том, что нам необходимо укрытие от бури. Ваше в высшей степени щедрое предложение избавляет нас от весьма серьезных затруднений. – Спархок не был знаком с местными традициями, но напыщенная речь барона явно требовала формального стиля.

– Я заметил, что в вашем обществе есть дамы, – продолжал Котэк, глянув на карету, в которой ехала Элана. – Их удобства должны быть первой нашей заботой. Мы сможем познакомиться поближе, когда уже окажемся под моей крышей.

– Мы отправимся с вами, милорд, – согласился Спархок. – Ведите же нас, умоляю, а я между тем сообщу дамам об этой весьма счастливой для нас встрече. – Если Котэк жаждал формальных оборотов, Спархок не стал его разочаровывать. Он развернул Фарэна и поскакал назад вдоль колонны.

– Что это за толстяк в коляске, Спархок? – осведомилась Элана.

– Не говори пренебрежительно о любезном нашем хозяине, о свет моей жизни.

– Спархок, ты что, спятил?

– Этот толстяк только что предложил нам укрытие от бури, которая гонится за нами по пятам. Обращайся с ним вежливо, хотя бы из благодарности.

– Что за милый человек!

– По-моему, было бы неплохо скрыть, кто ты такая. Мы ведь не знаем еще, что ждет нас впереди. Что, если я представлю тебя каким-нибудь аристократическим титулом, например…

– Маркграфиня, – тотчас предложила она. – Элана, маркграфиня Кардосская.

– Почему Кардосская?

– Кардос – очень славная местность с горами и красивым побережьем. Великолепный климат и трудолюбивые, законопослушные жители.

– Элана, ты же не собираешься продавать ему Кардос!

– Но я должна помнить о мельчайших деталях, чтобы лгать достоверно. Спархок вздохнул.

– Хорошо, моя госпожа, упражняйся в достовернои лжи и придумай не менее достоверные истории для других. – Он поглядел на Эмбана. – Ваша светлость, выдержит ли ваша нравственность небольшую толику вранья?

– Смотря какого вранья ты от меня потребуешь, Спархок.

– Собственно говоря, ваша светлость, это будет не вполне вранье, – улыбнулся Спархок. – Поскольку мы понизили в должности мою жену, вы становитесь самой высокопоставленной особой в нашем отряде. Присутствие посла Оскайна предполагает некий визит на довольно высоком уровне. Я просто скажу барону Котэку, что вы – личный посланник архипрелата к императорскому двору и что рыцари – эскорт ваш, а не королевы.

– Такая ложь не слишком отягчит мою совесть, – ухмыльнулся Эмбан. – Валяй, Спархок, лги что пожелаешь, а я подтвержу. Говори все, что сочтешь нужным, – эта буря приближается уж очень быстро.

– Телэн, – окликнул Спархок мальчика, скакавшего у кареты, – проскачи вдоль колонны и расскажи рыцарям, что мы задумали. Одно-два не к месту сказанных «ваше величество» могут разоблачить наше мошенничество.

– Ваш супруг подает надежды, маркграфиня Элана, – заметил Стрейджен. – Дайте мне только время подучить его, и из него выйдет замечательный мошенник. Чутье у него отменное, только навыков не хватает.

Поместье барона Котэка оказалось громадным дворцом, окруженным неким подобием парка, а у подножья холма, на котором стоял дворец, приютилась довольно большая деревня. Было здесь и несколько просторных пристроек, разместившихся на задах большого дома.

– По счастью, сэры рыцари, у меня достанет места даже для такого большого отряда, – сообщил Котэк. – Боюсь только, что помещения для ваших людей немного грубы. Обычно там спят жнецы во время сбора урожая.

– Мы рыцари церкви, милорд Котэк, – успокоил его Спархок. – Мы привычны к трудностям и неудобствам.

Котэк вздохнул.

– Увы, – сказал он скорбно, – у нас в Астеле нет подобных организаций. Так многого недостает в нашем бедном отсталом краю.

Они подошли к дому по длинной, посыпанной белым песком аллее, которую с двух сторон окаймляли ряды огромных буков. Аллея обрывалась широкими каменными ступенями, что вели к сводчатым парадным дверям. Барон с усилием выбрался из коляски и бросил вожжи одному из бородатых крепостных, которые выбежали из дома навстречу гостям.

– Умоляю вас, благородные господа, – пропыхтел он, – забудем на время о церемониях. Войдем в дом, покуда буря не обрушилась на нас.

Спархок не был уверен, была ли высокопарная речь барона обычной для этих мест, его личной причудой или же нервной реакцией на высокие титулы его гостей. Он поманил к себе Келтэна и Тиниена.

– Присмотрите за тем, чтобы рыцарей и пелоев разместили как следует, – негромко приказал он, – а потом присоединитесь к нам в доме. Халэд, ступай с ними. Позаботься, чтобы крепостные не бросили коней под дождем.

Двери дома широко распахнулись, и на пороге показались три дамы в старомодных платьях. Одна из них была рослой и костлявой. У нее были густые темные волосы и лицо со следами былой красоты – однако время обошлось с ней безжалостно. Ее каменно-высокомерное лицо было иссечено морщинами, а глаза заметно косили. Две другие дамы были обе светловолосые, пухлые, и их черты указывали на явное кровное родство с бароном. За ними шел бледный юнец, одетый сплошь в черный бархат. На его лице, казалось, навеки застыла презрительная гримаса, темные волосы завитками ниспадали на плечи в хорошо продуманном беспорядке.

Наскоро представив всех друг другу, Котэк ввел гостей в дом. Рослая темноволосая дама оказалась женой барона Астансией. Две блондинки были, как и угадал Спархок, его сестрами – старшую звали Эрмуда, младшую Катина. Бледного юнца, брата баронессы Астансии, звали Элрон, и баронесса трепещущим от восторга голосом сообщила гостям, что ее брат – поэт.

– Как ты думаешь, смогу я сослаться на головную боль и сбежать от общества? – прошептала Элана Спархоку, когда они шли за бароном и его семейством по длинному, устланному коврами коридору в глубь дома. – Боюсь, это будет нечто ужасное.

– Если я должен все это снести, будь добра вытерпеть и ты, – шепотом ответил Спархок. – Мы нуждаемся в крове барона, так что придется смириться и с его гостеприимством.

Она лишь вздохнула.

– Мне было бы немного легче, если бы весь этот дом не пропах вареной капустой.

Их провели в «гостиную», которая размерами была лишь немного меньше тронного зала в Симмуре – затхлый зал, уставленный жесткими неудобными креслами и диванами и оклеенный обоями отвратительного горчично-желтого цвета.

– Мы здесь живем так одиноко, – вздыхала Катина, жалуясь Мелидире, – и так кошмарно отстаем от моды. Мой бедный брат прилагает все усилия, дабы следить за событиями на западе, но здесь такая глушь, что мы живем, как в тюрьме, и даже гости бывают у нас нечасто. Сколько раз мы с Эрмудой убеждали брата купить дом в столице, поближе к настоящей жизни, но она и слышать об этом не желает. Мой брат получил это поместье в приданое, а его жена так ужасно провинциальна. Поверите ли, мне и моей бедной сестре шьют платья крепостные!

Мелидира в притворном ужасе прижала ладони к щекам.

– Мой Бог! – воскликнула она. Горестные слезы покатились по щекам Катины, и она потянулась за носовым платком.

– Маркграфиня, не будет ли удобнее разместить вашу атану с крепостными? – спрашивала между тем у Эланы баронесса Астансия, с некоторой неприязнью поглядывая на Миртаи.

– Сомневаюсь, – отвечала Элана, – и даже если ей самой там будет удобнее, то для меня это неприемлемо. У меня есть могущественные враги, миледи, а мой супруг весьма далеко вовлечен в политические интриги Элении. Королева полагается на него, а мне приходится заботиться о собственной безопасности.

Астансия фыркнула.

– Признаю, маркграфиня, что ваша атана выглядит внушительно, но ведь она, в конце концов, только женщина.

Элана улыбнулась.

– Баронесса, – ответила она, – вам бы следовало сказать это тем десятерым мужчинам, которых она уже убила.

Баронесса воззрилась на нее с ужасом.

– У эозийцев, миледи, уже имеется тонкий налет цивилизации, – пояснил ей Стрейджен, – но под ним, если копнуть поглубже, – мы остаемся все теми же дикарями.