Анж Питу

– Книгу у фермера, который даже не умеет читать?

– А что в этом удивительного, коль вы друг автора, который вам ее прислал?

– Я вовсе не друг доктора Жильбера, – отвечал Бийо, – я всего-навсего его покорный слуга. Быть другом доктора слишком большая честь для ничтожного фермера вроде меня.

Необдуманное это признание, которым Бийо выдал себя, признавшись, что знает не только автора – это-то было вполне естественно, поскольку автор являлся владельцем фермы, – но и книгу, обеспечило победу полицейскому. Он выпрямился, изобразил самую любезную улыбку, хотя улыбался одними губами, дотронулся до локтя Бийо и произнес:

– «Ты имя назвала»[56]. Вам знаком этот стих, дражайший господин Бийо?

– Я вообще не знаю стихов.

– Это господин Расин, великий поэт.

– Ну и что же значит этот стих? – осведомился обеспокоенный фермер.

– То, что вы себя выдали.

– Я?

– Да, вы.

– Каким же образом?

– Первым назвав господина Жильбера, имя которого мы предусмотрительно не упоминали.

– Да, ваша правда, – буркнул Бийо.

– Итак, вы признаетесь?

– Я сделаю даже большее.

– О дорогой господин Бийо, вы слишком добры к нам. Так что же вы сделаете?

– Если я вам скажу, где эта книга, которую вы ищете, – спросил фермер с тревогой, которую ему не удавалось скрыть, – вы перестанете рыться?

Человек в черном сделал знак своим подручным.

– Ну, разумеется, – сказал он, – потому что она и есть причина обыска. Но только, – добавил он, скорчив улыбку, – не будет ли так, что вы выдадите нам один экземпляр, меж тем как у вас их десяток?

– Клянусь вам, у меня всего одна книга.

– Вот это-то мы и обязаны установить, произведя самый тщательный обыск, дражайший господин Бийо. Потерпите еще минуток пять. Мы всего лишь ничтожные полицейские, получающие приказы от властей, и вы, дорогой господин Бийо, надеюсь, не захотите препятствовать людям чести – а они есть во всех сословиях – исполнить их долг.

Человек в черном нашел верный тон. Именно так и следовало говорить с Бийо.

– Ладно, делайте свое дело, – буркнул фермер, – только побыстрей.

И он повернулся спиной к полицейским.

Человек в черном тихонько затворил дверь, еще тише повернул ключ в замке. Бийо, пожав плечами, не воспрепятствовал ему запереть себя.

А полицейский дал знак стражникам вернуться к прерванному занятию, и они все трое с удвоенной энергией принялись рыться в ящиках, разворачивая белье, быстро проглядывая книги и бумаги.

Вдруг в глубине опустошенного шкафа полицейский обнаружил дубовую шкатулку, окованную железом. Он ринулся на нее, как стервятник на падаль. С первого взгляда, с первого прикосновения, а вернее сказать, нюхом он понял – это то, что он искал, мгновенно спрятал шкатулку под лоснящийся плащ и знаком дал понять стражникам, что дело сделано.

Бийо же, терпение которого дошло до предела, как раз подошел к запертой двери.

– Я же говорил вам, что вы не найдете книгу, если я не скажу, где она! – крикнул он. – Вы только зря перевернули все мое имущество. Я же никакой не заговорщик, черт бы вас подрал! Эй, вы меня слышите? Отвечайте, а не то, провалиться мне на этом месте, я отправлюсь в Париж и буду жаловаться королю, Собранию, всем и вся!

В ту эпоху короля еще ставили выше народа.

– Мы слышим вас, дорогой господин Бийо, и готовы внять вашим доводам. Мы вполне убедились, что у вас один экземпляр, так что скажите нам, где он, мы заберем его и удалимся.

– Ну ладно, – сказал Бийо, – книга у одного славного паренька, которому я дал ее, чтобы он отнес моему другу.

– И как зовут этого славного паренька? – ласково осведомился человек в черном.

– Анж Питу. Это сирота, которого я взял из милости. Он даже не знает, о чем эта книга.

– Благодарю вас, дорогой господин Бийо, – отвечал полицейский, заталкивая белье в шкаф, после чего запер его, хотя шкатулки в нем недоставало. – А где находится этот милый отрок?

– Кажется, когда я приехал, он сидел у беседки, увитой турецкими бобами. Заберите у него книгу, но только не причиняйте ему зла.

– Чтобы мы причинили зло!.. О дорогой господин Бийо, как вы плохо нас знаете! Да мы и мухи не обидим.

Полицейские направились туда, куда им было указано. Обнаружив беседку, увитую турецкими бобами, они сразу же увидели и Питу, который благодаря своему росту выглядел более опасным, чем был в действительности. Решив, что стражникам понадобится его помощь, чтобы справиться с юным гигантом, полицейский снял плащ, завернул в него ларец и спрятал сверток, но так, чтобы в любой момент его можно было взять.

Однако Катрин, которая подслушивала, приникнув ухом к двери, уловила смутные слова «книга», «доктор», «Питу». И вот, видя, что гроза, которую она предсказывала, разразилась, Катрин решила смягчить ее последствия. Поэтому-то она шепнула Питу, чтобы он назвал себя владельцем книги. Мы уже рассказывали, что произошло в дальнейшем: как Питу был схвачен и связан полицейским и его подручными, как Катрин вернула ему свободу, воспользовавшись тем, что оба стражника пошли поискать стол, а человек в черном взять плащ и шкатулку. Еще мы рассказали, как Питу убежал, перескочив через забор, но еще не поведали об одном – о том, как полицейский, будучи человеком весьма умным, воспользовался его бегством.

И то сказать, теперь, когда оба поручения, полученные сыщиком, были выполнены, бегство Питу стало для него и для обоих стражников превосходным поводом сбежать самим.

Человек в черном, хоть и не имел никакой надежды догнать беглеца, подстрекнул и собственным голосом, и собственным примером обоих стражников, да так успешно, что через минуту вся троица уже неслась по клеверам, по люцерне, по хлебам с таким видом, словно они были злейшими врагами Питу, хотя в глубине души благословляли его.

Но едва Питу скрылся среди деревьев, а сами они достигли кромки леса, как сразу же за кустами остановились. По дороге к ним присоединились еще два стражника, оставленные вблизи фермы в засаде; им велено было прибежать, только ежели их позовет предводитель.

– Какое, ей-богу, счастье, – промолвил сыщик, – что у этого верзилы была книга, а не шкатулка. Тогда нам пришлось бы, чтобы поймать его, брать почтовую карету. Проделывать такие прыжки и так бегать впору оленю, а не человеку.

– Но шкатулка не у него, господин Тихой Сапой? – спросил один из стражников. – Она у вас?

– Разумеется, мой друг. Вот она, – отвечал человек в черном, чье имя, а вернее, кличку мы впервые упомянули. Она была ему дана за бесшумную походку и коварство.

– Значит, мы имеем право на наградные?

– Держите, – промолвил Тихой Сапой, извлек из кармана четыре луидора и выдал по одному каждому из четырех стражников, не делая различия между тем, кто участвовал в обыске, и теми, кто сидел в засаде.

– Ура господину начальнику полиции! – завопили стражники.

– Кричать ура господину начальнику полиции – дело похвальное, – заметил Тихой Сапой. – Но всякий раз, когда кричишь, это надо делать с соображением. На этот раз платит не господин начальник полиции.

– А кто же?

– Кто-то из его друзей, пожелавший остаться неизвестным, так что я даже не знаю, мужчина это или дама.

– Голову готов прозакладывать, что шкатулка будет передана этому господину или госпоже, – объявил один из стражников.

– Риголо, друг мой, – сказал человек в черном, – я всегда утверждал, что ты чертовски проницателен, но в ожидании, когда твоя проницательность принесет плоды и подтвердится наградой, нам надо бы взять ноги в руки. У этого чертова фермера вид не слишком благодушный, и, обнаружив, что шкатулка исчезла, он вполне может пустить в погоню за нами всех своих работников, а это такие парни, что вполне способны подстрелить вас не хуже самого меткого швейцарца из гвардии его величества.

Мнение это, как видно, разделяла вся пятерка полицейских, потому что они тут же тронулись в путь вдоль кромки леса, который скрывал их от чужих глаз, и, пройдя примерно три четверти лье, вышли на дорогу.