Канатная плясунья

Все молчали и про себя повторяли те же три слова, точно волшебное заклинание.

— Ну-ка, — подзадоривала их Доротея. — Все вы знаете латынь. Попробуйте перевести эту фразу.

— Фортуна — значит богатство, — ответил Дарио.

— Да, но речь шла не о богатстве, а о бриллиантах. Значит, можно перевести так: «Бриллианты в…» Ну, что же вы молчите?

— In robore — в твердости духа, — смеясь, перевел Эррингтон.

— В крепости, в силе, в стойкости, — подсказывал Вебстер.

— А еще? Ну-ка поднатужьтесь. Здесь творительный падеж. Вы его производите от слова robor, а нельзя ли его произвести от другого слова? Не помните? Ну так вот: я очень плохо помню латынь, но когда я прочла девиз, то сразу вспомнила, что это творительный падеж от двух слов: robor и robus, то есть дуб. Значит, девиз означает, что бриллианты спрятаны в дубе. Где растет этот дуб — написано на медалях: в замке Рош-Перьяк. Вот почему я привела вас двенадцатого июля к дубу. Видите, как это просто. Потом я внимательно осмотрела его кору и увидела на высоте полутора метров шрам от старого надреза коры. Я и решила, что это тайник маркиза. И в первую же ночь, когда вы спали в башне, мы с Кантэном взялись за работу. В темноте это было трудно, но мы упорно пилили и резали, пока не наткнулись на что-то твердое. Тогда мы расширили отверстие, просунули руку и вытащили четыре ядрышка в орех величиной. Сверху они обросли грязью, но мы их отмыли, и бриллианты засияли, как кровавые звезды. Три бриллианта со мной. Вот они. А четвертый в залоге у нотариуса Деларю в Нанте. Он согласился дать мне под него триста тысяч, хотя долго колебался и даже вызвал ювелиров-экспертов для оценки.

С этими словами Доротея протянула иностранцам три великолепных бриллианта. Камни были необычайной величины, яркой чистой воды и по-старинному граненными двойной гранью.

Молодые люди смутились. Двести лет тому назад умер странный мечтатель, крепко веривший в свое воскресение. Он спрятал свои сокровища в дуб, под которым часто любил отдыхать. Двести лет лежали они в древесине, и мудрая природа каждый год выращивала над ними новые слои. И стены их тесной темницы с каждым годом становились все толще и толще. Двести лет проходили люди мимо сказочного богатства, не подозревая о его существовании, и искали его, веря смутной легенде. И вот Доротея раскрыла загадку и добралась до крохотного тайника и дарит им то, что их предок вывез когда-то из сказочной Индии.

— Что же вы их не берете? — спросила Доротея. — Потомки трех сыновей маркиза стали иностранцами. Это их часть. А французы, потомки четвертого сына, разделят между собою четвертый бриллиант.

— Какие потомки? — спросил де Шаньи.

— Я говорю о нас, французах, о вас, Рауле и себе. Каждый бриллиант стоит, по словам ювелиров, по два-три миллиона. А права у нас равные.

— Что касается меня, то они равны нулю, — ответил граф.

— Почему? Разве вы забыли договор с моим отцом и отцом Рауля?

— Он потерял свою силу за давностью, — вмешался Рауль Дювернуа. — Я не возьму ничего. В завещании прямо сказано, кто имеет право на наследство. Нельзя его истолковывать произвольно. Четыре бриллианта — четыре медали, и, кроме трех иностранцев-кузенов, вы одна имеете право на бриллиант.

— Имею право, но наравне с вами, Рауль. Мы вместе боролись с Эстрейхером, мы — прямые потомки маркиза, поэтому у вашего дедушки и была медаль.

— Его медаль была пустой болванкой.

— Почем вы знаете? Вы никогда ее не видели.

— Видел и держал в руках.

— Вы говорите про диск, который я вытащила из воды? Это была приманка для Эстрейхера.

— О нет, я говорю о другом. После путешествия дедушки в Перьяк я как-то застал его в аллее сада. Он сидел совершенно один и со слезами рассматривал что-то. Я подошел, и он показал мне, что его огорчает. Это была медаль, как ваша, но с той разницей, что с обеих сторон по рисунку проходили крестообразные черты, как бы зачеркивающие надпись. Я думаю, что это был либо модельный экземпляр чеканки, либо подделка.

Доротея была поражена, но с деланным равнодушием спросила:

— Ах вот как. Значит, вы ее видели.

Потом подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и молча простояла несколько мгновений. Теперь только поняла она все. Фальшивая медаль принадлежала Жану д'Аргоню, потом ее украл Эстрейхер, и она попала к отцу Рауля, а после его смерти досталась старому барону. Между тем у старого барона была настоящая медаль, о которой он не говорил ни сыну, ни внуку. Эта медаль хранилась в ошейнике Голиафа, а фальшивую он приберегал на всякий случай и отдал на сохранение Жюльетте Азир, боясь неприятностей, если бы возникло дело об убийстве д'Аргоня. Когда настоящая медаль пропала, несчастный старик попробовал пустить в ход фальшивую.

Все это молнией мелькало в мозгу Доротеи. Считая медаль своей, она спокойно взяла ее из ошейника собаки и этим лишила Рауля права на наследство. А теперь, предлагая милостыню сыну человека, участвовавшего в убийстве ее отца, она не делала великодушного жеста, а только возвращала ему часть украденного.

Доротея не знала, как исправить свой грех. Действовать надо очень осторожно, чтобы в чуткой душе Рауля не мелькнула тень подозрения, порочащего память его отца. С трудом овладела она собой, вытерла заплаканные глаза и, отойдя от окна, улыбалась и непринужденно болтала, как будто ничего не случилось.

— Отложим все дела на завтра, — сказала она весело, — сегодня надо отпраздновать нашу встречу. Рауль, почему вы не зовете нас к столу? Пора обедать! А где мои мальчуганы?

Никто не подозревал, что творится в душе Доротеи. Она выбежала на террасу и позвала мальчиков, радостно бросившихся на ее зов. Графиня расцеловала Монфокона, а Кантэн церемонно приложился к ее пальчикам. И все заметили, что носы Кастора и Поллукса распухли от недавней драки.

За обедом подали шампанское. Весь вечер Доротея была необычайно оживленной и интересной. Вебстер торжественно напомнил ей, что завтра первое августа и что она обещала дать им решительный ответ.

— Я не отказываюсь, — улыбнулась Доротея.

— А Рауль? Он тоже выставил свою кандидатуру? — допрашивал неугомонный янки.

— Конечно. Но так как выберу я одного, то позвольте мне по этому случаю расцеловать вас всех сегодня.

И она нежно расцеловала всех четырех претендентов, а за ними — графа, графиню и мальчуганов.

Разошлись далеко за полночь.

Рано утром сошлись в столовой трое иностранцев, супруги Шаньи и хозяин дома. Подали завтрак. Все уселись за стол. Вдруг вошел работник и подал Раулю письмо.

Рауль быстро прочитал его и грустно промолвил:

— От Доротеи… Она ушла, уехала… Как тогда в Роборэе.

Потом взял письмо и громко прочел:

«Дорогой Рауль!

Мне хочется рассказать вам то, что я узнала лишь вчера, столкнувшись с несколькими неожиданными для меня фактами. Умоляю вас, поверьте им беспрекословно.

Двенадцатого июля, под башенными часами замка Рош-Перьяк, я нечаянно заняла ваше место. Золотая медаль, которую я считала отцовской, принадлежала вам. Это — не предположение, а несомненный факт. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что я живу. Доказывать этот факт я не стану по очень важным причинам, но я хочу, чтобы вы поверили мне и успокоили вашу чуткую совесть.

Клянусь вам своим счастьем — это правда. Настоящих наследников маркиза Богреваля четверо: вы, Дарио, Вебстер и Эррингтон. И вы имеете право на наследство. Поэтому четвертый бриллиант принадлежит вам. Попросите Вебстера съездить в Нант, выдать нотариусу Деларю чек на триста тысяч франков и взять у него ваш бриллиант. Я со своей стороны предупрежу нотариуса об этом.

Признаюсь, что вчера, узнав всю правду, я немного опечалилась. Не очень, правда, — всего на несколько слезинок. А сегодня я взяла себя в руки, печаль исчезла, как роса. И я довольна. Я не умею быть богатой. С деньгами связано столько гадкого, столько условностей и хлопот. Богатство тюрьма, а я не хочу быть за решеткой.

Вы все просили меня выбрать себе мужа. Ведь это шутка, не правда ли?

Позвольте мне в таком же полушутливом тоне ответить, что сердце мое давно принадлежит моим мальчикам, и в особенности самому маленькому из них. Не сердитесь на меня. Я знаю только нежность матери, и только для них бьется мое сердце нежностью, тревогой и любовью. Что будет, если я их оставлю? Что станет с крошкой Монфоконом? Без меня они не проживут. И не отвыкнуть им от здоровой кочевой жизни, к которой я их приучила. Да и сама я по душе цыганка. Нет у нас жилища, кроме фургона, и не сердитесь на меня за то, что я не в силах изменить свое существование.

Если хотите, мы скоро увидимся. Может быть, наши милые родственники согласятся принять нас у себя в Роборэе? Давайте назначим день встречи. Хотите, на Рождество или под Новый год?

До свиданья, дорогой друг. Шлю вам горячий, дружеский привет и несколько слезинок последних. In robore Fortuna. Богатство в твердости души.

Обнимаю всех. Доротея».