Поймать Тень

Сев поудобнее, я начала рассказывать про то, как повстречалась со своими друзьями у одного пруда, да и не пруда, лужи какой-то. Про то, как заигравшись, закинула одного из них в воду. А потом и другого. Как гневался на это водяник местный, и как проучил его за непочтительность мой дружок.

— Вы не подумайте, он вообще-то очень интеллигентный и хорошо воспитанный. Просто когда некоторые достанут, — покосилась я на притихшие камыши, в которые спрятался водяной, — мы все способны на многое. Вот и мой друг вспомнил все нехорошие слова, что, наверное, знал. Правда, надо признаться, ничего более пошлого я в жизни не слышала. В особенности в той части, где был подробный рассказ личной жизни самого водяного и членов его семьи. Помню, Аскар потом так смущался, мне даже его жалко стало. Да еще и дружки начали подшучивать. А водяной после этого даже заикаться стал. Еще бы, когда они так очаровательно улыбаются во все клыки, даже я нервничаю. В общем, я понимаю, почему водяник из того болота деру дал, такого позора при любой наглости не пережить.

Меня, конечно, слегка занесло во время рассказа, и теперь Калгн как-то подозрительно косился. И как только мелкие духи леса и русалка исчезли, фыркнул ну о-очень недовольно:

— Я так боялся, что это все правда. Значит, вот кто твои друзья и кто враги — демоны.

Пришлось кивнуть.

— Друзья у меня сильные, враги тоже. Но я не жалею ни о том, ни о другом. Чертята — хорошие друзья, и я, пожалуй, по ним очень скучаю. Калгн, давай не будем об этом.

В тот вечер я действительно слишком скучала по ним, поэтому перед сном произнесла, как учил меня мой возлюбленный:

— Хабиби!

У единорогов я узнала, что оно обозначает: «милый, любимый». Так что я говорила это с чистой совестью.

М не нравилось это состояние неги и томности. И то, как сахарный сироп тек по венам. И ласка ветерка на щеках. Глаза открывать совсем не хотелось, но я все же пересилила себя и посмотрела вокруг из-под ресниц.

Он сидел на парапете балкона и смотрел на меня.

— Привет, — тронула улыбка губы.

— Я ждал тебя. Каждую ночь ждал. Ты веришь?

— С тебя станется. Ты всегда казался мне немного сумасшедшим.

— Почему? — даже не обиделся он, скорее заинтересовался.

— Ну, чтобы решиться взять меня в жены, надо быть не в своем уме.

— Да. Тогда я действительно сумасшедший. Я без ума от тебя.

Ну, в общем я не знала, что ответить ему. И даже покраснела.

Конечно, я могла сказать, что люблю его. Но на этом бы и закончилась моя вольная жизнь. После этого признания он не дал бы мне жить вдали от себя. Да и я уже не смогла бы.

Мы оба знали это. И молчали.

Иногда я поражалась его терпению. Ждать, пока повзрослею. Отпускать меня на все четыре стороны, а при моей везучести — и в рай, и в ад. Другой давно уже перекинул бы упирающуюся девчонку через плечо и увез в свой дом. Только ничего хорошего из этого не вышло бы, только разделило бы нас еще сильнее. А этот терпит, знает ведь, мерзавец, что сломать меня не получится. Захочу, сама приду.

А я захочу. Однажды захочу. Каждому нужен дом и те, кто любил бы. И мне нужен. Он нужен. Очень.

Ну что за мука, как же хочется сейчас его объятий — теплых, родных, нежных. Как тогда прижаться к его груди и просто замереть. Просто слушать биение сердца.

Любимый, ну как же мне разобраться с собой? Как справиться с этим?

Я смотрела в сторону, он смотрел на меня. Знал ли демон о моих терзаниях или просто из солидарности молчал? Разве их поймешь.

Сев, я осмотрелась вокруг и, сама не знаю чему, улыбнулась.

Хорошо здесь было, во сне.

Город мерцал россыпью огней, взлетая в небо тысячью шпилей и куполов.

Встав на парапет, посмотрела вниз.

— Мои сны часто сбываются, — заговорила я. — Сегодня один из них спас мне жизнь. Сны напророчили мне тебя, сны предвидели смерть и духа надо мной. Сбудется ли этот?

— Если ты захочешь. Когда ты захочешь.

— А если не захочу?

Он опустил голову.

— Тогда мне останется только он, этот сон.

Легкий ночной ветер развевал ткань моего одеяния, ласкал пряди распущенных волос, как рука старого друга. Как мог бы он… другой. Я смахнула набежавшую слезу.

И села на корточки рядом с ним, так, как будто пыталась заглянуть в лицо:

— Ну зачем я тебе такая? Почему ты не смиришься? Ничего у нас не получится.