Фурии Кальдерона

— Ты спасла меня, — пробормотал он.

Снова вспыхнула молния. В свете ее Тави увидел, что рабыня дерзко усмехается.

— Будем надеяться, не зря. Вытащи нас из этой грозы, и будем квиты.

Он кивнул и огляделся по сторонам. Новая молния высветила дорогу — темную прямую линию, и Тави попытался сориентироваться. Потом повернулся спиной к черной громаде Гарадоса и двинулся в темноту, отчаянно надеясь, что найдет убежище прежде, чем ветрогривы наберутся храбрости для нового нападения.

ГЛАВА 9

Исана проснулась от топота ног по лестнице, ведущей в ее комнату. Пока она спала, прошел день и сгустилась ночь; по крыше барабанил дождь. Она села, хотя от этого у нее застучало в висках.

— Госпожа Исана, — чуть слышно прошептала Беритта. Она оступилась в темноте и издала не совсем подобающее юной девушке восклицание.

— Свет, — пробормотала Исана, привычно напрягая волю.

Крошечный дух в фитиле лампы ожил, осветив комнату неярким золотистым сиянием. Она прижала ладони к вискам, пытаясь собраться с мыслями. Дождь все хлестал по крыше, и до нее доносилось злобное завывание ветра. За окном сверкнула молния, за которой последовал странный, рычащий раскат грома.

— Гроза, — выдохнула Исана. — Что-то не так.

Беритта поднялась с пола и присела в реверансе. Бубенцы в венке начали вянуть, роняя алые лепестки на пол.

— Это ужасно, госпожа, просто ужас какой-то. Все боятся. И еще стедгольдер. Стедгольдер вернулся, и он тяжело ранен. Госпожа Битте послала меня, чтоб я вас привела.

Исана вздрогнула.

— Бернард.

Она вскочила с кровати. Движение отдалось в голове острой болью, и ей пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть. Исана сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с охватившей ее паникой, устоять перед болью. Теперь она начинала смутно ощущать страх, злость и беспокойство людей стедгольда, доносившиеся до нее из нижнего зала. Сила и власть нужны им теперь больше, чем обычно.

— Ладно, — сказала она, открывая глаза и пряча лицо под маской спокойствия. — Веди меня к нему.

Беритта выпорхнула из комнаты Исаны, и та решительным шагом поспешила следом за девушкой. Стоило ей спуститься по лестнице, как заполнивший помещение страх накатил на нее волной — словно холодная, мокрая ткань липла к ее коже, пытаясь просочиться внутрь. Она вздрогнула и задержалась на мгновение, отгоняя этот холод от своих мыслей, пока ощущение не отпустило ее. Она понимала, что страх никуда не делся, но пока хватало и этого — отогнать его чуть подальше, обрести способность действовать.

Совладав с собой, Исана шагнула в зал. Большой зал Бернардгольда имел в длину добрых сто футов, примерно половину этого в ширину. Он был сделан из цельного гранита, взращенного из земли много лет назад. Позже сверху над ним надстроили жилые помещения из кирпича и дерева, но сам зал представлял собой цельный каменный массив, изваянный долгими, утомительными часами заклинаний из костей земли. Самые свирепые бури не смогли повредить большой зал и всех, кто искал в нем убежища. Неповрежденным осталось и другое сооружение стедгольда — хлев, где содержался драгоценный скот.

Зал был полон народа. Здесь собрались все обитатели стедгольда — несколько больших семей. Большинство их теснилось у одного из дощатых столов, на которые выставили приготовленную еще с утра еду. В помещении царило тревожное напряжение — даже дети, обыкновенно встречавшие неожиданно подаренный грозой выходной день визгом и игрой в догонялки, казались непривычно притихшими и подавленными. Никто не повышал голоса громче шепота, да и тот стихал с каждым новым ударом грома.

Зал сам собой поделился на две половины. В обоих торцах его пылал в очагах огонь. У дальнего очага собрались за небольшим столом приехавшие стедгольдеры. Беритта вела ее к другому очагу, куда положили Бернарда. Между очагами расположились небольшими группами местные — с одеялами, чтобы остаться на ночлег в зале, если гроза продлится всю ночь. Разговаривали мало и неохотно — возможно, из-за дневной стычки, решила Исана, и никто не хотел находиться слишком близко к очагам.

Исана обогнала Беритту и подошла к огню. Старая Битте, местная учительница заклинаний, склонилась над тюфяком, на который уложили Бернарда. Это была дряхлая, высохшая старуха с седой косой ниже пояса. Руки ее постоянно дрожали, и она почти не выходила из усадьбы, но ремесло свое знала хорошо, и дух ее, равно как и зрение, с годами не ослабел.