Русский транзит

Все, дал отбой. Блефовать так блефовать, Я ведь и в самом деле из полиции! Только вчера из полиции! Поостерегутся принимать необратимые решения. Во всяком случае, сначала подумают. А это – время. Необходимое и, надеюсь, достаточное. Достаточное для меня – сориентироваться по обстановке, предпринять меры… Но это – в перспективе, через два часа. Мне не помешает предпринять некоторые меры уже сейчас. В банк звякнуть – снести туда двадцать штук зеленых без малого. В магазинчик поприличней тоже звякнуть (благо справочник под рукой) – заказать полный шкаф обнов, а то ходить не в чем! Все – от туфлей-носков до костюма-плащика-саквояжа (благо мои размеры мне известны, а выбор тут, у нас, в Америке… что говорить, были б деньги – деньги были, чек отправляйте в банк… диктую… номер счета… диктую… эх, сервис! все у них… м-м… у нас, в Америке, есть! на любой извращенный-утонченный вкус! помнится, два года назад потрясла меня не прорва бананов-ананасов, не колбаса ста сортов, не первая клубника в шесть утра – читали, ТиВи смотрели! – потрясла меня «СОЛЬ С МАЛЫМ СОДЕРЖАНИЕМ СОЛИ»! зажрались, паразиты!). О’кей, мистер! Куда прислать? Момент! Я перезвоню.

Список отелей в талмуде-справочнике длинный-нескончаемый. Глаз зацепил: «Pierre». Пусть будет «Pierre»!

Номер? Разумеется. Александр Е. Боярофф. Но проблем. На сколько? Три дня. Но проблем. (Пусть пока будет три дня – число счастливое, Бог троицу любит, а там посмотрим). Ваш номер – 1703. Пли-из. (Запомню. Год основания Питера, символично).

Снова – в магазин. Перешлите все в отель «Pierre», 1703. Боярофф. Пли-из.

Вроде отходные пути обеспечил. Как-то еще сложится беседа с карликом-Карлосом. Не исключено, здесь в студии я последний раз. Не исключено, возвращаться сюда… лучше не возвращаться, если колумбийские красавцы-мерзавцы проведали адресок и по нему уже разик наведались.

Ну что, Бояров? Шаг вперед?!

Пересек поперек Манхаттан, проскочил под Гудзоном по Линкольн-тоннелю (два доллара вынь да положь за перегон).

– Нью-Джерси. Ничё тут у них. Вроде нашего Зеленогорска. Выбрался я сюда, грешен, впервые – ориентировался хреново. Ну да по указателям, по указателям. На север, на север.

Плакатный щит: «БЕРГЕН КАУНТИ – самое респектабельное графство Нью-Джерси». Прибыли! Глянул на «сейку» – полдень. Тик в тик уложился, обещался через два часа – и вот я здесь! Которая тут новая вилла сеньора Виллановы? Ага, она!

Я еще проехался – до спуска с федеральной дороги. Свернул, притушил свою «громовую птичку» неподалеку (рощица не рощица, но укрыть машину позволяет). А теперь пешим ходом, ножками-ножками. Вот парадный подъезд. По торжественным дням.

День-то какой нынче! Торжественный! Печальная дата.

Вилла была еще та! Не стану описывать – видеть надо. Одно скажу: я бы в такой жить не стал. Мы русские, мы не англичане, однако это и наш девиз: мой дом – моя крепость. Желательны сплошные стенки, непроницаемые – укромное местечко, укрепрайон, где что хочу, то делаю. А как соизволите делать что хочу, если не дом, а такой… аквариум. Все наружу – да, роскошная мебелишка, да, рояль, да, махровая оранжерейщина, да, сверкает-блестит-переливается, но зачем наружу-то?! Ясно, внутри подобного «аквариума» еще и «грот» со спальнями, с кегельбаном, с бассейном, с деловыми кабинетами, с библиотекой. Но все равно! Выставляться зачем? Пусть даже отчасти. С голой жопой, опять же, по оранжерее не прошвырнуться – насквозь снаружи видать. Хотя ближе сотни метров к «аквариуму» просто так не подступиться – ограда, частные владения, – особо не разглядишь. Да и плевали они, сильные мира сего, на тех, кто не внутри, а снаружи. Переодеваемся мы без стеснения при кошках-собаках.

На меня плевать не советую, я пока снаружи, но сейчас буду внутри. Кстати, о собаках – не держит ли сеньор Вилланова пару-тройку псов-телят, натасканных на гостей, которых не ждут? Вроде бы нет – и слава Богу. Это тебе, Бояров, не дача Мезенцева, с местными собачками общего языка на найдешь: ни русского, ни английского, разве испанского? Впрочем, я не из категории гостей, которых не ждут. Заранее оповестил. Я, если угодно, тоже сильный мира сего. А появятся у кого сомнения, могу убедить вмиг.

Был я настроен вообще-то миролюбиво, на авторитете ведь намеревался разобраться: мол, что за дела, дорогой сеньор?! объясните неграмотному! Пришла беда, отворяй ворота!

Но ворота отворять не пожелали. Про парадный подъезд – я для красного словца, там до этого подъезда еще идти-идти от ворот по дорожке. Пока же мне демонстрируют от ворот поворот. Что за дела, дорогой сеньор?! Я предупредил о визите. И явился вовремя! Я из полиции, дорогой сеньор!

Надавил раз-другой на кнопку, состроил чиз-смайл в телевик. Будь у меня значок полицейский, и его бы показал. Чего нет, того нет. Еще надавил – зуммер проходит, слыхать. Но… Ноль внимания. А ведь есть кто-нибудь в доме, определенно есть! Ну-ну, щас я ваше внимание привлеку!

Развернулся и от всей души, от всех отпущенных мне природой щедрот провел йоко-гери – не чтобы вышибить, а чтобы обратили внимание: могу и вышибить!

Обратили. Наконец-то! Тетери глухие! Над головой щелкнул динамик:

– Что надо?

– Сеньора Вилланову.

– Нет никого. Уходи.

– Я сказал, мне сеньора Вилланову!

– Уходи. Нет.

Южный, романский акцент в английском чем-то сильно смахивает на кавказский в русском. Типа чечни. Может, я это сам себе придумал. Может быть. Но звучит очень по- хамски. И оскорбительно дальше некуда.

Я оскорбился. Дайте только повод! Повод был дан.

Я отступил шагов на пять, прикинул высоту ограды, рассчитал траекторию, оттолкнулся и взбежал по этой ограде на гребень, а оттуда просто спрыгнул внутрь. Высота-то всего метра четыре, не восьмой, чай, этаж на Бэдфорд-авеню.

Ну вот я и внутри. Дорожка-стометровка до «аквариума». Уже спрыгнув, осознал: что-то не то я делаю, частные владения, подстрелят – и любой суд оправдает, не зря ли завелся?

Но, согласитесь, Боярова – и не пускают! Сам был швейцаром, так сказать, привратником. Сам пускал по выбору. Но выбирал-то безошибочно! А здесь, значит меня не выбрали? При том, что я заранее звонил-заказывал! Я что, говно последнее для вас?! Как тут не завестись!

Однако… пальнут из «обрегона» по движущейся мишени и будут формально правы. Разве что… Бояров из полиции, живцом пошел, а за происходящим следят из хорошей оптики бравые копы, только и ждут если не причины, то повода застукать уважаемого сеньора Вилланову на чем-нибудь неуважаемом.

Стометровку я не промчался, не пробежал, не прошел, а прошаркал. Показывая пустые руки и в полный голос оповещая: «Амиго! Полис! Амиго! Полис!». По сути взаимоисключающие понятия для колумбийской компашки: друг и полиция. Логический тупик. Вот и соображайте! Только не палите в гостя-Боярова, как в копеечку.

Обошлось без пальбы. У входа непосредственно в помещение меня ждали. Четверо. Смугленькие-меленькие-злобненькие. Пройдемте в помещение, орлы! Сеньор ваш будет недоволен, если заминка-задержка… А уж я-то как буду недоволен!

Не упускайте мгновения – видите, я пока доволен, я пока улыбаюсь: широко, искренне, чи-и-из! Друг я. Пока. Амиго. Пройдемте в помещение. Ну? Чего на дороге встали?

Э, орлы! Только без рук! Обыскивать меня не советую. Я ведь не только амиго, я еще и полис! Кто же полицейского обыскивает! Не советую. Ну вы, мальчики-с-пальчики, я же сказал: не советую! Ах, та-ак?! Ладно, руки у меня пустые, но вы в курсе, что каратэ и есть – пустая рука? А у вас что?

У них, судя по стойке, капоэйра. Кисло, мальчики, кисло. Этот бразильский танец мне знаком – против каратэ-до слабоват будет. Четверо вас? Ну, попляшите, попляшите. Недолго вам…

Я положил всех четверых. Отскочил назад – они рванулись было вдогонку. Тогда прыгнул к ним вплотную и, пока меня брали в кольцо (обрадовались, дурачки!), пустил в ход плечи-локти-колено. Вообще предпочитаю бой на короткой дистанции.

Короткий получился бой. Брык!