Смертей я насмотрелся достаточно, но все они были… закономерными, что ли? Убили – умер. А вот так – чтобы вчера здоровый-веселый, а сегодня вдруг без видимых причин… Мой внутренний «робот» не включался, эмоции пересилили. «Гуси летят!!! Летя-а-ат!!!».

В своей палате я молча откупорил коньяк, молча предложил лейтенантику помянуть… Тот кивнул.

Стакан у нас был один на двоих. Я наполнил его на две трети, протянул лейтенантику. Тот взял, молча выпил в два больших глотка, шумно выдохнул. И… и не смог вдохнуть!

Он захрипел, выпучил глаза, побагровел, вцепился рукой в свое горло. Неловко, боком упал на пол.

«Все мы когда-нибудь…» – накаркал…

Я оцепенел. Даже не пытался его подхватить – мгновенно стало ясно: с ним – все! кончено!

А должно было – не с ним, а со мной. И коньяк – не от тезки-Сандры…

– Гип-гип! Ура! – раздалось за спиной.

Я обернулся, сжимая в руке бутылку-подарочек.

В дверях стоял радостный и пока ничего не понимающий Швед. Из-за плеча смущенно выглядывала тезка-Саша.

– Сюрприз! – еще в прежней интонации сказал Швед, тряхнул сумкой – в ней бряцнуло. – А это кто?

– Серега! – выговорил я. – Убери отсюда Сашу. И звони в Большой Дом…

– Понял… – и он вышел спиной, не позволив моей тезке толком рассмотреть, что происходит… что произошло…

Понял.

Продолжим, господа?…

Русский транзит - Two.png

ПЕЧЕНЬ ПО РУССКИ

Роман ужасов? Очень просто! Леденящая душу история – это любой рецепт приготовления любого мясного блюда из любой кулинарной книги. Только вместо «поросенок» (барашек, цыпленок и т. д.) подставляется – «человек»…

(Э. О’Блом. Черный роман. Заповеди).

Картулат шемцвари гочи.

Обработанного поросенка разрубают вдоль на две половинки, промывают, обсушивают салфеткой, солят и посыпают перцем. Надевают на шпажки, смазывают сметаной и жарят на раскаленных углях без пламени. В процессе жарки периодически смазывают маслом. При отпуске снимают со шпажек, рубят на порции, кладут на горячее блюдо и обкладывают веточками зелени.

(В. Схиртладзе, С. Месропян. 100 блюд грузинской кухни»).

Глава 1

Продолжим, господа?..

Аккуратный такой крытый грузовичок. Маленький, обтекаемый, тяжелый и стремительный, как… как пуля. Только пуля, она всегда по прямой, она не способна на резкий и внезапный вираж, она дура. А грузовичок- молодец. Грузовичок способен на вираж- именно там, где слева Спас-на-крови, а справа фигуристая решетка Михайловского сада. Именно там, именно тогда, когда я иду вдоль этой решетки. И не обладай я всем тем, чем обладаю (четвертый дан все-таки!), быть бы мне фаршем, пропущенным сквозь уникальный кованый чугун. Или это литье? Нет, ковка. Водил ведь Бояров-старший малолетнего Боярова-младшего по Питеру, говорил-рассказывал, не пичкал достопримечательностями, но пропитывал. Точно! Ковка. И автор проекта – художник Кварт… э-э… Краф… Кверф… что-то там. В общем, очередной русский самородок с немецкой фамилией. Неважно. Я ведь не оградой шел любоваться, я ведь просто шел- вдоль канала шел, из «Чайки» шел, чуть отяжелевший от валютного пивка «Туборг» шел. Вдруг откуда ни возьмись- появился… хм… грузовик. Случайность?

С некоторых пор случайность приходится воспринимать как закономерность. С тех самых пор, как у абсолютно разных и даже взаимоисключающих людей появился один общий интерес: чтобы я ушел. Из жизни. Трагически и нелепо.

«Трагически и нелепо ушел от нас наш товарищ, большой мастер каратэ-до Бояров А. Е. Он был и останется в памяти и сердцах учеников, друзей и всех спортсменов Ленинграда талантливым педагогом, воспитавшим целую плеяду разрядников, неувядаемым бойцом на татами…». И прочая, и прочая, и – прочь. С глаз долой.

Я очень живо представил себе лист ватмана в «предбаннике» Зимнего стадиона, черную рамочку и в ней – фотографию: ту самую, лучшую, малость смазанную, где мы с Галлаем. Лёнька-птенец нас щелкнул, когда Галлай атаковал ногой, а я заблокировался сокуто осаэ-уке и ответил маваши- гери по верхнему уровню. Хорошая фотография… И пучок зачуханных гвоздик. И все ребята тут – и Карковский, и Кудрин, и Камиль… И тот же Галлай приехал бы. По такому случаю приехал бы. И молодежь тишком интересовалась бы: это что за Бояров? тот самый Бояров? а какой тот самый, собственно? По такому случаю тренировку бы отменили. А верней – объявили бы десятисекундную минуту молчания, поскорбели для приличия по стойке смирно и продолжили бы отработку с молодняком иных стоек: киба-дачи, неокаши-дачи, кокутцу-дачи. По такому случаю! А по какому?! Следующее поколение и знать не знает Боярова, не застала. Ленька-птенец и дядя-Фёдор, то есть Фэд, то есть Каширин, богу душу отдали. Ну соберутся «старички», крепко помянут по такому случаю – скопытился, тоже отдал душу. Богу. Черту. Мамоне.

Хрен вам всем, вот что я скажу. Не будет вам всем ТАКОГО случая. Хотя бы потому, что не верю в такой СЛУЧАЙ.

И когда я почуял за спиной грузовичок, внутри включился автопилот – не мысль (даже на нее времени не было), а инстинкт. Я прыгнул. Беготня по стенкам – не рекламный вымысел, не достижения комбинированных съемок (хотя бы в «Гении дзю-до»). Учитель Нгуен наглядно демонстрировал мне пятнадцать лет назад нечто подобное – вот я и продемонстрировал. Решетка Михайловского садика – не стенка, по стенке проще. А тут только и страхуйся, чтобы не зацепиться за вензеля-завитушки. Но – миновало. Я ощутил под ногами твердый мокрый асфальт и дрожь в коленях.

Гуси летят, Бояров, гуси летят. По той самой древней притче: если они и летят, то комментируй не «гуси летят!!!», а «гуси летят…». Ну летят и летят, чего уж тут давать волю эмоциям. Но! Гуси гусями, а грузовичок едет, и вчерашний мотоциклист (шлем, очки, кожа, «Ява» на форсаже) едет, и лифт едет (и стопорится, и чудом не обрушивается в шахту, оборвав трос), и… мало ли что едет, плывет, ползет, идет, поджидает. А шарик летит. Мало ли? Много! Слишком много для объяснимой – впрочем, и для необъяснимой тоже – случайности.

Хрен вам всем, вот что я скажу!

Кому всем?

Значит так. Начнем загибать пальцы:

Мишаня Грюнберг и его брайтон-питерская мафия.

Коллеги Вальки Головы, Валентина Сергеевича Головнина, офицера Головнина. А действительно! Я ж ему наотрез отказал еще в больнице Выборга. Да к тому же самовольно покинул койку уже здесь, в Питере. А им расследование проводить: кто и как и почему угробил-отравил их товарища по невидимому фронту, на живца ловить. Но я, Бояров Александр Евгеньевич, на роль живца не гожусь. И мне кажется, что я весьма убедительно аргументировал это всем троим «больным», подселенным в мою палату. Во всяком случае им теперь не надо притворяться, что они больны. А раз так, то Большой Дом в лице полковника Лихарева мог решить: проще списать героя на боевые потери, и даже не боевые – просто, знаете ли, ДТП… И Вальку Головнина за сутки-двое-трое до назначенного ДТП проще откомандировать куда подальше, чтобы ему не травмировать душу разработкой: как эффективней и случайней травмировать тело Боярова, товарища по Афгану, собутыльника по «Пулковской»-»Астории»-»Прибалтийской», спарринг-партнера по боевым искусствам, а ныне… сами знаете, майор Головнин, кем стал ваш Бояров. Не исключено, кстати, что вашего Боярова связывает с Грюнбергом одна ниточка, и не потерпевший он, ваш Бояров, а сообщник, и оба-два сейчас только и думают, как бы прорваться за кордон, а там и до Брайтон-Бич недалеко. Не исключен и сговор, жертвой которого стал наш сотрудник в больнице. Вы видели акт экспертизы, майор Головнин? Цианид, да. Вы можете поручиться, что Бояров НЕ ЗНАЛ о цианиде в коньяке? Вы можете поручиться, что Бояров НЕ ЗНАЛ, от кого посылка-передачка с коньяком? То-то. Вот и выбирайте…

×
×