Русский транзит

Особнячок фирмы ничем не выделялся среди сотен и тысяч московских двухэтажных особнячков, понатыканных в столице – остатки былой роскоши. Разве что обилие машин – грузовички, микроавтобусы, пикапы. Номерные знаки – хоть географию страны изучай. А вот и… «скорая» с питерскими номерами! Это уже не просто тепло, Бояров! Это уже горячо! Питерский «рафик». ЛЕМ.

Я ждал: кто из нее, из «скорой» выпрыгнет. Илья? Давид?

Ни тот, ни другой. Обычный, непримечательный водитель. Я наблюдал. Он вбежал в особнячок, размахивая бумагами, торопился. Бумаги, вероятно, – путевой, накладные… Я наблюдал. Через каких-то пять минут водитель выбежал вместе с пузатым прапорщиком (а бывают в природе НЕ пузатые прапорщики?). Они о чем-то спорили, переругивались. Водитель влез в «рафик», подогнал его впритык к «Уралу», за рулем которого скучал-дремал солдатик. Прапорщик пнул солдатика: за работу, зеленка!

Солдатик на пару с водителем «скорой» перегрузил в «Урал» контейнер серебристого цвета. Пузач-прапор размашисто руководил. А в «рафике» с индексом ЛЕМ, в питерской «скорой» кто-то еще был и не собирался показываться. Издали я мог разглядеть только то, что в «рафике» находится человек. Но вот что за человек? Нет, не разглядеть!

Военный грузовик тронулся с места. Та-ак… Надо выбирать одного из зайцев. За которым гнаться? Впрочем, куда направится «скорая», можно предположить без особого риска ошибиться. А где конечный пункт «Урала» – это вопрос. Неплохо было бы, разумеется, подзадержаться и определить, что за человек засел в медицинском «рафике» и не собирается ли этот человек все же растрясти задницу, например, посетить советско-швейцарское совместное предприятие – чашечку кофе выпить с генеральным директором, обменяться информацией… Но из двух зайцев выбор не так уж велик.

… Ехали долго. Сначала пересекли чуть ли не всю Москву, выбрались на окружную дорогу, затем свернули с нее, еще долго ехали. На запад от столицы, на запад. А может, прямиком в Швейцарию, а? Смех смехом, но Подмосковья не знаю совершенно, заплутаю еще на обратном пути, а в полдень меня с нетерпением ожидает генеральный директор фирмы. И степень его нетерпения будет определяться в зависимости от новостей, которые сообщил (не сообщил?) Бесу второй пассажир «рафика».

Держался я в затылочек «Уралу», но на солидной дистанции. И правильно делал! Ибо военный грузовик наконец еще раз повернул направо, а я, нагнав его, не стал этого делать. Там было всего метров триста по прямой. Потом: ворота, будка, КП. Вояки. Нич-чего себе!

«Ящик»? Спецчасть? НИИ?

Проскочив поворот, я через километр-полтора тормознул, с трудом развернулся на узкой трассе, двинулся обратно.

У ближайшего поселка стопанулся, вышел из машины. Сарай-магазин. Внушительный висячий замок. И местное подрастающее поколение – панкующее. Высокие, крашенные чуть ли не гуашью «ирокезы» на головенках – и чернорезиновые сапожки. Сочетаньице! Кассетник отечественный, «хэви металл».

– Пацаны! Где тут воинская часть? К брату приехал, да вот, кажется, заблудился.

– Ну-тк! Эт’ туда!

– А что там за часть?

– А брательник не написал?

– Да он салабон. Майского призыва. Он из «карантина» только-только. Сам не в курсе. Одно-единственное письмо прислал. Может, думаю, напутал?

– Мужик! Мужик, а вдруг ты шпиён?!

– Конечно, шпиён!

– Во! Ништяк! А давай, шпиён, мы тебе все секретные сведения продадим!

– Давай! – поддержал я стёб.

– Ну-тк! За них валютой платить надо.

– Устроит? – я извлек из бардачка пару пачек «Мальборо» (предусмотрительно запасся блоком в «Спектре» – не «Яву» же курить столичную, от которой почему-то балдеют москвичи, дрова зловонные!). – Закуривай, пацаны.

Закурили, покурили.

В/ч. Да. Не спецчасть, не «ящик», не НИИ. Летуны там служат… Аэродром там. В иные дни грузовики сплошным потоком идут. Какие-такие грузовики? А с гуманитарной помощью. Слыхал? Со всей Европы, считай, прибывает. С самолетов грузят на машины, потом расползаются. Неизвестно куда! Вон магазин с понедельника на замке. За хлебом бабки аж в Москву ездиют. А про бормотень и говорить нечего! Мужик, у тебя часом нет ничего? Ты ж к брательнику – у тебя должно быть, поделись.

Стёб стёбом, но за просительностью у этих жертв слияния города с деревней проглядывала требовательность. Типа «купи кирпич». Подходишь, значит, на большой дороге к кому- либо, подбрасываешь на ладони кирпич и предлагаешь: купи, не пожалеешь, за сотню отдам… а не купишь – пожалеешь.

Хороший кирпич на большой дороге стоит сотни. А полученная информация стоила «фугаса» бормотени. Но… чего нет, того нет.

– Да я сам, пацаны, думал хоть на окраине разжиться. В Москве-то знаете что делается?! Куревом еще могу помочь, А с остальным…

На том и поладили. Мне-то достаточно было пальцем шевельнуть, чтобы разметать панкующую шелупонь, но… надо ли? Дети. Да и когда им еще «Мальборо» перепадет…

На Пятницкой у особнячка я был без двух минут двенадцать. Точность – вежливость королей. И посмотрим, кто из нас – королем! Бес или я. Среди бела дня в центре города его бойцы стрелять не станут, а в рукопашной мне по силам разметать любую команду (и уж щадить, как пощадил панкующую сельскую молодежь, не собираюсь) – будь даже все они с кинжалами по национальному обычаю.

Я приготовил подкупающую дежурную улыбку для секретарши. Мне почему-то представлялось, что в совместных предприятиях встречать посетителей должны сногсшибательные секретарши.

Улыбка моя не пригодилась. В приемной сидел… м-м… в лучшем случае секретарь – плотный, шея трапецией, тесноватый блэйзер, смугл. Сногсшибательный секретарь – только не в переносном, а в прямом смысле: любого сшибет с ног, если понадобится. Ну да я – не любой.

Секретарь непроницаемо отразил мою улыбку, поднялся навстречу, вежливо, но крепенько взял меня под локоток (ну- ну!) и проводил до кабинета. А затем бесшумно, вежливо, но крепенько прикрыл за мной дверь и остался снаружи (на страже?).

Внутри… «Их было восемь, их было восемь!» – как пел Высоцкий, Это помимо Бесо – восемь. А среди них и плюгавенький шарнирный Джемал, тот, что мог «срисовать» меня в Питере рядом с Тихоном.

Волна от них шла нехорошая. И сам Бес поубавил вчерашнего добродушия, шрам чуть подергивался, казалось «хозяин» подмигивает. Знаю я эти подмигивания! Однако даже для меня восемь человек (и не просто человек, а натасканных бойцов) – многовато.

– Садись, дорогой Сандро, гостем будешь! – ласково проговорил Бес.

А мне послышались нотки незабвенного доктора Чантурия, баюкающие нотки перед тем, как резать на куски.

Нет, не буду я гостем, дорогой Бесо, не буду. Гостя за стол усаживают, а здесь, в кабинете, – полукруг из мрачных субъектов и в центре полукруга специально выставленный стул. Спасибо, я постою!..

– Может, я не вовремя? Смотрю, у вас у всех какие-то проблемы?

– У нас у всех, Сандро, дорогой, одна проблема. Проблема у нас, у всех, Сандро, дорогой, – с тобой.

– Нет проблем! – нарочито оптимистично заверил я. – Сейчас решим!

– Мы сами решим, Сандро, дорогой. Без тебя обойдемся. Только вот КАК мы ее решим, зависит уже от тебя, Сандро, дорогой. Ты меня понимаешь, Сандро, дорогой?!

– Я тебя не понимаю, Бесо, дорогой! – сознательно спровоцировал я. Вчера в «Спектре» я так же сознательно никак не называл «хозяина». Отчества не знаю, а просто «Бесо» – сочтут за оскорбительную фамильярность, а «хозяином» пусть его купленный мент кличет.

Шрам на лице задергался чаще, восьмерка бойцов издала утробный вздох – разве можно с хозяином ТАК говорить?!

Но Бесо придержал стаю, шевельнув бровью. Всему свой черед. Куда торопиться?

– Знаешь, Сандро, дорогой, я совсем не люблю, когда мне говорят неправду. Хочешь, спроси у моих друзей – они тебе скажут, что с такими людьми бывает. У нас все просто: честный человек за честную работу получает честные деньги. А обманщик…

Я молчал. Пусть Бес треплет языком – гладишь, что-нибудь и скажет.