Русский транзит

Но к кому конкретно прибежать? Не чтобы сесть на шею, а чтобы дух перевести, передохнуть, стакан… чая, условно говоря, выпить. Лийка Ваарзагер. Лев Перельман. Навестил. Лийка обжилась – и не где-нибудь, а в Нью-Кеннане. Это – Коннектикут, час-полтора от Нью-Йорка на северо-восток. Типа Петрозаводска относительно Питера. Но по уровню – Нью-Кеннан отнюдь не Петрозаводск. Его так и кличут: Next Stop Paradise. В смысле: Нью-Кеннан, конечно. Не знаю, каково там на следующей остановке, не был – но и на этой обосновалась Лийка не хуже, чем в раю. Это ж какие средства нужно иметь! Грешным делом посочувствовал Сереге Шведу – ободрала его Лийка до нитки, отбывая на родину предков, в Ханаан, очутившись в конечном счете в Новом Ханаане, читай Нью-Кеннане. Грешным делом протелепатировал Сереге Шведу через Океан: ах ты, тихушник! на интуристах в Совдепе СТОЛЬКО не заработать! где же и какую ты, Серега, жилу откопал?! Но чуть позже извинился мысленно же перед Шведом: не обдирала Лийка бывшего мужа, а своей головой всего добилась – и не на стезе кройки-шитья кооперативных плащей, а на стезе компьютерных заморочек. Нет пророка в своем отечестве, только и обречены светлые головы в Стране Советов, по Лийкиному выражению, «спускать мозги в унитаз». Чем и вынуждены заниматься. А в Штатах мозги ценятся. Не в понимании питерской компашки врачей-вурдалаков, а в понимании: мозги – мысли. Лийкины мозги были по достоинству оценены – в особнячках и виллах Нью-Кеннана обитают не самые нищие граждане Америки. Кстати, я там прилично приоделся. Плащик от «Барберри», костюм от Кардэна… Звучит с долей пижонства, но доля эта поубавится и вовсе на нет сойдет, скажи я о цене. Скажу: плащик – тридцать баксов, костюм – четвертак. Умри, питерская фарца, от зависти…

Поясню: Армия Спасения распродажу проводила, я и подоспел. Что, спрашиваю Лийку, миллионерам здесь шмотки по дешевке достаются? Наоборот, отвечает, миллионеры здесь шмотки по дешевке сдают. Здесь живут, здесь и сдают. Ни разу не надеванное (стал бы я обноски приобретать!) – просто великовато, вероятно, а то и элементарно от щедрот: Армия Спасения – дело святое, благотворительность для тутошних тугих мешков – удовольствие такое же, как для совковых новоявленных биржевиков – обжирание икрой-арманьяком- мальборо-интердевочками.

Короче, у Лийки я несколько сробел, чего уж там. Потому и хамил непроизвольно, подъелдыкивал: в Питере у Лийки вся кухня вениками была обвешана, а здесь весь особнячок, куда ни ткнись, пылесосами, турбощетками и прочей безделицей для наведения стерильной чистоты заполнен. Пунктик у Лийки. Я и хамил: ты, никак, коммивояжером? Усмехалась понимающе: язви-язви снизу вверх, зелен виноград. Да, мне пока до уровня Ваарзагер не допрыгнуть… Но распрощались тепло. Книжку ей подарил, «транзиты» свои: тут, говорю, и про вас, про тебя. Наезжал к ней еще несколько раз… Астма Лийкина делась куда-то окончательно и бесповоротно. Барабашка, пацан, вытянулся, повзрослел, уже каратэ увлекся: «Анкл-Саша, а покажите еще раз тетцуи-учи! А вы когда к нам придете?». Копия – Серега Швед! Мать на полторы головы перерос…

Это – что касается Лийки. Что касается Левы Перельмана – он тоже неслабо пристроился. Открыл салон-магазин. Антиквариат, разумеется. На Манхаттане – не по чину до поры, до времени. Но и Брайтон сгодится до поры, до времени. Салон «Русский Фаберже». Мудак Лева! Будто есть какой-то иной Фаберже, кроме русского! Хотя… Если в том смысле, что имеется еще и «советский Фаберже», то да. Мол, у нас только подлинники! Ну-ну! Эти подлинники Лева торговал- переправлял на пару с Моней Стырским аж в начале восьмидесятых. Когда легендарного Моню повязали, экспертиза не смогла отличить копию от оригинала – мастер! Моню-то Стырского повязали, а Лева по обыкновению увернулся. По какому обыкновению – я еще в первом «транзите» рассказывал. А сейчас Моня Стырский, по проверенным слухам, имеет свой офис на Адмиралтейской и не жалуется. Уж какие там слухи, если новинки Фаберже регулярно выставляются в перельмановском салоне. Тандем Стырский-Перельман живет и побеждает, а прошлые недоразумения – в прошлом. Бизнес есть бизнес.

Лева от душевных щедрот мне предложил было в дело войти. Но это не мой бизнес. Криминальный душок – ну его! В перспективе – поглядим, а пока…

Пока я предпочел заняться тем, что знаю-умею как никто. Лийка компьютерами заправляет как никто. Михалыч махинирует с антиквариатом как никто. Я в каратэ-до работаю как никто…

И ведь оказалось на самом деле – как никто. Как никто в хваленой Америке.

В Совдепе, причесывая всех под одну гребенку, семьдесят с лишком лет внушали: скромность – признак ума. Я-то добавлял: когда других признаков нет. Мне ближе иная истина – не менее, а то и более классическая: скромность – лучший путь к неизвестности. А значит: рекламируй себя сам. Словом и делом. В любом журнале типа «Blackbelt» есть информация о предстоящих турнирах alloverthecountry. Причем по всем видам единоборств. Дело за малым: сесть за телефон, обзвонить организаторов.

Мне – тридцать пять, пора бы и завязывать. Тяжеловесы в спорте живут дольше, до сорока… но уже не чемпионят. И не по причине, скажем, снижения скоростных-силовых показателей, хотя и по этой причине. Просто подступает переоценка ценностей, критерии и уровни мотивации меняются. После тридцати начинаешь понимать – есть нечто поважней верхней ступеньки. Прагматизм: если без надрыва можно стать вторым и получить две тысячи долларов, если можно стать первым и получить пять тысяч, но в придачу – серьезную травму… то выбирал две тысячи. Порядком остудилось безумное честолюбие (юношеское!), без которого, кстати, и невозможно стать чемпионом.

Если против меня выходил бешеный бык из тех, кого просто невозможно завалить (убить – да, но завалить – нет, а убивать – не мое, не увлекаюсь), если мне противостоял «бульдозер», я затевал пятнашки на татами. Под свист публики. А свист у них – знак одобрения. Частенько добивался я подобными «танцами» и побед: «бульдозеры» выдыхались, бензин на исходе, остается чуток толкнуть.

По телефону представлялся многократным чемпионом СССР, обладателем шестого дана, выходцем из буддийского монастыря, младшеньким в семье советских дипломатов, похищен годовалым несмышленышем, воспитан-обучен в наилучших традициях восточной школы, семнадцати лет от роду заскучал-заболел ностальгией, накушался кислородосодержащей травы и по дну перешел Амур, на Родину через границу…

Американцы доверчивы. Впрочем, я их доверия не обманывал. А если где-нибудь и зарождались сомнения, то по проезде я переодевался, показывал пару-тройку ката, разбивал полдюжины кирпичей, пяток досок. Вопросы есть? Вопросов нет. Да и победы одерживались мной с подавляющим преимуществом. И это хваленая Америка, где спорт – вообще помешательство?!

Ну да понять можно. Для Штатов спорт – очень важное, очень серьезное, но увлечение-развлечение. А мы, когда лет двадцать назад занялись каратэ, воспринимали его чем угодно, но не просто спортом – раковиной-нишей, куда пытались укрыться от общества развитого-завитого социализма; способом духовного и нравственного совершенствования; искусством, которое поглощает целиком… Все эти мотивы имелись и у меня. Главным же я выбрал: каратэ как реальное боевое искусство, где безразлично, с каким противником работать и вообще сколько их, противников-соперников – у тебя их просто нет!

Боксер, борец, еще кто-либо стоял против меня – разницы не было. Напротив! С мастером, специализирующимся в одном, определенном виде работать проще – он в силу той же специализации жестко запрограммирован. А я – нет. Тактической игрой удавалось в большинстве случаев загнать в безвыходное положение. Гибкость ума частенько поважней гибкости суставов будет. Вот благодаря собственной универсальности удавалось перестроиться (блаженной-блажной памяти: перестройку надо начинать с себя! и это прауильно!): лайт-, фул-контакт каратэ, кик-боксинг, тайквондо, саньда – да что угодно! Несколько легких тренировок, психологический настрой – и вперед! Другое дело, эта универсальность не позволяет достичь мировых высот в каком-то одном виде, зато почти гарантирует выигрыш у бойцов среднего класса. Да и нет у них иного класса, кроме среднего, даром что мало-мальски громкий турнир оглушительно кличут Мировым- Вселенским-Галактическим. Тот же открытый Чемпионат Мира в федерации Чака Норриса – UFAF. Весьма условное название, эта система не слишком популярна – в Штатах, пожалуй, но чтоб в Мире… Да и сам Норрис при ближайшем рассмотрении (вот-вот! эк приподнялся Бояров по совковым меркам, но…) порядком развеял миф о себе: конечно, неплохо, хорошо, отлично сохранил форму для своих лет и… не более того. Видали мастеров и покруче! В том же зеркале. Нет, без трепа! А фильмы первых побед мастера на чемпионатах – и вовсе без слез не взглянешь. Хотя и сам я когда-то начинал. Ну, так вот: я бы и этот открытый норрисовский чемпионат выиграл, кабы не судейство. А судьи кто? Американцы. А самые-самые лучшие мастера где? Понятно, в Америке. Это вам любой американец скажет, тем более если он – судья. Ладно! И второе место почетно. И деньги неплохие. Я уже говорил.