Русский транзит

Ах, как интересно, стараются меня разболтать таблоиды! А что вы, мистер Боярофф, можете сказать о сегодняшнем дне Брайтона?! А ничего! Я и кормлю-то вас байками вычитанными. Из того же «Нового русского слова»! Из Александра Гранта. Я и про Капусту разоткровенничался, зная: съехал Капуста из Нью-Йорка, когда будет – не сказал. Что ж я вам, про Кузнецова буду грузить? (Ой, дождется Андрюха, ой дождется! Не от меня, само собой. Мне-то что!.. Он, правда, не здесь, а в Калифорнии обосновался. Но насколько я его знаю-помню по шапочным встречам-знакомствам – и в «Пальмире» гулял! – дождется. В Союзе он торговал товаром, приобретенным на украденные кредитные карточки, за что словил два года. Пристроился на зоне лагерным парикмахером, «сучья должность». А отбыв свое по приговору, мотнул в Штаты, где и напрягся-изобрел простой, как грабли, план. И этими «граблями» огребает не скажу мало… Вот: вызывает из Москвы или из Питера одного-двух знакомых, те прибывают за его счет, но по приглашению третьего лица. В Калифорнии российские гости тут же открывают банковский счет – Андрюха помещает на сей счет десяток-другой тыщ баксов. Если кто сомневается, поясню, но уже не для таблоидов (они и так знают), а для Совдепа: иностранцу счет в США можно открыть вмиг, был бы действительный паспорт и форма, подтверждающая законность пребывания в Штатах. Затем компания идет в магазин, набирает компьютеров, факсов, принтеров – чего подороже… и расплачивается банковским чеком. Продавец звонит в банк, дабы убедиться в кредитоспособности покупателя. Убеждается: покупатель из денег не выбежит. Пли-из! Чи-и-из! И тем же вечером банковский счет ликвидируется, а чек приходит туда через день- два-три. Гости в результате получают свою долю, а Кузнецов Андрюха не спеша сбывает краде… приобретенное! Просто, как грабли! Как мычание!). Не стану я вам, таблоиды, про Андрюху грузить. Вот если он исчезнет, как Капуста, или, тьфу-тьфу, прикончат его очередные гости из России, затеяв разборку, мол, доля не устраивает, – тогда приходите, поделюсь воспоминаниями о незатейливом парне Андрюхе Кузнецове. Только очень раздражает ваше, таблоиды, цоканье, ваше восхищенно-сокрушенное «у-упс!». Какое изощренное мошенничество! Тогда и Лева Перельман – гений!

Он, Лева, мухлюет по-всякому, по-разному. Под липовыми именами получает официальные разрешения на открытие ювелирных лавок – в Далласе, в Сент-Луисе, чтоб подальше. В эти лавки зазывает уличных торговцев любой «ювелирностью», скупает все на корню, расплачиваясь липовыми же чеками. Затем лавочка прикрывается, а Лева (не сам, разумеется, а «посредники») поспешает с добычей в родной Бруклин. Ну и что тут изощренного? Афера как афера, особым умом не блещущая. Правда, и «проколов» пока не было. Разве – с колумбийскими рубинами сеньора Виллановы. И то – Бояров отстоял… А поделись я с таблоидами маленькими секретами Михалыча – хором бы взвыли: какой полет мысли, надо же!

А что касается притчи во языцах, что касается ужасной «брайтонской мафии», то, сколько можно повторять, нет ее и быть не может. Мои соотечественники мошенничают, воруют, грабят, даже убивают (бывает, бывает!) – но при совершении чисто мафиозных преступлений (от набивших оскомину махинаций с бензином до штамповки фальшивых долларов, до «наведения мостов» из Средней Азии в Нью Йорк, героиновых мостов) они, соотечественники действуют не слаженной национальной группировкой, а отдельными контрагентами итальянской, азиатской, той же колумбийской мафии. При основательной текучести кадров это не мафия, а дезорганизованная преступность. От пяти до двадцати бойцов могут объединиться для конкретной темы, но потом разбегаются в разные стороны. Оно и понятно! Русская специфика, национальный характер! Мафия – это строжайшая иерархия, это железная дисциплина, это беспрекословное соблюдение законов (пусть собственных, но суровых). Ну и покажите мне русского, который хоть разок в сердцах не послал к чертям собачьим своего шефа. Покажите мне русского, который хоть разок не слинял по уважительной причине «позвали, налили!». Покажите мне русского, который хотя бы знал все законы, а о соблюдении речи и вовсе нет. Покажите – и я соглашусь, что брайтонская мафия существует. Да существуй она, дня бы не прожить Боярову на Брайтоне – после питерских подвигов, после логического конца группировки Мезенцев-Грюнберг. Могу устоять против одного-двух-двенадцати, но не против организации. Сколько бы ни было соперников, они управляются эмоциями, ничто человеческое им не чуждо. А организация – механизм, человеческое – чуждо…

Так что, вероятно, и прав начальник нью-йоркского отделения ФБР Джеймс Фокс: «советские очень склонны к жестокости, а сравнивая условия жизни в американской тюрьме с русскими тюрьмами, им нечего терять…» (читайте, таблоиды, собственную прессу!), но от этого наша русская мешпоха не становится мафией. Одиночки, да, имеются в наличии. И представляют определенную опасность: в основном, заезжие – они не значатся в полицейских архивах и моментально испаряются из страны, сделав дело… Дело – чаще всего убийство. Гастролеров из Союза вполне устраивает гонорар в три тысячи баксов, по нынешнему курсу – целое состояние в России. Американский же профи за три штуки и канарейку соседскую не подрядится придушить – себе дороже обойдется. Но на то и заезжие: прибыл-нагадил-убыл. А мы-то зачем станем гадить? Нам здесь жить, нам и без мафии неплохо. Ясно?

Им, таблоидам, не ясно. Если все так, как рассказывает мистер Боярофф, то и не особенно интересно получается. И тогда зря, получается, они, таблоиды, толкутся на Брайтоне. А кто признается, что он – зря? Тем более таблоиды! Это такие… репортеры. Их, таких, в Штатах – выше крыши. Тоже, конечно, профессия. Чем не занятие: в навозной куче роясь, искать жуткую жуть. Имя им – легион. А в Совдепе – один-единственный (вот и возомнил, дешевка, что дорогого стоит).

Мисс Арчдейл оказалась не таблоидом, не дешевкой. Хотя, как рассказывала мне позже, пошла сначала проторенной дорожкой: «теоретический курс», то есть отчет президентской комиссии по изучению организованной преступности, обзорная статья в «Нью-Йорк таймс» (Селестин Болен и Ральф Блументал), затем «поименованные источники» – пресс-секретарь городского полицейского управления Сьюзен Тразофф, ее коллеги Джозеф Великетт из ФБР и Джон Дод из Управления по борьбе с наркотиками, наконец, достославный Брентон… Теория без практики мертва. А практику мисс Арчдейл избрала следующую: не микрофонные наскоки, а житье-бытье на Брайтоне. Чего, думаю, этой птичке надо? Не ФБР ли подсадило невеличку на Девятый Брайтон? А что? Запросто! Отчаялось ФБР плакатики-бумажки наклеивать, призывать к сознательному сотрудничеству русскоязычную общественность: поделитесь «значительной информацией о деятельности разведывательных служб, направленной против интересов Соединенных Штатов Америки». Отдохнуло ФБР от мысли пробудить чувство долга у новоявленных граждан страны Бога и моей. Вот и запустило на Брайтон спецагента. Ну конечно же поближе к местонахождению некоего мистера Бояроффа: читали, небось, изучали «транзиты», сомнениями мучались, мол, не бывает так, либо врет беженец-Боярофф, либо не все говорит, ох не все!

А я все сказал. Я этой рыжей тростиночке, когда она в «Русский Фаберже» наведалась, сказал такое, что до сих пор краснею (я – и краснею! кто Боярова хорошо знает, тот может вообразить, каких высот мата достиг Бояров в тот момент, если даже он сам до сих пор краснеет). А просто надоели, до печенок достали таблоиды, а тут еще спецагент, прикинувшийся таблоидом, бабена мать!

Плачущего большевика не видели? Не пробегал? Не водятся такие? Ну так я вам скажу: плачущий спецагент ФБР – и вовсе нереальное зрелище. А значит, Марси – не спецагент. После моего «большого боцманского загиба» она развернулась на сто восемьдесят и где стояла оттуда пошла, с порога «Русского Фаберже» на свежий воздух, а то в салоне воздух загустел от моего «загиба» до кисельной концентрации. Казалось бы, задача выполнена, своего добился: послал – пошла. Однако по спине вижу (что тако-ое?!) – плачет. За таблоидами такое не водится. Не говоря о спецагентах.