Смерть и любовь в Гонконге

– Поупражняюсь с пистолетом… незаряженным, конечно… как стреляют навскидку, не целясь.

– В случае чего вы выстрелить не успеете, Флиц. Подумайте-ка лучше, что вы преподнесете Янг. Только не цветы, это слишком избито. И конфет не надо – певицы берегут фигуру. – Тинь покачал головой. – Представляете, явились бы вы к ней в своем новом костюме? Тогда кое-кто мог бы догадаться, где она живет.

– Разве этого никто не знает?

– Нет! У «людей воды» нет адресов. Никто из живущих на джонках не скажет вам, где живет другой. Единственный контакт с Янг – через ночной клуб.

– Но там-то знают, где ее искать?

– Нет. Янг приходит туда и уходит. Только и всего. Ее след всегда теряется в хаосе сампанов и джонок. Я сам тому свидетель! Наш катер вдруг окружила тьма сампанов и – ни туда, ни сюда! Пока мы исхитрились прорваться, лодка Янг исчезла среди пяти с лишним тысяч джонок.

– А мне, выходит, будет позволено узнать, где она живет? – Доктор Меркер протер глаза, словно желая проснуться. – Тут что-то не сходится, Тинь! Положим, вы меня считаете дураком, но не кретином же! Всё меня разыгрываете, да?

– Я действительно не знаю, куда она велит вас привезти, – честно признался Тинь. – Может быть, вы окажетесь на джонке, к которой она ни малейшего отношения не имеет. Ее авторитет среди «людей воды» очень велик. И гостеприимство ей окажут на любой. А может быть, вы попадете на ее собственную. Потому что, будучи иностранцем, вы никогда не поймете, где именно были, и никогда сами не найдете дорогу снова.

– Что верно, то верно, Тинь. Даже переулки китайского квартала для меня почище любого лабиринта. Что уж говорить о городе на воде!

– Я вам от всей души желаю удачи, Флиц. – Тинь Дзедун обнял доктора Меркера. – Вас будут сопровождать и охранять до последней возможности…

В клинику «Куин Элизабет» Меркер вернулся отнюдь не с умиротворенной душой. Его сопровождали два офицера полиции. На этом настоял Тинь: пусть, дескать, все видят, с каким подчеркнутым уважением относятся в полиции к доктору Меркеру.

Около девяти вечера Меркер сидел в вестибюле гостиницы «Фортуна» и с интересом посматривал по сторонам. «Фортуна» не принадлежала к числу столь шикарных отелей, как «Пенинсула» или «Хайят Редженси», но, по крайней мере, покомфортабельнее некоторых немецких четырехзвездочных. Обслуживание быстрое, удивительно вежливое и ненавязчивое. Апельсиновая водка действительно походила на водку, что отнюдь не само собой разумелось, а соленые хрустящие хлебцы, которые к ней подавали, действительно хрустели.

Ровно в девять перед ним с поклоном остановился один из одетых в черные костюмы служащих бюро обслуживания и сказал так, что его мог услышать только доктор Меркер:

– Сэр, за вами пришли. Позвольте проводить вас к другому выходу.

Доктор Меркер поднялся из глубокого кресла, допил свою рюмку и огляделся. В вестибюле многолюдно, и один из прогуливающихся господ – человек Тинь Дзедуна. Уже с этого момента того ожидали трудности: как последовать за своим подопечным к другому выходу, не обратив на себя внимания?

Доктор Меркер злорадно улыбнулся, кивнул и пошел за служащим «Фортуны» в бюро обслуживания. Они прошли через множество комнат и кабинетов, больших и поменьше, коридоров и коридорчиков, и снова через кабинеты и приемные, пока, наконец, не оказались на улице. Но не с обратной стороны гостиницы – они вышли из какого-то совершенно другого дома, и тут перед коляской с поднятым верхом его уже ждал рикша. Он низко поклонился, прижимая руки к груди, – худой невысокий человек с узкой головой, почти скрытой под широкой плетеной шляпой.

– Желаю вам хорошо провести вечер, сэр! – сказал служащий гостиницы, тоже кланяясь. – Пусть звездный путь будет милостив к вам!

Едва доктор Меркер сел в легкую, пружинящую коляску, как рикша подхватил оглобли и побежал. Они свернули за первый же угол, и Меркер снова оказался в фантастическом, непостижимом, пестром, таинственном, деловом, насквозь пропитанном всевозможными запахами и ни на минуту не замолкающем мире китайских кварталов.

Рикша бежал очень быстро, испуская иногда короткие гортанные крики, прокладывал себе узкую дорожку в человеческом муравейнике. Темпа бега он ни разу не снизил.

Теперь только Меркер понял, что подразумевал Тинь, чистосердечно признавшись, что охрана здесь будет практически невозможна. Стоило рикше пробежать, как толпа тотчас же смыкалась, и любой преследователь безнадежно застрял бы в ней. Доктор несколько раз приспускал верх и оглядывался назад, но так и не заметил, чтобы кто-то их сопровождал. Вдобавок ко всему по улице двигалось какое-то торжественное шествие – может быть, свадьба. Люди размахивали знаменами, громко хлопали в такт движениям огромного бумажного дракона, пестро размалеванного и призванного внушать страх и почтение. В нем находилось не менее шести мужчин, которые раскачивали его, вздымали вверх и несли вперед. Гремели барабаны. Жалобно пели и взвизгивали флейты и рожки. Меркер снова откинулся на подушку. «Да, этот город внушает страх и любовь одновременно, – подумал он. – Где еще в мире жизнь так и бьет ключом, так и пенится, где еще она столь же безмерно богата, как и чудовищно бедна? Здесь, в Гонконге, на небольшой площади можно увидеть все, что она способна дать человеку и что способна с ним сделать: и в святого обратит, и в сатану! В Гонконге сходятся все узоры, которыми выткан наш мир. Есть парки зоологические, есть ботанические, но есть и человеческий парк, где представлены все типы человеческих особей: Гонконг!»

И вот они оказались в гавани Яу Ма-теи, где корабли скрывались от тайфунов, огромном водном пространстве, огражденном молами. Здесь-то, собственно, и возник город, равного которому тоже нигде в мире нет: город джонок.

Толкотня в гавани немыслимая. Как и повсюду в Гонконге и Коулуне, с наступлением темноты оживали уличные базары. В сотнях ларьков и киосков, освещенных морем пестрых маленьких светильников, продавалось буквально все, что вообще можно продать и купить в таких условиях: от китайского любовного зелья до электронных видеокамер, от змеиных яиц до моторов для катеров и яхт. Прорицатели предлагали свои таинственные услуги; игроки в кости зазывали испытать счастье; толкователи снов и знамений подбрасывали в воздух свои палочки из слоновой кости и по тому, как они падали, предсказывали судьбу; уличные певцы стояли с протянутыми шляпами, а слепые музыканты на удивление уверенно находили путь через кривые переулки прямо к набережной. За раскладными столиками сидели уличные писцы, готовые за небольшую плату составить для неграмотных любое прошение или заполнить квитанции и другие деловые бумаги.

Продавцы змей также предлагали свой товар: в плетеных корзинах перед ними извивалось множество небольших мускулистых экземпляров, а их более крупные сородичи бились на выставленных прямо на улице вертикальных металлических решетках и столбах с крюками – зрелище не для слабонервных.

Перед несколькими ювелирными магазинами, вход в которые здесь, как и во всех магазинах в Коулуне, был открыт с улицы – любуйся роскошью сколько угодно! – стояла охрана: очень высокого роста индусы, в основном из племени сигхов, длиннобородые и страшные с виду, вооруженные пистолетами и револьверами с рукоятками из слоновой кости, или ружьями, ложа которых были украшены полудрагоценными камнями или вбитыми серебряными гвоздиками, или длинными саблями, которыми можно было проткнуть насквозь. В Коулуне никогда не слышали, чтобы кто-то осмелился напасть на магазинчики ювелиров.

Меркер вздрогнул, когда рикша неожиданно остановился и уронил оглобли прямо на асфальт. Их сразу же окружили уличные торговцы – орущие, размахивающие руками, едва не вытащившие его из коляски. Появление иностранца в таком месте и в такое время – ну, как этим не воспользоваться!

Рикша громко выкрикнул несколько слов, и все разбежались, словно он щелкнул кнутом. Они остановились на молу. Перед ними открылся город «боат пипл» – город китайцев, живущих на воде. Плавучий город. В нем на тысячах джонок и сампанов проживало около пятнадцати тысяч семей. Освещался он десятками тысяч лампочек прямо на лодках, на мачтах, на бортах и на маленьких лодчонках торговцев-поставщиков, которые плавали по всем образуемым джонками улочкам и переулкам и продавали все необходимое.