Смерть и любовь в Гонконге

10

Всю ночь напролет доктор Меркер сидел, согнувшись над микроскопом, и искал признаки присутствия ядов или бактериологического заболевания. На курсах повышения квалификации по специальности «тропическая медицина» он имел возможность пусть и поверхностно, но все же ознакомиться с достижениями военных медиков в области бактериологического оружия. И прекрасно отдавал себе отчет, какие страшные вещи уже вполне реальны. Разве исключено, что группа преступных ученых изобрела в Гонконге новое бактериологическое оружие, с помощью которого можно добиться мирового господства, потому что ни лекарства от этой болезни, ни вакцины пока не существует?

Он признал, что Тинь прав: совершенно бессмысленные на первый взгляд убийства были скорее всего тестами, вызванными желанием убедиться, будут ли инфицированные люди действовать безвольно, повинуясь жесткой программе? И окажется ли медицина в состоянии распознать эту болезнь и найти противоядие?

В одном он нисколько не сомневался: разложение печени, всегда приводившее к смерти, могло быть только побочным явлением заболевания. Первичная инфекция находилась в мозге. А здесь исследователь крайне ограничен в своих возможностях… Всем давно известно, что и у безумца мозг в анатомическом смысле в полном порядке – и в этом неразрешимая загадка природы. «Ошибочные контакты», галлюцинации, шизофрения, маниакально-депрессивные психозы, изменения личности, отупение или проявление гениальности в мозгу никаких следов не оставляют. И никакими микроскопами их не обнаружишь, если только они не вызваны повреждениями мозга.

«Какой же чудовищной силы препарат получили эти девушки, – подумал Меркер. – Он растворяется, не оставляя следа. Он неуловим, не токсичен, не откладывается ни в клетках, ни в ткани, ни в крови – а тем не менее уничтожает печень до основания! И парализует волю жертвы. Превращает ее в улыбающуюся марионетку».

Не могло быть и речи об использовании управляемого на расстоянии гипноза, тоже родившегося в Азии. Смертоносное взаимодействие между мозгом и печенью не оставляло доктору Меркеру сомнений в том, что в данном случае испытывается новое бактериологическое оружие.

Ранним утром Меркер отключил аппаратуру. Он настолько устал, что, несмотря на многократное увеличение, видел все под микроскопом размытым, нечетким. Как и следовало ожидать, он ничего не обнаружил. И если суждено подтвердиться его подозрению, что использовался газообразный препарат – то это ни с чем не сравнимое, дьявольское средство уничтожения, более страшное, чем атомная или так называемая «чистая» нейтронная бомба, которая уничтожает только людей, а материальные ценности сохраняет в целости. Здесь ничего не взрывается и никаких атомных грибов нет – смерть подкрадывается к человеку неслышно и незаметно.

Доктора Ван Андзы самым неприятным образом поразило, как его встретил Тинь Дзедун. Он к такому обращению не привык. Намекнув, что собирается пожаловаться шефу полиции, он под конец разговора с комиссаром, который велся на повышенных тонах, сказал:

– Я буду в ночном буфете! Если я понадоблюсь моему другу доктору Меркеру, меня там найдут. Поймите, я лично заинтересован в ходе этого исследования – ведь я-то на нем прокололся! И то, чем занимается доктор Меркер, касается и меня. Признаюсь, я потерпел неудачу, и меня восхищает коллега, который, надо думать, добился впечатляющих результатов. Да, но кому я это говорю? На ваше понимание и сочувствие мне рассчитывать не приходится…

Взглянув на Тиня с нескрываемым презрением, доктор Ван спустился на лифте в ночной буфет. А комиссар только выпятил нижнюю губу.

– Чистоплюй чертов! – буркнул он. – Здорово же он наложил в штаны, если признался в собственной беспомощности…

Но информированность доктора Вана вызывала не только удивление, но и полное признание. Когда доктор Меркер в сопровождении комиссара шел по коридору в свой кабинет, тот уже стоял перед дверью.

– Этот сквозь стену пройдет, – зло проворчал комиссар. – Никаких объяснений, доктор Мелькель! Или еще лучше: скажите, будто раскусили этот орешек!

– Я не лгу!

– Тогда солгу я! Посмейте только мне возразить!

Можно было подумать, что доктор Ван в буфете выспался; во всяком случае у него на редкость свежий вид. Он встретил Меркера с распростертыми объятиями и радостной улыбкой.

– Мой дорогой друг! – растроганно начал он. – Как мне вас недоставало! С тех пор как я капитулировал перед этой болезнью, я всей душой болею за вас. Где вы в последние дни пропадали? Я обзвонился… – Пожав доктору Меркеру руку, он озабоченно посмотрел на него. – Какой у вас подавленный вид! Разве это к лицу победителю?..

– Победителю все к лицу, – сухо проговорил Тинь. Доктор Ван пожал плечами.

– Как прикажете вас понимать?

– Этой ночью мы сделали большой шаг вперед. Доктор Мелькель на верном пути. Он обнаружил в мозгу умершей остаточные явления особого рода.

– Невероятно! – Доктор Ван даже захлопал в ладоши. – Вы гений, мой дорогой друг!

– Я просто падаю с ног от усталости. Вы не против, если я часа два посплю? – Доктор Меркер открыл свой кабинет. Но комиссар вошел первым и сразу включил радио, причем почти на полную громкость. Доктор Ван уставился на него в недоумении.

– А это еще зачем, мистер Тинь?

– Я просто помешан на музыке! И с тех пор как взорвали мой дом, мне ее ужасно не хватает. Знаете ли, доктор Ван, у меня было почти две тысячи пластинок, и среди них очень редкие, с записями Тосканини и Стоковского. Вы знаете, кто такой Тосканини?

– Нет. – Доктор Ван опять обиделся. – А вы записи Хика знаете?

– Что-то не припомню.

– Он говорит о гинекологе Хике, который при критическом положении плода в материнском чреве ввел в практику так называемый «поворот Хика», – подсказал комиссару Меркер, опустился на диван и закрыл глаза. – Было бы замечательно, если бы вы теперь оставили меня.

– Считайте, разрешение получено! – ухмыльнулся Тинь. – Но перед дверью я поставлю часового. Вы представляете для меня слишком большую ценность, чтобы я позволил вас похитить. – И несколько громче добавил: – Особенно после того, как вы выяснили, почему убийцы погибают…

Он выпроводил доктора Вана из кабинета, закрыл за ним дверь, а сам остался наедине с Меркером. Приложив палец к губам, наклонился над ним. Полусонный Меркер заморгал глазами.

– Что такое? Опять микрофоны в комнате?

– Никогда нельзя быть уверенным. Вас здесь трое суток не было! Собираетесь оставить этот кабинет за собой?

– Вот высплюсь, тогда и решим.

– Если позвонит Янг, что ей передать?

– Скажите, что я вернусь.

– Вернетесь? Куда?

– Вы ожидаете ответа на свой вопрос, Тинь?

– Да. Отныне вы на личную жизнь права не имеете. Согласитесь! Сейчас вы под моим присмотром, и, будьте уверены, теперь вы от меня не скроетесь. Я дважды одну и ту же ошибку не повторяю.

– Это как бы разновидность плена?

– Нет! Считайте себя моим заложником в борьбе против международной банды преступников, которая действует в Гонконге!

Кстати, когда я вошел в кабинет, на полу лежало письмо. Его просунули под дверь.

– Вскройте же его, мучитель вы эдакий! Тинь взвесил письмо на руке.

– Тяжелая бумага ручной выделки. Будь вы англичанин, я заключил бы с вами пари – от кого оно. Англичане любят заключать пари.

– Вскрывайте!

Тинь взрезал конверт ногтем мизинца и достал из него плотный листок.

– Ага! – громко проговорил он. – Мистер Джеймс Маклиндли и мисс Бэтти Харперс имеют честь… Праздник с иллюминацией во дворце… Смокинг или древнекитайское платье… Да, что-то будет! Съедутся все, кто считаются в Гонконге богачами и при случае швыряются деньгами.

– Поедете, Флиц?

– Нет. У меня нет времени.

– Ради такого празднества стоит пожертвовать многим! Мало ли с кем вы там встретитесь…

– Не имею ни малейшего желания.

– Зато у меня оно есть! Я хочу, чтобы вы предстали там в качестве особо любопытного экспоната… ведь к этому все сводится! Вас желают видеть. Так окажите им эту любезность.