Восходящее солнце

Ишигуро сунул мою карточку в карман рубашки. Я начал говорить что-то вежливое о его карточке, но он прервал меня: «Послушайте, детектив, мне кажется, мы можем обойтись без формальностей. Единственная причина и проблема этой ночи, то, что ваш коллега неразумен.» «Мой коллега?»

Ишигуро дернул головой: «Вон тот, толстый. Грэм. Его требования неразумны и мы сильно возражаем его намерению проводить расследование ночью.»

Я спросил: «Почему так, господин Ишигуро?»

«Для расследования у вас нет состава преступления.»

«Почему вы так утверждаете?»

Ишигуро фыркнул: «Я думаю, это очевидно даже для вас.» Я оставался хладнокровен. Пять лет работы детективом и еще год в секции прессы научили меня оставаться холодным.

Я сказал: «Нет, сэр, боюсь, это не очевидно.» Он презрительно посмотрел на меня. «Фактом является то, лейтенант, что у вас нет причины связывать смерть этой девушки с приемом, который мы проводим внизу.»

«Но, похоже, она носит вечернее платье…»

Он грубо прервал меня: «Предполагаю, что вы скорее всего обнаружите, что она умерла от случайной передозировки наркотиков. И поэтому ее смерть не имеет ничего общего с нашим приемом. Разве вы не согласны?» Я сделал глубокий вздох. «Нет, сэр, я не согласен. Не согласен без расследования.» Я сделал еще один глубокий вздох. «Господин Ишигуро, я понимаю ваши опасения, однако…»

«Сомневаюсь», сказал Ишигуро, снова перебивая меня. «Я настаиваю на понимании позиции компании Накамото сегодня вечером. Это весьма значительное событие для нас, весьма общественно важное событие. Мы, естественно, огорчены перспективой того, что наша деятельность может оказаться запачканной безосновательными утверждениями о причастности к смерти какой-то женщины, особенно женщины маловажной…»

«Маловажной?»

Ишигуро махнул рукой. Казалось, он устал со мной разговаривать. «Это же очевидно, просто взгляните на нее. Она не более чем обычная проститутка. Я вообще не могу понять, как она ухитрилась проникнуть в здание. И по этой причине я резко протестую против намерения детектива Грэма допрашивать гостей с приема. Это совершенно неразумно. Среди наших гостей немало сенаторов, конгрессменов и официальных лиц Лос-Анджелеса. Конечно, вы согласитесь, что такие уважаемые гости найдут это возмутительным…» Я сказал: «Подождите минуту. Детектив Грэм сказал вам, что он хочет допросить каждого на приеме?»

«Именно так он заявил мне. Да.»

Теперь, наконец, я начал понимать, почему был вызван. Грэм не любил японцев и угрожал испортить их прием. Конечно, такого никогда бы не произошло. Невозможно, чтобы Грэм допрашивал сенаторов Соединенных Штатов, не говоря уж о прокуроре округа или мэре. И не ожидалось, что он приступит к этой работе завтра. Но японцы раздражали его и Грэм решил отплатить им той же монетой.

Я сказал Ишигуро: «Мы можем устроить внизу регистрацию и гости, уходя, распишутся.»

«Боюсь, что это будет затруднительно», начал Ишигуро, «потому что вы, конечно, признаете…»

«Господин Ишигуро, мы обязаны так поступить.»

«Но то, что вы просите, чрезвычайно трудно…»

«Господин Ишигуро…»

«Вы понимаете, что для нас это станет причиной…» Господин Ишигуро, простите меня. Я просто говорю вам, какова должна быть обычная полицейская процедура."

Он замер. Наступила пауза. Он стер капельки пота с верхней губы и сказал: «Я разочарован, лейтенант, отсутствием хорошего сотрудничества с вашей стороны.»

«Сотрудничества?» Я понемногу начал выходить из себя. «Господин Ишигуро, у вас здесь мертвая женщина, а наша работа – расследовать, как это произошло…»

«Но вы должны войти в наши особые обстоятельства…»

Тут я услышал, как Грэм сказал: «Мать-перемать, это что такое?» Взглянув через плечо, я увидел низкорослого, чистенького японца в двадцати метрах по ту сторону желтой ленты. Он делал снимки места преступления. Камера, которую он держал в руках, была такая маленькая, что почти скрывалась в его ладони. Но он и не пытался скрыть тот факт, что пересек барьер ленты, чтобы сделать свои снимки. Пока я смотрел, он медленно пятился спиной к нам, иногда поднимая руки, чтобы сделать снимок, а потом помигивал за своими очками в тонкой оправе, выбирая следующую позицию. Двигался он неторопливо.

Грэм подошел к ленте и сказал: «Черт побери, убирайтесь оттуда! Это место преступления. Здесь нельзя делать снимки.» Человек не реагировал и продолжал пятиться. Грэм повернулся: «Кто этот парень?» Ишигуро сказал: «Это наш сотрудник, господин Танака. Он работает в службе безопасности Накамото.»

Я не верил своим глазам. Японский сотрудник разгуливает внутри желтой зоны, загрязняя следами место преступления. Это было возмутительно. «Уберите его оттуда», сказал я.

«Он делает снимки.»

«Ему нельзя их делать.»

Ишигуро сказал: «Они для использования нашей корпорацией.» Я сказал: «Господин Ишигуро, мне все равно. Ему нельзя заступать за желтую ленту и нельзя делать снимки. Уберите его оттуда. И отдайте мне его пленку, пожалуйста.»

«Очень хорошо.» Ишигуро что-то быстро сказал по-японски. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Танака скользнул под желтую ленту и исчез за людьми в голубых костюмах, толпящихся у лифта. Поверх голов я увидел, как двери лифта открылись и закрылись. Сукин сын. Я почувствовал гнев. «Господин Ишигуро, вы препятствуете официальному полицейскому расследованию.»

Ишигуро спокойно сказал: «Вы должны попытаться понять нашу позицию, детектив Смит. Конечно, мы полностью доверяем Департаменту полиции Лос-Анджелеса, однако мы должны обладать возможностью предпринять собственное частное расследование, а для этого должны иметь…»" Собственное частное расследование!? Сукин сын! Я вдруг потерял дар речи. Я сжал зубы и, кажется, побагровел. Я был в ярости. Я хотел арестовать Ишигуро. Я хотел развернуть его, пришпилить к стенке, защелкнуть наручники на его трахнутых запястьях и…

Голос позади меня произнес: «Наверное, я могу оказать помощь, лейтенант?»

Я повернулся. Это был радостно улыбающийся Джон Коннор.

Я шагнул в сторону.

* * *

Коннор повернулся к Ишигуро, слегка поклонился и вручил свою карточку. Он быстро заговорил: «Тоцудзен шицурей десу-га, джикошокай-во шитемо ерошии десука. Ваташи-ва Джон Коннор-то мошимасу. Мейши-о додзо. Додзо ерошику.» «Джон Коннор?», спросил Ишигуро. «Тот самый Джон Коннор? Омени накарате коэи десу. Ваташи-ва Ишигуро десу. Додзо ерошику.» Он сказал, что для него честь познакомиться.

«Ваташи-но мейши десу. Додзо.» Премного благодарен. Но когда формальности были завершены, разговор пошел так быстро, что я улавливал только отдельные слова. Я был обязан выказывать интерес, прислушиваться и кивать, когда на самом деле не имел ни малейшего понятия, о чем они говорят. Один раз я уловил, что Коннор называет меня вакаимоно, что, как я знал, означает протеже или ученик. Несколько раз он сурово смотрел на меня и качал головой, как сожалеющий отец. Казалось, что он за меня извиняется. Я также расслышал, как он называет Грэма бушицуке – неприятным человеком.

Однако это извинения возымели эффект. Ишигуро успокоился, опустил плечи и начал расслабляться. Он даже улыбнулся. Наконец, он сказал: «Значит, вы не станете проверять личности наших гостей?»

«Абсолютно нет», сказал Коннор. «Ваши уважаемые гости свободны идти, куда они хотят.»

Я протестующе открыл рот и Коннор выстрелил в меня взглядом. «В идентификации нет необходимости», продолжал Коннор, говоря официальным тоном, «потому что я убежден, что никто из гостей корпорации Накамото не может быть вовлечен в подобный несчастливый инцидент.» «Мать-перемать», прошептал Грэм.

Ишигуро весь лучился. Но я был в ярости. Коннор противоречил мне. И выставил меня дураком. И, сверх всего, он не следовал полицейской процедуре, а за это у всех нас позднее могут быть неприятности. В гневе, я засунул руки в карманы и отвернулся.

«Я благодарен за деликатное улаживание ситуации, капитан Коннор», сказал Ишигуро.