Дело об отравленных шоколадках

Мистер Читтервик прокашлялся, нервно улыбнулся и продолжал:

– Есть еще одна схемка, которую я мог бы нарисовать и которая была бы не менее доказательна, чем первая. На ней я бы зафиксировал, сколько противоположных выводов члены Клуба извлекают из неоспоримых фактов, имеющих отношение к нашему делу. Такая схема вызвала бы наибольший интерес у мистера Брэдли как у автора детективных романов. Потому что я часто замечал, – мистер Читтервик как бы просил извинения у всех пишущих в детективном жанре за свою критику в их адрес, – что в их книгах повествователи зачастую исходят из того, что из одного факта проистекает один-единственный вывод, он же единственно верный. Никто, кроме сыщика, любимца автора, не способен извлекать выводов (это в тех книгах, где сыщик вообще способен думать, а таких книг, увы, очень мало). Причем заметьте, что вывод любимого сыщика неизменно верен и неоспорим. Мисс Дэммерс как раз об этом и говорила на днях, когда приводила пример с двумя пузырьками чернил. Вследствие всех этих наблюдений я получил картину, которую хотел бы продемонстрировать на примере такой вещественной улики, как бланк фирмы «Мейсон». Перечислю выводы, которые были сделаны на основании одной этой улики:

1. Преступник – служащий или бывший служащий фирмы «Мейсон и сыновья».

2. Преступник – клиент фирмы «Мейсон и сыновья».

3. Преступник работает в типографии или имеет доступ к типографскому станку.

4. Преступник – адвокат, который вел дело на стороне фирмы «Мейсон и сыновья».

5. Преступник – родственник бывшего служащего фирмы «Мейсон и сыновья».

6. Преступник – клиент типографии Вэбстера.

Конечно, выводов, извлеченных из одной этой улики, просто из листка бумаги, фирменного бланка, было огромное количество, например, что случайное владение им могло подсказать метод убийства, но я называю только те, которые непосредственно вели к установлению личности преступника. Их всего шесть, и, как вы видите, они все противоречат друг другу.

– Я напишу для вас книгу, мистер Читтервик, – пообещал мистер Брэдли, – в которой сыщик сумеет извлечь не шесть противоречивых выводов из каждого факта. В конце он арестует семьдесят два человека, предъявив им обвинение в убийстве, а затем покончит жизнь самоубийством, потому что придет к выводу, что убийство совершил он сам. Я посвящу книгу вам, мистер Читтервик.

– Пожалуйста, сделайте одолжение, – просиял мистер Читтервик, – потому что это как раз то, что мы имеем в нашем деле. Я коснулся только такой улики, как бланк. Но ведь еще есть яд, пишущая машинка, почтовая марка, точная доза нитробензола и много, много других фактов. Из каждой из этих улик было извлечено не меньше полудюжины разнообразных выводов. Фактически, – суммировал мистер Читтервик, – мы получили такую картину: каждый из членов Клуба расследовал свое дело, полностью отличающееся от других, со своей отдельной версией, своими выводами и заключениями, абсолютно не совпадающими с выводами и заключениями остальных.

– Я подумал и решил, – произнес мистер Брэдли, – что в дальнейшем мои сыщики вообще не будут утруждать себя, извлекая какие-то выводы. Так, пожалуй, будет легче для меня.

– На этом я закончу свои замечания по поводу выслушанных нами версий дела, – продолжал мистер Читтервик, – за которые, я надеюсь, члены Клуба меня простят, и поспешу перейти к объяснению, по какой причине я так настойчиво вчера вечером просил мистера Шерингэма отложить визит в Скотленд-Ярд.

На лицах безмолвно внимающих пяти членов Клуба читалось, что пора наконец переходить к делу.

Мистер Читтервик, по всей видимости, уловил настроение аудитории, потому что речь его стала торопливей.

– Прежде всего я хочу вкратце остановиться на деле против сэра Юстаса Пеннфазера, которое вчера вечером нам изложила мисс Дэммерс. Ничуть не посягая на достоинства ее версии, я должен тем не менее заметить следующее: обоснование вины сэра Юстаса, как мне показалось, зависело от двух моментов. Во-первых, по мнению мисс Дэммерс, человек его наклонностей определенно должен быть, ко всему прочему, и убийцей. Во-вторых, что он имел связь с миссис Бендикс, и естественно было бы предположить, что у него была своя причина от нее избавиться, если (но только – если), вот именно, если мисс Дэммерс была точно осведомлена о том, как развивались их отношения в последнее время.

– Да, но как же быть с пишущей машинкой, мистер Читтервик? – вскричала миссис Филдер-Флемминг, которая всегда была за женщин.

Мистер Читтервик вздрогнул, но продолжал:

– Ах да, пишущая машинка. Об этом дальше. Но прежде я бы хотел отметить еще два момента. Мисс Дэммерс выдвигала, помимо психологических доводов, две серьезные вещественные улики против сэра Юстаса, в которых она желала нас убедить. Я не вижу ничего особенного в том, что сэр Юстас имел привычку покупать мейсоновские шоколадки для своих… своих подружек. Если подозревать всех, кто имеет обыкновение покупать шоколадки с ликером фирмы «Мейсон», то тогда под подозрением окажется половина населения Лондона. И уж конечно, даже такой неталантливый убийца, каким нам представляется сэр Юстас, осторожности ради избрал бы любой другой способ отравления, кроме своих излюбленных шоколадок, которые могли бы навести на мысль о нем как о преступнике. Кроме того, осмелюсь сказать, что сэр Юстас отнюдь не такой уж глупец, каким, возможно, его считает мисс Дэммерс. Второй момент: девушка в типографии Вэбстера узнала сэра Юстаса на фотографии и, более того, назвала его имя. И это, по моему мнению, да простит мне мисс Дэммерс, не представляется мне значительным фактом для доказательства его вины, как бы ни пыталась нам это внушить мисс Дэммерс. Я установил доподлинно, – произнес мистер Читтервик не без внутренней гордости (и он неплохо поработал, совсем как настоящий сыщик),– что сэр Юстас регулярно заказывает гербовую бумагу в типографии Вэбстера, причем на протяжении многих, многих лет. Месяц тому назад он там был и заказал очередную пачку гербовой бумага для своих собственных нужд Было бы удивительно, если бы девушка, которая принимает заказы, не узнала его, особенно имея в виду, что он человек титулованный. Так что, если девушка знает, кто он такой, ничего в этом особенного нет, – сказал мистер Читтервик твердо и убежденно. – И поскольку во многих случаях, увы, нет оснований считать алиби подозреваемого неудачным, то, следовательно, в распоряжении мисс Дэммерс в качестве изобличающих фактов остаются: пишущая машинка и, наверное, книги по криминалистике. Не хочу быть несправедливым в своих суждениях, – мистер Читтервик старался соблюдать такт, – но, мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что дело мисс Дэммерс против сэра Юстаса целиком и полностью основано на единственном факте, свидетельствующем против сэра Юстаса, – на его пишущей машинке.

Мистер Читтервик остановился и оглядел присутствующих, ожидая возражений.

Возражение тут же последовало.

– Но вы не можете с этим не считаться! – раздраженно воскликнула миссис Филдер-Флемминг. Мистер Читтервик обиделся.

– Не считаться? Уместно ли в данном случае это выражение? Дело ведь не в том, что я ради собственной забавы пытаюсь злонамеренно отыскать слабые места в версии мисс Дэммерс. Поверьте, это не так, и, пожалуйста, поймите меня. Я движим желанием найти истинного преступника, замешанного в нашем деле. И именно принимая во внимание конечную цель, я бы хотел предложить иное обоснование такого изобличающего преступника факта, как принадлежащую подозреваемому пишущую машинку. Этим обоснованием я смогу полностью снять всякое подозрение с сэра Юстаса.

Мистер Читтервик совсем приуныл, угадывая в нападках миссис Филдер-Флемминг намек на то, что он понапрасну тратит драгоценное время членов Клуба. Роджер решил приободрить его.

– Правда, сможете? – озабоченно произнес он тем тоном, каким мать спрашивает у дочки, сможет ли она сама подоить корову, ведь это корова, с ней шутки плохи. – Очень любопытно, мистер Читтервик. И как же вы это обоснуете?