Близкие люди

Никаких разумных объяснений он самостоятельно, без Леночки, придумать не мог, и ему очень хотелось послушать, что она ему соврет.

В том, что она соврет, у него не было никаких сомнений.

И все-таки зачем-то ее понесло в школу, хотя она там отродясь не была, даже когда Иван в первый класс пошел! Не мог же этот придурок историк все придумать.

В понедельник, следуя неписаным законам московской весны, начались заморозки.

Ингеборга приехала, как всегда, вовремя, пряча в воротник куртки озябший и покрасневший, как у кролика, нос.

— Ужас какой-то, — пожаловалась она, — там мороз, наверное, градусов сорок.

— Или пятьдесят, — предположил Степан.

После проведенной вместе субботы он принял несколько похвальных и осторожных решений, одним из которых было разговаривать с ней как можно меньше.

Сто сорок седьмое китайское предупреждение самому себе.

Последнее.

Возможно, что понадобится еще сто сорок восьмое, самое последнее.

И сто сорок девятое, распоследнее.

Она налила себе чаю в толстую глиняную кружку и устроилась за столом напротив Степана.

— А Иван?

— Спит. Я боюсь, что мы его в субботу простудили.

— Ничего мы его не простудили, — сказала она уверенно, — в субботу было совсем тепло и простывать ему было негде. Просто изменилась погода, а вместе с ней и давление. Вот он и спит.

Во всем, что она говорила или делала, была какая-то удивительная, успокоительная уверенность. Должно быть, она и вправду была хорошей учительницей. Наверное, дети ей доверяли полностью, как Иван, для которого ее слово было истиной в последней инстанции.

Степан улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ, грея руки о свою глиняную кружку.

— Кстати, у нас есть собственное отопление, — сообщил Степан, — будете замерзать, включите. Показать?

Он показал ей, как включается калорифер, и ушел, так и не дождавшись Иванова пробуждения.

Невесть откуда взявшаяся лужица перед подъездом была затянута хрустким льдом, а трава серебрилась чем-то подозрительно похожим на снег или по крайней мере иней. На крыше машины толстым слоем лежал ночной заморозок, и на капоте были белые длинные языки.

Стуча зубами от холода, Степан втиснулся в выстуженный салон и первым делом включил печку.

Вот она, весна-красна.

Вот она, всегдашняя подлость окружающего мира и жизни вообще. Только поверишь во что-то — в тепло, в женщину, в весну, — тут и стрясется что-нибудь вроде этого заморозка Хорошо, если только снегом дело кончится. Не кончилось бы померзшими бурыми листьями и черными клочьями побитой морозом травы.

Удивляясь собственным философским настроениям, посетившим его с утра пораньше, — в морозе, что ли, дело? — Степан вырулил из своего переулка и поехал на Дмитровку.

Значит, так. Об Ингеборге думать он не будет, а будет думать о Муркине.

Саша, которой в ночь убийства Муркин назначил свидание с целью отъема денег, видела на стройке его, Степанову, машину. Вряд ли она ошибается. Пусть Чернов с Беловым утешаются историями о том, что в городе полно других джипов с неработающими тормозными фонарями. Другим джипам нет никакого дела до их стройки.

Сам он на стройку в ту ночь не ездил, это он знал совершенно точно. Значит, на его машине поехал кто-то другой. Вывод, конечно, вполне логичный, но не дающий ответов ни на один вопрос.

У кого могли быть ключи от его машины?

Да у кого угодно. Сто раз он давал ключи ребятам из охраны, чтобы они отогнали или переставили его машину. Сто раз на этой машине его подвозили домой с вечеринок более трезвые сотрудники. Чернов как-то ездил на ней в «Дюпон», потому что его собственная машина была в ремонте. Саша прошлой зимой таскалась на ней в «Тойота-центр» и полдня простояла там в очереди на замену резины. Белов, кажется, тоже на ней куда-то ездил, а Степан почему-то ездил на его спортивном, длинном и совершенно непригодном для жизни на московских дорогах «БМВ».

Он даже представить себе не мог, где могут быть запасные ключи от его машины и существуют ли они до сих пор в природе.

И еще собака…

Собака прораба, которая всегда за три километра чуяла неизвестных и начинала заходиться от безумного лая, спокойно проспала всю ночь у себя в загоне и ни разу не гавкнула В его машине приезжал кто-то из тех, кого Веста отлично знала и считала за своего. Был ли этот «кто-то» убийцей? Или он приезжал посмотреть? Или просто проезжал мимо в Степановой машине, которую взял просто для того, чтобы покататься? Или этого загадочного незнакомца Муркин тоже шантажировал?