Вторая Академия (Второе Основание)

– Понятно. Очень неплохо. Как ты думаешь, всякая ли Вторая Империя, созданная ко времени, запланированному Селдоном, будет означать завершение выполнения Плана?

– Нет, Оратор, я так не думаю. Существует несколько вариантов Второй Империи, способных образоваться за период времени продолжительностью от девятисот до тысячи семисот лет после начала выполнения Плана, но только одна из них – действительно Вторая Империя.

– И в свете этого, скажи, почему существует необходимость скрывать существование Второй Академии – прежде всего, от Первой Академии?

Студент робко попытался проникнуть в сознание Первого Оратора, стараясь разгадать, нет ли в вопросе какого-нибудь подвоха, но ему это не удалось. Он осторожно ответил:

– По той же самой причине, по которой детали всего Плана не должны быть известны всему Человечеству. Законы психоистории по природе статистичны и теряют ценность, если действия отдельных людей начинают носить произвольный характер, перестают быть случайными. Если значительная группа людей узнает о главных деталях Плана, их действия станут определяться этими знаниями и утратят непроизвольность, случайность в свете аксиом Психоистории. Другими словами, пропадет возможность прогнозировать такие действия. Прошу прощения, Оратор, я чувствую, что ответил не совсем правильно…

– Хорошо, что чувствуешь. Твой ответ далеко не полон. Скрыта в тайне должна быть сама Вторая Академия, а не только План. Вторая Империя пока не образована. Пока имеем общество, которое будет сопротивляться возвышению правящего класса Психологов, которое будет сторониться такого пути развития и бороться с ним. Понимаешь?

– Да, Оратор, понимаю. Но этот момент никогда не подчеркивали…

– Не надо оправдываться. Да, этого никогда не делали в классе, но ты бы мог и сам до этого додуматься. Этот и многие другие моменты мы обсудим сейчас и во время твоего обучения в ближайшем будущем. В следующий раз я жду тебя через неделю. К этому времени мне хотелось бы услышать от тебя комментарии по определенной проблеме, которую я сейчас перед тобой поставлю. Не обязательно проводить полную и тщательную математическую обработку. Эксперту на это потребовался бы год, а тебе я даю всего неделю. Мне нужно, чтобы ты только обозначил тенденции и направления…

Он нажал кнопку, и рядом на стене загорелся небольшой встроенный экран.

– Вот здесь в Плане есть разветвление. Это время примерно пятьдесят лет назад. Необходимые уточнения приложены. Ты заметишь, что линия, выведенная из предполагавшейся реальности, отклоняется от графика. Вероятность – ниже одного процента. Ты должен будешь определить, как долго может продолжаться это отклонение, прежде чем оно станет невозможным для корректировки. Попробуй определить также, к чему это приведет, если не будет внесена коррекция, и предложить разумный способ коррекции.

Студент быстро пробежал глазами строчки на экране.

– Но почему, – растерянно спросил он, – именно эта проблема? Ведь у нее, Оратор, несомненно есть значение, отличное от чисто академического?

– Прекрасно, мой мальчик. Ты подаешь большие надежды. Впрочем, я этого ожидал. Да, проблема не абстрактна. Примерно пятьдесят лет назад в галактическую историю ворвался Мул, и в течение десяти лет не было факта важнее, чем его существование. Его появление не было предусмотрено и рассчитано. Он серьезно повредил Плану, но не смертельно.

Но чтобы остановить его, пока вред действительно не стал фатальным, нам пришлось активно выступить против него. Мы обнаружили наше существование. Что еще хуже, мы частично продемонстрировали свою силу. Первая Академия узнала о нас, и их действия теперь основаны на этом знании. Вот посмотри. Вот здесь… и здесь.

Полагаю, нет нужды объяснять тебе, что об этом ты не должен говорить ни с кем?

Возникла напряженная пауза, в течение которой к Студенту постепенно пришло понимание. Он спросил:

– Значит… План Селдона провалился?

– Пока нет. Он просто мог провалиться. По последней оценке, вероятность его успешного выполнения составляет пока двадцать один и четыре десятых процента.

Глава девятая

Конспираторы

Вечера доктор Дарелл и Пеллеас Антор проводили в дружеских беседах, а дни – в приятном ничегонеделании. Все выглядело как самый обычный визит. Знакомым доктор Дарелл представил своего гостя как прилетевшего издалека двоюродного брата, вследствие чего интерес к незнакомцу был также самый обычный.

Ну а если время от времени кто-то и проявлял любопытство, доктор Дарелл, не задумываясь, отвечал то «да», то «нет» – в зависимости от обстоятельств. В один прекрасный день он разослал по общей линии связи приглашение на вечеринку, звучавшее так: «Не желаете ли познакомиться с моим кузеном?»

Аркадия готовилась по-своему. Ее приготовления носили самый невинный характер.

Например, она вынудила Алинтуса Дама подарить ей маленький самодельный приемник – идеальное подслушивающее устройство. Сделала это она таким способом, что можно искренне пожалеть всех особ мужского пола, с которыми ее могла свести судьба в будущем. Короче: она просто-напросто проявила неподдельный интерес к страстному увлечению Алинтуса – у того дома была своя мастерская. Кроме того, она проявила неожиданное внимание и к его совершенно невыразительной внешности. Вскоре несчастный юнец, к собственному удивлению, обнаружил, что он: 1) долго, нудно и восторженно излагает принципы деятельности гиперволнового реле; 2) испытывает сильное головокружение от взгляда больших, задумчивых глаз и 3) отдает в руки Аркадии свое гениальное произведение – вышеупомянутый приемник.

После получения подарка Аркадия какое-то время поддерживала с Алинтусом довольно теплые отношения, чтобы не вызывать лишних подозрений. Еще много месяцев спустя Алинтус вспоминал о своем коротком блаженстве, по убедившись, что счастью конец, повздыхал и перестал вспоминать.

Наступил седьмой вечер после появления Антора. В гостиной доктора Дарелла, поглощая угощение и пуская клубы дыма, сидело пятеро мужчин, а наверху, на письменном столе Аркадии стояло совершенно невинное на вид творение гения Алинтуса Дама…

Итак, их было пятеро. Прежде всего, сам доктор Дарелл – седеющий, изысканно одетый, выглядевший чуть старше своих сорока двух. Пеллеас Антор – сегодня подчеркнуто серьезный, выглядевший молодо и не очень уверенный в себе. И еще трое: Джоуль Турбор, известный тележурналист – грузный, губастый; доктор Эльветт Семик, университетский профессор физики – худой, с желтоватым морщинистым лицом, заполнявший, образно говоря, половину своего костюма; и последний – Хомир Мунн, известный библиограф – тощий, стеснительный, ужасно неуклюжий.

Доктор Дарелл начал легко, в своей обычной деловой манере:

– Наша встреча, джентльмены, посвящена не просто социальной проблеме. Надеюсь, вы это понимаете. Не случайно я пригласил вас – ваша деятельность отмечена заслугами совершенно определенного толка. Я не собираюсь вас запугивать, но все же подчеркну, что все мы, в любом случае, приговорены.

Но, как бы то ни было – никто из вас не был приглашен сюда тайно. Никому из вас не пришлось, добираясь сюда, оглядываться по сторонам. Окна дома не экранированы и не занавешены. Для того чтобы враг обнаружил нас, самое лучшее – это привлечь его внимание, а самый легкий способ привлечь внимание – это создать обстановку дешевой театральной таинственности.

«Ага!» – усмехнулась Аркадия, склонившись над черной коробочкой, откуда доносились слегка искаженные расстоянием голоса.

– Вы понимаете меня?

Эльветт Семик покусал нижнюю губу – так он делал всегда, когда собирался что-нибудь сказать.

– Ладно, Дарелл, не тяните волынку. Представьте нам молодого человека.

– Его имя – Пеллеас Антор. Он ученик моего старшего товарища по работе, Кляйзе, умершего в прошлом году. Доктор Кляйзе прислал мне его энцефалограмму, сделанную незадолго до его кончины, которую я сравнил с энцефалограммой человека, который сейчас перед вами. Вы знаете, что «портрет» мозга человека продублировать невозможно – как отпечатки пальцев. Это неподвластно даже Психологам. Если вы этого не знаете, придется вам поверить мне на слово.