Восходящая тень (др. изд.)

А что же Ранд? Он принимал Благородных Лордов в своих покоях и издавал указы. Несколько раз он неожиданно появлялся на тайных сборищах лордов, о которых удавалось разнюхать Тому. Правда, он не сообщал им ничего нового, лишь повторял прежние свои приказы, но ухитрялся при этом нагнать на вельмож немалого страху. Лорды улыбались, кланялись, потели и гадали, много ли известно Лорду Дракону. Ранд смекнул: необходимо найти применение их энергии, иначе чего доброго решат: раз манипулировать Рандом не получается, надо его убрать. Однако вместе с тем Ранд принял твердое решение — войны он не начнет. Если ему суждено выступить против Саммаэля, так тому и быть, но затевать войну он не будет. Большую часть времени, свободного от перепалок с Благородными Лордами, Ранд посвящал поискам верного решения. Кое-какие удачные мысли он черпал из книг, которые охапками приносили в его покои, и из разговоров с Илэйн. Ее советы очень пригодились ему: беседуя с Благородными Лордами, он не раз замечал, как они с удивлением переглядывались, обнаружив, что он сведущ в таких вопросах, о каких они имели лишь смутное представление. Свои успехи Ранд приписывал Илэйн, но она отказывалась признавать за собой какие-либо заслуги.

— Мудрый правитель, — говорила она с улыбкой, — выслушивает и принимает советы, но об этом никто не должен догадываться. Пусть считают, что ты знаешь гораздо больше, чем на самом деле. Это и им не повредит, и тебе поможет. — Однако, как бы то ни было, искренняя признательность Ранда ей льстила.

Порой Ранду казалось, что принятие окончательного решения он откладывает из-за нее. Эти три дня он размышлял, стараясь понять, что же он упустил. А ведь он и впрямь что-то проглядел. Ранд пришел к убеждению, что он не может себе позволить просто отбиваться от Отрекшихся — он должен сделать первый ход. Пусть защищаются сами. Три дня, а на четвертый Илэйн уедет — вернется в Тар Валон. Ранд боялся, что если он примет решение, придет конец их тайным встречам. А ему были дороги эти три дня поцелуев украдкой, когда он мог чувствовать себя просто мужчиной, обнимающим женщину. Глупо, конечно, но он ничего не мог с собой поделать. Она ни о чем не просила его, похоже, ей нужно было только его общество, и Ранда это радовало. Как приятно было хоть на миг забыть о том, что он Возрожденный Дракон, и о том, какая судьба его ждет. Не раз и не два он подумывал, не попросить ли ее остаться, но не решался на это, ибо сам не знал, что может ей предложить, и было бы нечестно возбуждать в ней напрасные надежды, если, конечно, она на что-то надеялась. Лучше уж забыть о том, что она Дочь-Наследница, а он обыкновенный пастух, и просто наслаждаться свиданиями. И ему было грустно оттого, что она уезжает. Как мало осталось времени. И теперь ему предстоит принять решение. Сделать свой ход. Такой, какого от него никто не ждет.

И вот настал вечер третьего дня. Солнце клонилось к горизонту, полузадернутые шторы в покоях Ранда смягчали блеск раскаленного светила. Калландор, словно чистейшей воды кристалл, сверкал на своем постаменте.

Смерив взглядом Мейлана и Сунамона, Ранд швырнул им увесистый пергаментный свиток. Тщательно составленный договор, в котором недоставало только подписей и печатей. Свиток угодил в грудь Мейлану, лорд подхватил его и поклонился, будто это ему польстило. Однако натянутая улыбка и стиснутые зубы говорили о другом.

Сунамон переступил с ноги на ногу и, потирая потные руки, промолвил:

— Все сделано, как вы приказывали, Лорд Дракон. Зерно в обмен на корабли…

— И две тысячи тайренских солдат, — оборвал его Ранд, — две тысячи солдат, чтобы следить за правильным распределением зерна и соблюдать интересы Тира. — Голос юноши был холоден как лед, хотя внутри у него все кипело: у него руки чесались надавать этим олухам по шее, и он с трудом сдерживал себя. — Две тысячи солдат. Да еще под командованием Ториана!

— Благородный Лорд Ториан лично заинтересован в налаживании отношений с Майеном, — уклончиво пояснил Мэйлан.

— Он заинтересован в том, чтобы добиться женщины, которая на него и смотреть не хочет! — вскричал Ранд. — Я же сказал: зерно в обмен на суда! И никаких солдат. И уж всяко никакого Ториана! Вы уже говорили с Берелейн?

Оба лорда растерянно заморгали, словно не понимая его слов. Это было уж слишком. Ранд коснулся саидин, и свиток в руках Мэйлана вспыхнул. Тот взвизгнул и, швырнув пергамент в пустой камин, принялся поспешно отряхивать искры со штанов и кафтана. Сунамон, разинув рот, таращился на потрескивающий свиток.

— Немедленно отправляйтесь к Берелейн, — приказал Ранд, удивляясь тому, как спокойно звучит его голос, — и к завтрашнему полудню составьте такой договор, который меня устроит. В противном случае к завтрашнему же закату вас обоих вздернут на виселице. Если мне придется каждый день вешать по паре Благородных Лордов, то будьте уверены, за этим дело не станет. Если вы будете противиться моей воле, я всех вас спроважу на виселицу. А сейчас — прочь с моих глаз!

Похоже, спокойный тон действовал на них сильнее, чем крик. Даже Мэйлан вроде бы поджал хвост. Оба лорда испуганно пятились, заверяя владыку в своей нерушимой верности. Тошно было глядеть на них.

— Прочь! — рявкнул Ранд, и лорды, позабыв о достоинстве, отталкивая друг друга, бросились к двери, а уж за порогом припустили со всех ног. Один из айильских стражников заглянул в комнату и, убедившись, что с Рандом все в порядке, прикрыл дверь. Ранда трясло. Он испытывал к себе почти такое же отвращение, как и к этим болванам. Он угрожал людям виселицей только за то, что они не исполнили его приказа. Хуже того, он и вправду готов был их повесить. Право же, ему следует научиться держать себя в руках.

Ранд пересек комнату и подошел к Калландору. Хрустальный меч был острым как бритва. Ранд чувствовал, что был близок к тому, чтобы использовать его именно как меч, то есть попросту снести головы с плеч лордов. Это страшило его — не могло не страшить. Я не безумен, я только разъярился. О Свет, до чего же я разъярен!

Все решится завтра. Завтра Приспешниц Темного посадят на корабль и отошлют в Тар Валон. И завтра же уедет Илэйн, а с ней, конечно же, Найнив и Эгвейн. Уедут в Тар Валон, так он надеялся. Как бы ни обстояло дело с Черными Айя, Башня казалась ему безопасным местом. Если такие места вообще существуют. Завтра. Завтра он примет решение. Откладывать дольше он не вправе.

Ранд повернул руки ладонями вверх, вглядываясь в выжженную на каждой ладони цаплю. Он всматривался в них так часто, что мог воспроизвести по памяти каждую линию. Об этих знаках возвещало Пророчество. Один из переводов гласил:

Дважды он будет отмечен — Дважды к жизни, к смерти дважды.

Верный путь укажет цапля И укажет верно имя.

Он — Дракон и должен вспомнить Позабытое навеки.

Он — Дракон, и значит, должен Оплатить свое величье.

Но если цапля «укажет верно», то что же значит Дракон? Единственным Драконом, о каком он слышал, был Льюс Тэрин Теламон. Льюс Тэрин, Убийца Родичей, являлся Драконом; этот Дракон являлся Убийцей Родичей, ну а теперь появился и он сам. Но Дракон не мог быть помечен знаком Дракона. Возможно, речь шла о Драконовом Знамени. Во всяком случае живого Дракона никто не видел, скорее всего даже Айз Седай не знали, что это за существо.

— Ты изменился с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Окреп, возмужал.

Ранд обернулся и с изумлением воззрился на стоявшую в дверях бледную, темноволосую и темноглазую женщину. Она была высока ростом и одета в серебристо-белое платье. Незнакомка дугой выгнула брови, увидев оплавленные комки металла на каминной полке. Ранд оставил их там намеренно, дабы они напоминали ему о необходимости держать себя в руках.

— Селин! — охнул он, устремляясь ей навстречу. — Откуда ты взялась? Как ты сюда попала? Я думал, ты осталась в Кайриэне или… — Он осекся, не желая признаваться в том, что почитал ее погибшей.

Тонкую талию женщины охватывал сверкающий серебряный пояс, а в волосах, падавших на плечи, поблескивали серебряные гребни, украшенные драгоценными камнями. Она была по-настоящему красива — рядом с ней и Илэйн, и Эгвейн показались бы простушками. Но, как ни странно, она уже не привлекала его, как прежде, возможно оттого, что он расстался с ней давным-давно, в Кайриэне, еще не охваченном пожаром усобиц.