Манолито Очкарик

— И дарят-то старикам одни шарфы, никто не подарит галстук, или, к примеру, одеколон, или пиджак какой-нибудь, одни сплошные шарфы.

— Так ты скажи, что тебе нужно, мы тебе и подарим, — моя мама не из таких, кто вот так запросто сдается.

— Ничего мне не надо! Праздновать мне нечего, друзей у меня нет и никаких юбилеев мне не надо. У меня и так уже с прошлых дней рождения от шарфов шкаф ломится.

Дедушка высказал все, что думал, и отправился в ванную надевать вставную челюсть, чтобы пойти посидеть на солнышке с дедушкой Джиада. Мой дед не из таких, кто будет сидеть на солнышке без зубов. Короче, дед повернулся и ушел, только мы его и видели. Мы с Придурком даже толком не успели допеть «С днем рожденья тебя».

До этого я в жизни не встречал никого, кто бы не хотел праздновать свой день рождения. Даже мама хочет, хотя ей уже давно каждый раз исполняется 37 лет. Она всегда напоминает про свой день рождения заранее, чтобы папа не забыл купить ей кольцо с бриллиантом, норковую шубу или кухонный комбайн со зверскими ножами, который он ей всегда в конце концов и дарит.

Когда дедушка хлопнул дверью, я решил, что мама жутко рассердится, потому что чего она в этой жизни терпеть не может, так это чтобы ей что-нибудь говорили поперек характера. Мы с Придурком сидели тише воды, ниже травы: в такой ситуации что ни сделаешь, того и гляди, нарвешься на взбучку. Стоит чихнуть погромче, и тебе влетит по первое число, а ты ни сном, ни духом. Но мама не рассердилась и продолжала убирать со стола как ни в чем не бывало. Правильно папа сказал как-то раз в прошлом году: «Такая она у нас непредсказуемая».

Непредсказуемая мама больше не вспоминала про дедушкин день рождения, а времени до этого знаменательного события оставалось все меньше. Накануне таинственного дня Д (в смысле, Дедушкиного Дня рождения) мама позвала меня к себе в комнату и закрыла дверь. Меня тут же пробила дрожь, и я быстренько выдал:

— Я не нарочно, это Придурок вытащил из бара плюшки и захотел посмотреть, как они будут плюхаться, если их скинуть с балкона. Ну вот, я одну бросил, а она взяла и попала тете Луисе по кумполу.

— Манолито, я тебя не за этим звала.

Бывают же в жизни обломы: начнешь просить прощения раньше времени — и вляпаешься. Как раз такой случай. Впервые в истории мама позвала меня не для того, чтобы задать жуткую взбучку; она сказала, что решила кровь из носа отпраздновать дедушкин день рождения.

— Так он же не хочет…

— Хочет, не хочет, нам какое дело!

Такая уж у меня мама, если она чего задумала, ее сам папа римский не остановит. Попробовал бы папа римский указывать моей маме, праздновать ей чей-нибудь день рождения или нет. Главней моей мамы на нашей планете никого нету, это даже инопланетяне знают, вот Пакито Медина, например.

Мама разработала план, идеальный план, самый лучший план из всех, какие придумывали мамы за всю историю человечества. План был такой:

а) Мы с дедушкой поведем Придурка к врачу. Зачем понадобилось тащить его к врачу? Потому что у него сопли, но это дело десятое, если бы не сопли, нашлось бы еще что-нибудь, потому что Придурка вечно приходится таскать по врачам, он любую заразу цепляет. Почему? А он вечно всякую дрянь с пола тянет в рот. Ладно, хватит об этом. Если бы я тебе рассказал, какие гадости вытворяет Придурок, ты бы потом неделю на еду смотреть не мог.

б) Пока мы будем сидеть у врача, мама пойдет в магазин и накупит кучу еды для грандиозного праздничного ужина.

в) Дома, в шесть. Гости будут такие: папа, мама, тетя Луиса, муж тети Луисы, Придурок и я.

Тягомотина, а не день рождения! Я спросил, может, надо позвать дедушку Джиада, но мама вспомнила, что дедушка стесняется приглашать друзей-стариков. Не хочет — не надо.

Я уже подошел к двери, и тут мама сказала мне вдогонку:

— А если узнаю, что ты опять кидался плюшками с балкона, сам у меня полетишь следом.

Ну вот, так я и знал: из маминой комнаты без нагоняя не выйдешь. Ладно, по крайней мере, остался цел и невредим, ни царапинки, можно сказать, повезло.

Я ужасно нервничал оттого, что у меня в голове завелся такой огромный секрет. Голову прямо так и распирало, мне то и дело казалось, что она сейчас лопнет и секрет вывалится наружу. Перед сном я раза два или три сказал дедушке:

— Деда, завтра твой день рождения, но мы ни за что не будем его праздновать.

Дедушка ответил: «Вот и хорошо», закрыл глаза и заснул. Потрясающее хладнокровие!

Утром я распотрошил свою свинью. Моя свинья — это глиняная копилка. Обычно люди разбивают своих свиней, когда копилка уже совсем полная, а я долго не выдерживаю, мне так и хочется ее расколотить, как только там заведутся две или три монетки, у меня терпения не хватает. Ну, папа сделал у свиньи в брюхе тайную дырку, и все довольны: мне теперь не надо каждый раз разбивать копилку, а им покупать мне новую каждое воскресенье.

У меня накопилось сто пятьдесят песет. Не так чтобы много. Честно говоря, я и копить-то начал только с прошлого воскресенья. На такие деньги не купишь даже шарф вроде тех, которые дедушке так надоели. Если бы у меня была куча денег, я бы подарил дедушке вставную челюсть. А то та, которую сделали у доктора, ему малость великовата, и если еда попадается потверже, выходит всемирная катастрофа: в конце концов дедушке приходится вынимать челюсть с застрявшим куском мяса.

Я взял свои сто пятьдесят песет в школу и чуть не спустил все в синем киоске у сеньора Мариано, это такой киоск, где продаются всякие суперские штуковины с разных концов земного шара. Я уже совсем собрался выложить все свои сбережения за набор красных пластмассовых шариков, которые сеньору Мариано привезли из Китая, но передумал, потому что с тех пор, как Придурок чуть не подавился моими шариками, мама на них объявила эмбарго. Короче, никаких шариков. Потом я увидел набор индейцев, только у сеньора Мариано индейцы неправильные, они на ногах не стоят, а я люблю, чтобы индейцы были устойчивые, тогда можно сделать из подушки гору и выстроить за ней всех индейцев, чтобы только перья высовывались, совсем как в кино. Короче, никаких индейцев. Потом я увидел волчок, но у меня уже такой был. Потом шарик-попрыгунчик на резинке, но такой у меня тоже был. И тут я вдруг увидел… В жизни не угадаешь! Зубы Дракулы! У меня не было денег на настоящую вставную челюсть, но зато я мог купить дедушке такую, как у Дракулы! Я решил потратить все свои деньги на дедушку.

В эту минуту я был самым добрым мальчиком на свете, мне, по крайней мере, такие раньше не попадались. Я был как тот мальчик из сказки, который был готов отдать жизнь, чтобы спасти дедушку. Правда, хорошо, что мне отдавать жизнь было необязательно, а то бы я еще подумал хорошенько.

На переменке Джиад попросил примерить вампирскую челюсть. Я сказал, ладно, только ненадолго, и чтобы слюней поменьше напускал, а то я ее дедушке хочу подарить. Потом челюсть мерили Пакито Медина и Ушан, который ее всю заляпал кусочками булки. Я вытер челюсть об Ушановы штаны, и она сделалась сосем как новенькая, потому что это была первосортная челюсть, самого высшего качества.

На уроке я вспомнил, как дедушка сказал, что не хочет звать на день рождения стариков. Тут мне пришла в голову блестящая мысль: что, если пригласить моих друзей? Конечно, у них полно всяких недостатков (а у кого их нет?), но стариками моих друзей точно не назовешь, это факт. Я потихоньку отправил им записку. А то, если начнешь приглашать народ на день рождения, пока наша училка рассказывает какую-то тягомотину про климатические пояса, ей это не особо понравится. Я подумал, вдруг они не захотят идти на дедушкин день рождения… Нет, все согласились! Мои друзья к кому хочешь заявятся на день рождения, хоть к Фредди Крюгеру, если им пообещают торт и кока-колу. Я сказал, пусть тогда сначала сводят с нами Придурка в поликлинику. «Ладно, сводим», — сказали они.