Нянька (сборник рассказов)

– Всего три комнаты, а как мило, уютно…

Она подсела к нему ближе, подкрепила силы поцелуем и, гладя его волосы, спросила:

– Володя… А когда же наша свадьба?

– Милая! Да когда угодно. Вот только получу из Калиткинской управы документы – и сейчас же.

– А без них нельзя?

– Глупенькая, кто же станет венчать без документов? Там паспорт, метрическое…

– А зачем они лежат там?

– Документы-то? Паспорт для перемены отослал, а метрическое у тетки.

– Значит, ты это сделаешь?

– Она еще спрашивает! Чье это ушко?

– Нашего домохозяина.

– Ах, ты, мышонок………………………………………………….

…………………………………………………………………………………….

Глава VII

Снова сидела Бронзова у Ошмянского… Он целовал ее волосы, и у него на горячих губах таяли снежинки, запутавшиеся в волосах и не успевшие еще растаять. Потому что был уже декабрь.

– Володя…

– Да?

– Ну, что же с документами?

– С какими? Ах, да! Все собирался. Надо действительно будет поскорее написать. Завтра утром обязательно напишу.

– Спасибо, милый!.. Володя…

– Да?

– Ты хотел бы, чтобы мы вместе жили?

– Вместе? Это было бы хорошо.

– Хочешь ко мне переехать?

– Нет, что ты… Ведь я тебя стесню. Ты дома работаешь, разучиваешь роли, а я только буду тебе мешать…

– Володя… Ну, я к тебе перееду… Хочешь?

– Дурочка! Да ведь у меня еще теснее. Я пишу, ты разучиваешь роли, – оба мы будем друг другу мешать… Понимаешь, иногда хочется быть совершенно одному со своими мыслями.

Она притихла. Отвернулась и молчала – только плечи ее тихо вздрагивали.

– Катя! Ты плачешь? Глупая… Из-за чего, право?.. Это такой пустяк!

– М…не т-ак хо-те-лось…

– Ну хорошо, ну, будет по-твоему… Переезжай.

– Милый! Ты такой хороший, добрый…

И сквозь слезы, как солнце сквозь капли дождя, проглянула счастливая улыбка…

Глава VIII

Сидели в ресторане: Бронзова, Ошмянский и приятель, Тутыкин.

– Володя! Ну что, получил уже документы?

– Понимаешь, написал я все честь-честью – и до сих пор никакого ответа. Работы у них много, что ли?.. У нас теперь что? 14-е февраля? Ну, думаю, к концу месяца вышлют.

– Напиши им еще.

– Конечно, напишу.

Она посмотрела на него ласковым, любящим взором и сказала:

– А знаешь, что тебе очень пошло бы? Бархатная черная куртка. У тебя бледное матовое лицо, и куртка будет очень эффектна. Закажи. Хорошо?

– Да когда же я ее буду носить?

– Когда угодно! Ты ведь писатель – и имеешь право. В гости, в театр, в ресторан…

– Не слишком ли это будет бить на дешевый эффект?..

– Нет, нет! Володя… Я хочу!

– Ну, если ты хочешь, не может быть никакого разговора. Закажу.

В ту же ночь приятель Тутыкин, сидя в дружеской компании, говорил, усмехаясь:

– Совсем погибла эта размазня Ошмянский! Попал в лапы такой бабы, что она его в бараний рог скрутила.

– Красивая?

– Красивая. И острая, как бритва.

Глава IX

Когда Бронзова и Ошмянский вышли из ресторана, он сказал ей очень нежно:

– Катя… Я тебя завезу к нам домой, а сам поеду…

– Куда же? Ведь клуб уже закрыт.

– А… видишь… Мне пописать хочется. Настроение нашло.

– Ну-у-у?

– Ах, да! Я тебе не говорил! Понимаешь, я снял две маленьких комнатки и иногда утром, иногда днем удаляюсь туда поработать. Тихо, хорошо.

– Володя! – всплеснула руками Бронзова. – Да ведь это выходит, что я выгнала тебя из твоей квартиры?

– Ну, что ты… Какой вздор! Просто я иногда должен оставаться один. Знаешь, мы ведь, писатели, преоригинальный народ! Я заеду сейчас с тобой к нам и заберу кое-что: письменный прибор, лампу и одеяло. Подушки там есть.

Глава X

– Володя! Заказал куртку?

– Да, был я у портного… Так мы ни до чего и не договорились. Он, видишь ли, не знает, какой фасон… и вообще.

– Ну, едем вместе! Сейчас мы это все и устроим! Эх ты, кисель мой ненаглядный… Документы уже получил?

– Написал снова. Боюсь, не затерялись ли они гденибудь. На почте, что ли?!

– Дома сегодня будешь?

– То есть где? У тебя? Да. Заеду чайку напиться. А потом к себе покачу: повесть нужно закончить… У себя же и заночую…

Глава XI

– Смотри, Володя, как кстати: мы собираемся к Тутыкиным, и тебе принесли бархатную куртку. Воображаю, как она тебе к лицу. Надень-ка ее. И я пойду переодеться.

Бронзова ушла, а Ошмянский взял куртку, положил ее на диван и потом, взяв перочинный нож, распорол под мышкой прореху вершка в два.

Сделав печальное лицо, пошел к Бронзовой.

– Чтоб его черти съели, этого портного! Сделал такой узкий рукав, что он под мышкой лопнул.

– Ну, давай я зашью.

– Стоит ли? Опять лопнет. Тем более что воротнички без отворотов у меня дома, а на этот воротничок – надеть трудно…

Глава XII

Ошмянский только что приготовил бумагу для рассказа и вывел заглавие, как в комнату постучались.

– Кто там?

Дверь скрипнула – вошла Бронзова. Она была очень бледна, только запавшие глаза горели мрачным, нехорошим огнем.

– Прости, что я врываюсь к тебе. Ведь эти комнаты, я знаю, ты снял специально для того, чтобы быть одному… Но – не бойся. Я пришла сюда в первый и последний раз…

– Катя! Что случилось?

– Что? – Она упала головой на спинку кресла и горько заплакала. – Что? – Улыбнулась печально сквозь слезы и пошутила: – Ты победил меня, Галилеянин…

– Катя! Чем?!.. Что ты говоришь?

– Ну, полно… Все равно я ухожу уже навсегда, и поэтому довольно всяких разговоров и вопросов… Помнишь, при первом знакомстве я назвала тебя киселем, а ты меня бритвой. Пожалуй, так оно и есть. Я – бритва, я хотела, чтобы все было по-моему, я мечтала о счастье, я знала, что ты безвольный кисель, и поэтому мое было право – руководить тобой, быть энергичным началом в совместной жизни… Но что же получилось? Бритва входила в кисель, легко разрезывала его, как и всякий кисель, и кисель снова сливался за ее спиной в одну тягучую, аморфную массу. Бритва может резать бумагу, дерево, тело, все твердое, все определенное – но киселя разрезать бритва не может! Я чувствую, что я тону в тебе, и поэтому ухожу!

– Катя, голубка! Что ты! Опомнись. Ну, побрани меня. Но зачем же уходить? Разве я не любил тебя? Не поступал, как ты хотела?

– Молчи!! Знаешь, как ты поступал? Я хотела, чтобы мы поженились – прошло одиннадцать месяцев – где это? Я хотела, чтобы мы жили вместе – ты согласился… Где это? Пустяк: мне хотелось видеть тебя в бархатной куртке – носишь ты ее? Что вышло?! О, ты со всем соглашался, все с готовностью обещал. Но что вышло… Я, женщина с сильным характером, энергичная, самостоятельная, была жалкой игрушкой в твоих руках! Прочь! Не подходи ко мне!!! Ну?

Он протянул к ней руки, но она взглянула на него испепеляющим взглядом, повернулась и – ушла. Навсегда.

Одну минуту он стоял ошеломленный. Потом потер голову, подошел к письменному столу и склонился над чистой бумагой.

Долго сидел так. Потом пробормотал что-то. Неясное, нечленораздельное бормотание скоро стало принимать форму определенных слов. И даже рифмованных…

«В один чудесный день,

Когда ложилась тень,

Ко мне пробрался кирасир…»

А потом это бормотание перешло в мелодичный свист, и Ошмянский с головой погрузился в работу…

Юмор для дураков

Это был солидный господин с легкой наклонностью к полноте, с лицом, на котором отражались уверенность в себе и спокойствие, с глазами немного сонными, с манерами, полными достоинства, и с голосом, в котором изредка прорывались ласково-покровительственные нотки.