Разбитое окно

Но был ли вообще «5-22» одним из них? Райм снова и снова задавал себе этот вопрос. Он вспомнил о концепции информационного шума в дейта-майнинге, про которую ему рассказала Сакс. Не являлись ли эти фамилии просто шумом, отвлекающим их от поисков настоящего преступника?

Райм лихо прокатился по кругу на своем «TDX-тотальном драйве» и опять остановился перед пластиковыми досками. Что-то не давало ему покоя. Но что?

– Линкольн…

– Тсс…

Кажется, он читал или слышал об этом. Или нет – давнишнее расследование? Вертится в памяти. Черт, терпения не хватает! Вот так иногда ухо зачешется – спасу нет.

Райм чувствовал на себе неотрывный взгляд Купера. Это тоже раздражало. Он закрыл глаза.

Щас-щас…

– Вспомнил!

– Что вспомнил?

Очевидно, он произносил мысли вслух.

– Кажется, я понял. Том, ты следишь за поп-культурой?

– Господи, это еще что такое?

– Ну, читаешь газеты, журналы? Рекламные объявления? Я хочу знать, сигареты «Тейритон» еще изготавливают?

– Откуда мне знать? Не курю и не курил никогда.

– «Я лучше подерусь, чем откажусь», – объявил Лон Селлитто.

– Что?

– В шестидесятых была такая реклама. Мужики с синяком под глазом.

– Не припоминаю.

– Мой отец курил эту марку.

– А сейчас их делают, я спрашиваю?

– Не знаю. Не видать их что-то.

– Вот именно. И вторая марка табака в вещдоках тоже старая. Значит, независимо от того, курит он или нет, логично предположить, что у него есть хобби – коллекционирование сигарет.

– Сигарет? Кому нужно такое хобби?

– Ну, не только сигарет. Искусственный заменитель сахара, снятый с производства. Возможно, бутылки, банки. А еще нафталин, спички, кукольные волосы. Добавьте сюда же плесень Stachybotrys Chartarum, пыль от Всемирного торгового центра. Вряд ли «5-22» обитает в центре Нью-Йорка. Думаю, он просто годами не занимался уборкой у себя в хлеву. – Угрюмая усмешка. – А совсем недавно мы узнали про другую его коллекцию. Информация! «5-22» одержим собирательством. Таких еще называют барахольщиками.

– Как?

– Он собирает всякое барахло. И никогда ничего не выбрасывает. Вот почему среди вещдоков куча старья.

– Да, кажется, я слышал что-то похожее, – заметил Селлитто. – Это как болезнь. Резко цепляет.

Райму однажды довелось обследовать жилище одного такого патологического барахольщика. Он погиб под рухнувшим на него штабелем из книг – то есть не сразу, а через два дня в реанимации от несовместимых с жизнью повреждений внутренних органов. Райм, рассказывая присутствующим об этом случае, назвал причину смерти «нелепой». Он не изучал глубоко все аспекты этого болезненного отклонения в поведении человека, но знал, что в нью-йоркском управлении полиции создана специальная группа из оперативных и медицинских работников, призванная оказывать терапевтическую помощь подобным «коллекционерам» и защищать соседей от опасных проявлений их неадекватного поведения.

– Давайте-ка проконсультируемся с нашим штатным психологом.

– С Терри Добинсом?

– Может, он знает кого-нибудь из спецгруппы по барахольщикам. Пусть проверит этот контингент. И скажите ему, чтобы сюда подъехал.

– Сейчас? – переспросил Купер, – Уже начало одиннадцатого.

Райм даже не стал произносить вслух очевидное: раз мы бодрствуем, почему кто-то должен спать? Его красноречивый взгляд сказал это за него.

Глава тридцать вторая

У Линкольна Райма открылось второе дыхание.

Том опять приготовил закуски, и хотя Райм обычно был довольно равнодушен к еде, сегодня получил большое удовольствие от клубных сандвичей с куриным мясом и хлебом домашней выпечки.

– По рецепту Джеймса Бирда, – гордо объявил помощник, однако эту ссылку на заслуженного кулинара и автора поваренных книг Райм пропустил мимо ушей.

Селлитто разом умял целый сандвич и прихватил с собой еще один, отправляясь домой.

– Даже вкуснее, чем с тунцом, – вынес он вердикт. Мел Купер попросил у Тома рецепт для своей Греты.

Сакс сидела за компьютером и рассылала электронные письма. Райм собрался было спросить, чем она занимается, но его остановил звонок в дверь.

Через мгновение в сопровождении Тома в лабораторию вошел Терри Добинс, специалист нью-йоркского управления полиции в области теории и практики человеческого поведения. Райм знал его не первый год – тот немного облысел и раздался в талии со времени их знакомства после несчастного случая, сделавшего криминалиста инвалидом. Добинс тогда часами сидел подле него, помогая преодолеть психологический шок. Но взгляд добрых и понимающих глаз остался прежним, и улыбка все та же – дружеская, умиротворяющая. Райм не придавал особого значения описанию личности преступника в ходе разоблачения оного, ставя криминалистику превыше всего. Однако он признавал, что Добинс время от времени снабжал его неожиданными и очень полезными характеристиками фигурантов дела, расследованием которого занимался криминалист.

Полицейский психолог поздоровался с присутствующими, принял от Тома чашку кофе и отказался от еды. Потом расположился на стуле рядом с инвалидным креслом Райма.

– Интересное предположение насчет собирательства. Думаю, ты прав. Во-первых, чтобы ты знал, я связался с парнями из спецгруппы, и они проверили всех известных им барахольщиков в городе. Их не так уж много, и, вероятнее всего, ни один не является вашим подозреваемым. Я сразу отсеял женщин, поскольку, ты говорил, было изнасилование. Среди мужчин большинство старики или развалины. Только двое соответствуют функциональной характеристике преступника, один живет на Стэтн-Айленде, второй в Бронксе; оба имеют алиби на время совершения воскресного убийства, подтвержденное социальными работниками и родственниками.

Райма это не удивило – «5-22» слишком умен, чтобы не замести свои следы. Но так как криминалист все-таки надеялся хотя бы на небольшую зацепку, очередной тупик заставил его погрузиться в угрюмое молчание.

Добинс невольно улыбнулся. Давным-давно его занимало это проявление характера Райма. Тому всегда было нелегко выражать гнев или недовольство, если проблема касалась его лично. Зато в профессиональных делах запросто выплескивал эмоции.

– Однако позволь мне высказать ряд соображений по поводу проводимого тобой расследования. Кто такие барахольщики? В действительности они страдают патологической одержимостью на почве психического расстройства – сильной формой невроза навязчивых состояний (ННС). Знаешь, люди, попадая в конфликтную ситуацию, испытывая стресс, принимаются пересчитывать все и вся или, бывает, моют руки, чтобы сбросить напряжение. Эти симптомы, как и собирательство, также являются проявлениями ННС. Вместо того чтобы решать возникшую проблему, легче сосредоточиться на собственном поведении.

Далее, сами по себе барахольщики, как правило, не наносят вреда окружающим. Правда, из-за них может возникнуть угроза для здоровья – в форме инфекций, переносимых животными и насекомыми, отравления плесенью, а также возгорания, – но в основном они хотят только одного – чтобы их оставили в покое. Будь у них возможность, они бы вообще никуда не выходили и не расставались со своими коллекциями.

Но ваш клиент представляет собой явное исключение в данной категории. Редкое сочетание патологической одержимости и самовлюбленной, антисоциальной личности. Если ему что-то приглянулось, это обязательно должно очутиться у него в коллекции, будь то редкие монеты, картина или женщина как объект вожделения. Его болезненная одержимость уже не безобидна. Он не остановится перед убийством ради обретения желанной вещи или чувственного ощущения на память, а также в случае необходимости защиты своей коллекции. Я даже осмелюсь предположить, что, убивая, он испытывает чувство умиротворения. Живые люди выводят его из душевного равновесия. От них только и жди обмана или предательства, а вот бессловесные предметы – газеты, сигарные коробки, леденцы и даже трупы – никогда тебе не солгут и не изменят. Лежат себе в темных закутках и хлеба не просят… Полагаю, вас не интересуют факторы, влияющие на формирование патологии в детстве?