В интересах государства

Теперь, когда Брук стал лучше понимать Еву, он уже не огорчался из-за ее реакции, как было раньше, а учитывал ее настроение. Настороженным взглядом следил он за тем, как она безостановочно вертит в руке бокал. Она даже ни разу не посмотрела в зал, где сидели другие посетители.

– Мой вам совет – выпейте немного, – сказал он, когда официант поставил между ними графин с вином.

– Извините, – ответила она, мотнув головой, словно пытаясь стряхнуть с себя плохое настроение.

– Ничего, все о'кей. Я понимаю.

Брук смотрел, как Ева потягивает вино из бокала. Затем сам отпил половину.

– Надо попросить еще и воды, – предложил он. – А то одним вином жажду не утолишь.

Мало-помалу, к его облегчению, они стали обмениваться впечатлениями по поводу посетителей, сидевших за ближайшими столиками. Ева заметила, что девушка за соседним столиком то и дело поглядывает на Брука, и не без иронии улыбнулась про себя.

– Хотите, угадаю, о чем вы думаете? – спросил Брук и рассмеялся, видя, что она хочет уклониться от ответа. – Неужели у вас такие дурные мысли?

– Не валяйте дурака, – раздраженно отрезала Ева.

– А что такое? Неужели у вас не бывает дурных мыслей?

– Если уж вы вправду хотите знать, то я думала о шраме на лбу Мигеля – как он приобрел его.

– Виноват. – Брук покорно склонил голову. Ева не знала, следует ли чувствовать себя виноватой: она же заставила его поверить явной лжи. – Думаю, это от осколка гранаты. – добавил Брук.

– А… – И она опустила глаза, не зная, что говорить дальше.

Ее выручил приход официанта; они оба слегка отодвинулись от стола, чтобы дать ему возможность расставить тарелки. Ева начала размышлять над переменой, происшедшей в отношении к ней Брука, – теперь он даже позволяет себе подшучивать над ней. Похоже, что он освоился со своей ролью, несмотря на ее вспышки. Интересно, а как он ведет себя с другими женщинами?

– Очень вкусно! – Брук указал вилкой на ее салат из помидоров. Ева начала есть и не смогла с ним не согласиться. Помидоры были желтые, какие выращивают в Средиземноморье; вулканическая почва придает им особый вкус. Она ела с аппетитом – удивительно, до чего же она проголодалась. Брук наблюдал за ней с явным одобрением. Ему не нравилось, если девушка чересчур ограничивает себя в еде, заботясь о талии, хотя он ловил себя на мысли, что худенькие ему более симпатичны.

– О чем вы думаете? – в свою очередь спросила Ева, заметив, что он не спускает с нее глаз.

– А что мне дадут, если я признаюсь?

– Ничего.

– Ну и ну, – сказал Брук, потянувшись за бокалом. – Если вы так уверены, что мои мысли ничего не стоят…

– Не в этом дело. – Ева улыбнулась. – Просто мыслями не следует торговать.

– О! – простонал он. – Можно мне отойти от политики и вернуться к салату?

– Бедняжка, – заметила Ева с притворным состраданием. – Я вас очень журю?.. Нет, не возражайте. Я знаю, что вы скажете.

– Что же именно? – лукаво осведомился он.

– «Ничего. Не умру…» – передразнивая его, сказала Ева.

– Возможно, – вынужден был признать Брук. – Впрочем, не понимаю, почему вас это так радует.

– А вам иногда не хочется свернуть мне шею?

– Ну, таких кровожадных помыслов у меня нет, – отвечал он, и улыбка медленно расползлась по его лицу. – Просто отшлепал бы как следует.

– И тогда прости-прощай наше чудесное партнерство.

– Это что, угроза или обещание? – осведомился он.

– Во всяком случае, я не намерена подсказывать вам, как от меня избавиться, – это уж ваша проблема.

Он поднял глаза и посмотрел на нее.

– В число моих проблем вы не входите.

Ее смутило не столько содержание этих слов, сколько их тон: они прозвучали чуть ли не как признание в любви. Это в его стиле, подумала Ева: выражать свои чувства как бы между прочим. Но едва ли она могла винить его за это. После ее попыток отвадить его, конечно же, он может вести себя только так.

– У меня прямо камень с души свалился. – Ева нервно рассмеялась. – Теперь я поняла, что я для вас не бесполезный балласт, мешающий вам выполнять задание.

Он покачал головой.

– А я-то думал, что это я мешаю, ставя точки над всеми «t».

– Вы хотите сказать над «i»?

На какую-то долю секунды Брук был озадачен, затем, поняв, что перепутал буквы алфавита, улыбнулся ей.

– Но вы же меня поняли?

– Да, – сказала Ева.

И оба отвели друг от друга глаза.

Прежняя скованность вернулась к ней, когда они медленно направились к гостинице. Ночь была теплой и ясной; после тщетной попытки заинтересовать свою спутницу звездами Брук тоже замолчал. Он старался идти с ней в ногу, чтобы шаги звучали в унисон, и эта нарочитость угнетала ее. Словно бой барабана перед казнью, подумала она, и тут же разозлилась на себя за такое мелодраматичное сравнение. Боялась ли она за себя или за других – Ева и сама этого не знала.

– Хозяйка не очень-то обрадовалась, что мы заказали разговор по телефону на такой поздний час, – заметила она, чтобы хоть как-то нарушить молчание. Втайне она надеялась, что Брук, быть может, возьмет ее под руку после всего, что он ей говорил.

– Эти сумасшедшие англичане, – немного подумав, прежде чем выбрать нужный тон для ответа, сказал он. – День-деньской жарятся на солнце, а по ночам звонят.

– Как бы нам это лучше сделать?

– Вы поговорите, а я тем временем буду в номере ловить последние известия.

Ева согласилась. Для этой цели он и взял с собой транзистор.

Остановившись у конторки, они посмотрели друг на друга. Брук взглянул на часы, висевшие над доской с ключами, и заметил, что надо позвать хозяйку. Ева кивнула и нехотя направилась в заднюю комнату, где хозяйка сидела перед телевизором. Она что-то буркнула, когда Ева напомнила ей о заказе. Выражение лица у нее было такое, точно ее, по меньшей мере, вытащили посреди ночи из постели. Встав за конторку, она передвинула вазу с пластмассовыми тюльпанами.

– Soixante francs les trois minutes[33], – сказала она, угрожающе глядя на Еву и как бы предупреждая малейшую попытку вступить в спор из-за цены. Ева была взбешена, но ей ничего не оставалось, как согласиться; она написала на отрывном листке рекламного блокнота фирмы, торгующей аперитивами, номер телефона, и хозяйка стала искать код. Ева с растущим нетерпением наблюдала, как, медленно проверяя каждую цифру, хозяйка набирала номер. И представляла себе Нила, который, ссутулясь, ждет в телефонной будке, нажав на рычаг пальцем и делая вид, будто разговаривает.

Как только хозяйка кончила набирать, Ева выхватила у нее трубку. Нил должен ответить после пятого гудка. Она поглядела на часы, чтобы убедиться, что звонит точно в срок, и начала считать гудки. «Если что, на шестой раз вешай», – сказал ей Нил, но Ева, чувствуя, как в ней нарастает отчаяние, продолжала ждать.

– Мне нужно снова набрать номер, – обратилась она к хозяйке. – Это очень срочно: только что должны были прооперировать отца.

Хозяйка в ответ пожала плечами и с видом крайнего недовольства снова набрала номер. И снова телефон молчал.

– Je ne comprends pas[34], – для отвода глаз сказала Ева хозяйке, и та, явно взбешенная потерей прибыли, бормоча что-то себе под нос, прошаркала обратно к телевизору.

Поднимаясь по лестнице, Ева пыталась сообразить, что же могло там произойти, но голова была как ватная; внезапно она вспомнила про последние известия и бросилась в номер. Брук сидел на краю кровати: на стуле перед ним стоял выключенный транзистор.

– Вы что, не слушали?

Он кивнул.

– Плохи дела…

– А именно? – спросила она, холодея от тревожного предчувствия.

– Они убили не того…

– Не может быть!

– Говорите потише, – попросил ее Брук деликатно, но твердо. Она присела возле него на кровать. Он обхватил ее за плечи, но к себе не привлек.