Двойной капкан

— А если он успеет нажать кнопку?

— Не успеет, — хмуро заверил Артист.

— А если? — повторил Муха.

— Олег прав, — сказал Док. — Риск слишком большой.

— Ну так предлагайте что-нибудь, вашу мать! — огрызнулся Артист. ^ — Не можем же мы сидеть сложа руки!

Но именно так, сложа руки, мы и сидели. Никогда в жизни я не ощущал такого груза ответственности. Мне часто приходилось принимать тяжелые решения. И в Чечне, и позже. Но тогда мы рисковали своей жизнью. Сейчас от моего решения зависела жизнь десятков тысяч людей.

Над сопками откуда-то с юга пролетел тяжелый военно-транспортный вертолет, приземлился за зданием телецентра. Минут через пять взлетел и ушел в сторону Мурманска.

Я взглянул на свою «Сейку».

4.55.

ППР, как говорят летчики. Полоса принятия решения. А решение было только одно.

То, что предложил Артист.

— Какой у тебя ствол? — спросил я. Артист вытащил из-за пояса «тэтэшник», изъятый им у кого-то из ВОХРы.

— Не годится. Возьми мой. — Я протянул ему ПСМ. — А этот давай сюда. Сними куртку, набрось на плечи. «Ночку» тоже сними, сунь в карман. Ствол — назад, за пояс. Войдешь один. Скучно тебе. И жрать охота. И спать. И вообще. Постараешься оказаться за спиной Генриха. И поближе к нему. Муха и Док. Оба — в разные концы коридора. Мы с Боцманом — в приемной. Ровно через тридцать секунд после того, как Артист войдет в кабинет, одновременно выпустите по полному рожку — в стены, в потолок, в стекла. Операция отвлечения. Генрих обязательно оглянется. Артист, у тебя будет всего четверть секунды. Не больше. Рефлекторный поворот головы. И все. Должен успеть. И сразу подхватывай взрывной блок, Рузаева и Азиза мы с Боцманом возьмем на себя. Боцман, стрелять только по ногам. Иначе можем зацепить корреспондентов. Вот вроде бы и все. Задача ясна?

— Может, лучше в кабинет зайти не Артисту, а мне? — предложил Муха. — У меня вид более безобидный.

— А зевнуть ты сумеешь? — поинтересовался Артист.

— Как? — спросил Муха. И Артист показал как.

— Нет, так не сумею, — признался Муха.

— То-то! — сказал Артист.

— Смотрите, смотрите! — закричал Боцман, показывая на телецентр. — Мигает! Точно — мигает!

И тут же по железной лесенке с верхней площадки скатился главный инженер станции Юрий Борисович:

— Сигнал принят! Ждут сообщения! Быстрей, ребята, быстрей!

Мы кинулись вверх к распределительному щиту.

— Порядок, — сказал мне Володя. — Диктуй. Только медленно, оператор там не ахти.

Не успел Володя отмигать текст моего сообщения полковнику Голубкову, как Юрий Борисович схватил меня за плечо:

— Это правда?! Станция действительно заминирована? И взрыватели настоящие?

— Нет, конечно, — ответил я. — Это учебно-штабная игра по линии Министерства чрезвычайных ситуаций.

— Я вам не верю!

— Возьмите себя в руки! — приказал я. — Идите к операторам. Скажите, что все скоро кончится. И никакой паники, ясно?

— Ясно.

— Добавь, — сказал я Володе, когда главный инженер ушел. — "Наши действия.

Вопрос".

Красный фонарь на ретрансляторе несколько раз мигнул.

Володя перевел:

— «Ждите».

— Чего, твою мать, ждать?! — взорвался Артист. — Охренели они там, что ли?

— Отставить! — перебил я. — Приказано ждать — будем ждать.

Ждать, к счастью, пришлось недолго. Лампочка на ретрансляторе замигала.

— «Голубков — Пастуху, — начал читать Володя. — Приказ Москвы… Гости должны… беспрепятственно… покинуть станцию…»

— Беспрепятственно покинуть станцию?! — переспросил Артист. — Они ее, суки, покинут. Прямым ходом. Сразу к вратам святого Петра!

Лампочка на телецентре продолжала мигать.

— «Повторяю… приказ Москвы… Ситуация контролируется…» — Володя оглянулся на меня:

— Спрашивают: «Как поняли?»

— Сигналь: «Приказ Москвы понял… Не верю, что ситуация под контролем… Прошу подтвердить…» Добавь: «Словом русского офицера».

Телецентр молчал целую вечность. Минуты три. Потом лампочка вновь замигала.

— «Подтвердить не могу», — прочитал Володя.

— Пиши: «Прошу разрешить действовать по обстановке».

Снова пауза. И наконец ответ:

— «Разрешаю… И храни вас… Господь… ребята…»

— А вот это другое дело! — сказал Артист. Я приказал Володе оставаться на месте — на случай, если поступит новая информация, — и кивнул своим:

— Пошли! Сделаем прикидку и… Мы спустились на нижнюю площадку, и тут меня неожиданно окликнул английский журналист:

— На минутку, Серж! Есть небольшой разговор.

— Позже, мистер Крамер, — ответил я.

— Позже может быть поздно. Ваши друзья позволят мне поговорить с вами тет-а-тет?

— У меня от них нет секретов.

— Что ж, значит, и у меня нет. Я стал невольным свидетелем ваших переговоров с полковником Голубковым. Вы нашли очень остроумный способ связи. Единственный его недостаток — открытый эфир. Но в данном случае это не важно. Из окон директорского кабинета телецентр не виден. Да и вряд ли наши гости владеют азбукой Морзе.

— А вы владеете?

— Мне приходилось работать на телеграфном ключе. Давно, правда, когда еще не было современных средств связи. А это умение не забывается. Я не спрашиваю, каковы ваши планы. Но намерен внести в них серьезные коррективы. Только сначала, Серж, давайте еще раз свяжемся с Константином Дмитриевичем.

— Вы его знаете? — спросил Муха.

— Да. И он меня тоже знает.

Мы поднялись к распределительному щиту. Володя сидел возле него, поеживаясь от утреннего морозца.

— Вызови телецентр, — сказал я ему. Лампочка на ретрансляторе замигала.

— Готовы, — сообщил мне Володя. — Диктуй.

— Разрешите мне? — вмешался Крамер. — Передавайте: «Доктор — Туристу… Весна в Каире… Как поняли?..»

— «Понял вас. Доктор… Вас понял. Прием», — прочитал Володя.

— «Подтвердите мои полномочия Пастуху…» — продиктовал Крамер.

— «Подтверждаю, — ответили с телецентра. — Полностью подтверждаю… Пастух… этот человек… координатор. Его приказы… подлежат немедленному исполнению… Всеми. Как понял?..»

— Передай: «Все понял», — сказал я Володе, хотя, если честно, ничего не понял.