Бегущий в Лабиринте

А вот у Чака охота не пропала.

— Почему бы тебе не спросить его напрямик, что он к тебе имеет? — спросил он, стараясь придать своему голосу бравады.

Томасу хотелось бы думать, что он не робкого десятка, и, тем не менее, мысль о прямом столкновении с Гэлли показалась ему идеей хуже некуда.

— Ну, во-первых, у него здесь союзников куда больше, чем у меня. Не тот человек, с которым можно было бы погрызться на равных.

— Да, но он гораздо тупее тебя. К тому же, ты, держу пари, шустрее. Ты бы мог взять его и всех его приятелей одной левой.

Паренёк, стоявший прямо перед ними, с недовольным видом оглянулся через плечо.

«Не иначе как дружок Гэлли», — подумал Томас а вслух шикнул на Чака: — Заткнись, а?

За спиной у них послышался стук закрывшейся двери. Томас, оглянувшись, увидел спешащих к ним от Берлоги Алби и Ньюта. Выглядели оба крайне измотанными.

При виде их мысли Томаса вернулись к Бену, к тому, как он страшно ворочался и содрогался на кровати там, на верхнем этаже Берлоги.

— Чак, дружище, расскажи, что это за штука такая — Превращение? Что эти парни делали там, с беднягой Беном?

Чак только плечами пожал.

— Да я толком не знаю. Говорят, гриверы делают с тобой что-то такое... ну, твоё тело после этого как будто выворачивает наизнанку. А когда всё позади, ты... становишься другим.

Наконец-то Томасу удалось получить более-менее полный ответ.

— Другим? Что значит «другим»? А гриверы тут причём? Гэлли говорил что-то такое... «гривер ужалил»... Это оно?

— Тсс! — Чак приложил палец к губам.

Томас чуть не взвыл от досады, но сдержался. Он решил, что обязательно припрёт Чака к стенке, но только попозже.

Алби и Ньют подбежали к толпе, протолкались в первые ряды и остановились прямо над дверьми Ящика. В наступившей тишине явственно стал слышен лязг и скрежет поднимающегося лифта, напомнив Томасу его собственное малоприятное путешествие всего лишь сутки назад. Его охватила горечь, при воспоминании о тех кошмарных минутах: как он очнулся в темноте с единственным воспоминанием — о своём имени. Ему было жаль того, кто сейчас переживал то же самое, кто бы ни был этот их новый товарищ по несчастью.

Приглушённое «бумм!» возвестило о прибытии кабины.

Томас с интересом следил, как Ньют и Алби заняли позиции по разные стороны шахтных дверей. В металлическом квадрате под ними появилась трещина — как раз посередине. С обеих сторон трещины к потолку Ящика были прикреплены простые крюкообразные ручки, взявшись за которые, ребята рывком раскрыли створки. Скрежет, лязг металла — и в воздух взвилось облачко пыли от отброшенных дверьми камешков.

Приютели затаили дыхание. Ньют перегнулся через край дверной створки, чтобы получше разглядеть внутренность Ящика. В наступившей тишине отчётливо прозвучало отдалённое блеяние козы на ферме. Томас подался так далеко вперёд, как только мог — так ему не терпелось взглянуть на новоприбывшего.

Но Ньют внезапно отпрянул и выпрямился. На его лице появилась гримаса недоумения.

— Что за чё... — обронил он, скользя блуждающим взглядом по окружающим его лицам.

В это время Алби тоже успел взглянуть на новенького, и его реакция была под стать Ньютовой.

— Ничего себе, вот это да... — бормотал он словно в трансе.

В воздухе раздался целый хор голосов: каждый работал локтями, стремясь проложить себе дорогу к узкому отверстию подъёмника. «Да что они там увидели? — озадаченно думал Томас. — Что там такого необыкновенного?» Он почувствовал укол неясного страха, подобный тому, что испытал сегодня утром — у окна, в которое увидел гривера.

— Эй, стойте! — заорал Алби, перекрывая общий гам. — Да заткнитесь же!

Алби выпрямился во весь рост.

— Двое новеньких за два дня, — почти шёпотом сказал он. — Да ещё и вот это вот. Два года всё как по писаному, никаких изменений, а тут на тебе. — Потом, непонятно почему, он уставился Томасу прямо в глаза. — Чайник, что здесь происходит?

В замешательстве глядя на Алби, Томас почувствовал, что краснеет, а в животе образовывается противный комок.

— Откуда я знаю?!

— Какого чёрта ты нам прямо не скажешь, что там за хрень, Алби? — выкрикнул Гэлли. Толпа загалдела и качнулась вперёд.

— Эй вы, шенки, заткнитесь! — рявкнул Алби. — Скажи им, Ньют.

Ньют ещё раз заглянул в Ящик, затем обернулся к остальным мальчишкам и мрачно сказал:

— Это девчонка.

Сообщение вызвало целую бурю откликов, Томасу удавалось разобрать лишь отдельные выкрики:

— Девчонка?

— О, круто!

— А как она на вид — ничего?

— Сколько ей лет?

Недоумение охватило Томаса с ещё большей силой. Девчонка? Вообще-то он до сих пор даже не обратил внимания на то, что в Приюте были одни мальчики и ни одной девочки. Собственно, не было времени об этом раздумывать. «Кто она? И почему?..»

Ньют шикнул на них.

— Это ещё не все долбаные новости, — заявил он, указывая вниз, в кабину лифта. — Я думаю, она мертва.

Двое мальчишек схватили несколько верёвок, свитых из плюща, и спустили Алби и Ньюта в Ящик за телом мёртвой девочки. Большинство приютелей были слегка сбиты с толку: они притихли, многие с непроницаемым выражением на лицах слонялись вокруг, пиная камешки и вовсю делая вид, что им нет дела до новоприбывшей. На самом деле, как полагал Томас, им так же не терпелось взглянуть на неё, как и ему самому.

Одним из мальчишек, держащих верёвки, чтобы вытащить Алби, Ньюта и девочку, был Гэлли. Томас внимательно наблюдал за ним: глаза парня подёрнулись какой-то тёмной поволокой, и в них появилось выражение странной, почти болезненной зачарованности происходящим. При виде этого Томас почувствовал, что опасается Гэлли ещё больше, чем прежде.

Из глубины подъёмника послышался голос Алби, возвещающий, что всё готово, и Гэлли с парой других парней, покряхтывая, принялись тянуть верёвки. Через несколько секунд безжизненное тело девочки извлекли из кабины и уложили на каменный пол Приюта. Все немедленно кинулись вперёд, плотно обступив новенькую. В воздухе сгустилась напряжённость. Но Томас остался, где стоял. Воцарившаяся тишина вгоняла его в дрожь, словно они только что вскрыли свежую могилу.

Несмотря на то, что его, как и других, мучило любопытство, он не сделал попытки пробить себе дорогу к объекту всеобщего внимания — ребята слишком тесно сгрудились вокруг новоприбывшей. Но прежде чем его оттеснили, он успел бросить на неё взгляд. Она была худощава, но не миниатюрна, насколько он мог судить — где-то пяти с половиной футов роста [5], лет пятнадцати-шестнадцати. Волосы у неё были чёрными, как вороново крыло. Но особенно поразила его её бледная, жемчужно-белая кожа.

Ньют и Алби выбрались из Ящика и проложили себе дорогу к недвижно лежащей на земле девушке. Толпа за ними сомкнулась, закрывая происходящее от взора Томаса. Но уже через несколько секунд все расступились, и Томас узрел наставленный прямо на него указательный палец Ньюта.

— Эй, Чайник, вали-ка сюда! — потребовал он, не заботясь об учтивостях и прочих излишествах этикета.

Сердце Томаса ушло в пятки, а ладони вспотели. Чего они от него хотят? Да, дела чем дальше, тем хуже. Он нехотя двинулся вперёд, пытаясь придать себе невинный вид. При этом он старался не выглядеть так, будто на самом деле в чём-то виноват, однако изображает невинного. «А ну-ка успокойся! — мысленно прикрикнул он на себя. — Ты не сделал ничего плохого!» И всё же у него почему-то было чувство, что, сам того не зная, где-то он наломал дров.

Пока он шёл сквозь толпу, ребята сверлили его взглядами, словно вся эта заваруха — и Лабиринт, и Приют, и гриверы — была делом его рук. Томас избегал отвечать на их взгляды, боясь, что они увидят в его глазах выражение вины.

Он приблизился к Ньюту и Алби, которые склонились над лежащей девушкой. Томас, опасаясь встретиться с ними взглядом, сосредоточился на новоприбывшей. Несмотря на свою мертвенную бледность, она была по-настоящему красива. Больше, чем красива. Прекрасна. Шелковистые волосы, гладкая кожа, безукоризненного рисунка губы, длинные ноги... Ему стало не по себе, что он так думает о мёртвой девушке, но отвести от неё взора не мог. «Вся эта красота ненадолго, — подумал он, и его сердце ёкнуло. — Скоро тело начнёт разлагаться». И сам поразился болезненной отвратительности своей мысли.