Успеть, чтобы выжить

— Готовы.

— Они с тобой?

— Да.

— Ну и хорошо. Давай жми ко мне.

Шеф отключился.

Алексей развернул машину, вернулся на Кольцевую и погнал в сторону Ленинградского шоссе.

На пятидесятом километре он обнаружил стоящие на обочине машины и сразу узнал их. Все машины были свои — «мерседес» самого Крымова и джип-"чероки"

Айсманна. Что могло случиться?

Алексей не очень любил Айсманна, этого долговязого белобрысого типа, шумного и наглого, который контролировал прохождение крымовских трейлеров через Ивангород в Эстонию. Но проблем с ним вроде бы до сих пор не возникало… Хотя… несколько дней назад он и его ребята повезли куда-то жену и дочь Пастуха — так, может быть, именно здесь возникли проблемы?

Алексей остановил свой "фольксвагена рядом с остальными машинами, закрыл его и подошел к «мерсу» шефа. Но неожиданно открылась задняя дверца джипа, показалась голова Крымова, и шеф пригласил Алексея в свой «мере».

— Что случилось, Андрей Сергеевич? — спросил телохранитель, усаживаясь рядом с Крымовым на заднем сиденье джипа.

Впереди сидели Айсманн и один его человек. Вообще-то Айсманн работал с двумя, но второго, которого он называл Гаваной, сейчас в джипе не было.

— Как тебе сказать, — задумчиво произнес Крымов, — оказывается, в людях ошибиться может каждый. Даже я. Это открытие, Алексей, меня неприятно удивило.

Видишь ли, я всегда считал себя безошибочным психологом.

Тон его был спокойным и даже равнодушным, как будто он размышлял о звездах на ночном подмосковном небе. Именно этот тон разговора напрочь выводил из равновесия тех, кто Крымова хорошо знал. Потому что это означало, что полковник принимает совершенно новое решение, экспромт, родившийся сию минуту и, как правило, абсолютно непредсказуемый. И чаще всего эти экспромты появлялись, когда Крымова что-то категорически не устраивало.

— Что за ошибка, Андрей Сергеевич? — спросил Алексей и перевел свой сосредоточенный взгляд на белобрысого Айсманна.

— Да ладно, — возмутился Айсманн, — мы все сделали как надо!

Но голос его предательски дрожал.

— Контейнер? — спросил Алексей.

— Нет, — усмехнулся Крымов, — они действительно все сделали так, как надо… Контейнер проводили?

— Ну я ж говорю, — подхватил Айсманн, — без остановок до Ивангорода и… — Контейнер они проводили и передали майору Глоттеру. Об очередном транспорте с товаром на таможне договорились, сообщили нашему инспектору дату и номер машины… Сообщили?

— Да мы все сделали, и я не понимаю… — Дату и номер они сообщили… и только после всего этого, спустя почти двое суток после выезда из Москвы, они обнаружили за собой слежку! Можешь себе представить, Алексей?

— Так вас что, накрыли?! — метнулся к Айсманну Алексей, но тот отпрянул.

— Никто нас не накрывал! — резко ответил он. — Да и вообще, какая там на хрен слежка! Я же рассказывал, забрался какой-то мудак к нам в номер, ну мы его и шуганули оттуда сразу… Андрей Сергеевич, почему у вас такие подозрения?

— Моя профессия, дорогой мой, — назидательно произнес Крымов, — предполагает сплошные подозрения и требует рассеивать эти подозрения или превращать их в уверенность и принимать меры. Немедленно. Иначе не выжить… — Да ладно, — снова беспечно буркнул Айсманн.

Крымов с интересом посмотрел на этого человека.

— Ладно так ладно, — согласился вдруг полковник. — Как скажешь. Только расскажи мне сначала, почему у тебя рожа разбита, а у Гаваны сломана рука?

— Да крепкий, сволочь, попался!

— Вот видишь, Алексей, наши лихие парни не смогли справиться втроем с одним человеком. Неужели я набрал такую бездарную команду?

— Да почему не смогли справиться! Мы… — И даже более того. Этот неизвестный человек смог один запросто справиться с тремя нашими лихими парнями, да еще и заставить, их говорить… О чем он вас спрашивал, Айсманн?

Белобрысый смертельно побледнел. Видимо, это для него было неожиданностью.

— Но… — Я не довез твоего друга Гавану до больницы, — пояснил Андрей Сергеевич все тем же спокойным тоном, — у нас с ним состоялся серьезный разговор. Он мне все рассказал, а потом согласился с тем, что заслуживает самого сурового наказания.

— Я… я тут ни при чем!

— Так о чем он вас расспрашивал? Трясущийся от страха белобрысый Айсманн был вовсе не похож на того самоуверенного хлыща, каким всегда казался. Он даже не сразу смог ответить. Просто потому, что никак не мог сообразить в охватившей его панике, что должен говорить.

Алексей смотрел на него и думал о том, что Крымов меньше всего похож на садиста, получающего удовольствие от издевательства над своими жертвами. Скорее всего, этот белобрысый человек давно уже не интересовал Крымова, и думал Крымов, скорее всего, давно уже о другом. Просто он должен был доиграть до конца.

Бесконечная игра, просчитанная на несколько шагов вперед, — вот смысл существования полковника Крымова. Эх, подумал Алексей, ухватить бы хоть раз цель этой игры! Но это ему пока не удавалось. А вот ощутить эту дьявольскую игру на себе, оказаться во власти липкого приступа страха — это Алексею уже довелось.

Правда, не до такой степени, как Айсманну.

А было это чуть больше месяца назад, когда на него неожиданно насели архаровцы из ФСБ. Тогда его скрутили и два дня продержали под замком, заставляя дать согласие работать на них. Надо было постоянно и подробно стучать о делах Крымова. На второй день Алексей сделал вид, что сломался и что согласен. А когда его отпустили, то первым делом пришел к Андрею Сергеевичу и обо всем ему подробно рассказал. Страха еще не было. Алексей был уверен, что поступает правильно — возможность гнать дезинформацию важнее, чем героическое сопротивление. Он знал, что Крымов согласится с этим. И Крымов согласился и не упрекал его, а вел себя как человек, искренне радующийся такой преданности, спасшей ему жизнь. Нет, страх пришел позже, когда выяснилось, что всю эту историю с самого начала придумал Крымов: ему понадобился убедительный канал дезинформации для ФСБ, и с помощью своих старых связей в контрразведке он подкинул органам кандидатуру Алексея. И вся его радость от неожиданной преданности Алексея была игрой. Кстати, Крымов сам и рассказал ему об этом, чуть позже. Вот тогда и натерпелся Алексей запоздалого страха. И не столько оттого, что мог запросто распрощаться с жизнью, если бы не выдержал испытание, сколько от неожиданной мысли, что Крымов все знал заранее. И то, что Алексей на этот раз выдержит, тоже знал. Стало быть, знает он заранее и когда Алексей не выдержит… Секундой пролетело в мозгу Алексея это воспоминание, пролетело, пока Айсманн собирался с мыслями.

— Да он об этом, ну, о контейнере с девчонками, только и спрашивал! Кто, мол, увез да куда увез. Ну, я и сказал ему, что не знаю. Какая разница? Я ведь и на самом деле не знал, кто и куда их везет! — затараторил белобрысый. — Ну, он и ушел… — Про девчонок, говоришь, только и сказал?

— Ну да! А больше ни о чем.

— А ты не поинтересовался у этого человека, откуда он знает про девчонок в контейнере?

— Откуда… ну… Но не от меня же! Когда он мне ко лбу пушку приставил и начал задавать вопросы, он и так уже все знал.

Крымов с отвращением поморщился.

— Жаль, что он не прострелил тебе этот самый лоб… Зачем ему понадобилось задавать вопросы, если он и так все знал? Ты уж лучше, дорогой мой, говори правду, ладно?

— Да правду я! Правду говорю!

— Этот человек, — вставил Алексей, уже сообразивший, к чему клонит Крымов, — просто вел вас от самой Москвы! А вы его прохлопали!

Айсманн ничего не ответил.

— Фотографии привез? — спросил Крымов у Алексея.

— Да.

Телохранитель открыл большой конверт, который все это время держал в руках, вытащил оттуда пачку свеженьких фотографий и передал Крымову. Андрей Сергеевич глянул мельком и передал Айсманну.

— Посмотри, но только очень внимательно, — попросил полковник, — есть ли здесь этот ваш человек?