На дальних мирах (сборник)

Мы двинулись к дому, где живет семья Тима. Дверь открыл мужчина совершенно неопределенного возраста: от тридцати пяти до пятидесяти пяти. Раньше я никогда не видел никого из них так близко. У него было плоское лицо, необычайно широко посаженные глаза и блестящая, словно вощеная, кожа. В дом он нас не пригласил. За его спиной я разглядел часть комнаты: там кто-то парил под потолком и вообще все выглядело очень странно. Так и оставаясь на пороге, испытывая неловкость, мы мялись и мямлили, пока наконец не высказали то, зачем пришли. Наше предложение его не особенно заинтересовало. Когда люди не хотят с кем-то встречаться, это всегда видно. Весьма сдержанно он сказал, что они сейчас заняты, ждут гостей и не могут к нам заглянуть. Как-нибудь в другой раз.

Готов спорить, мы их не увидим. Но не хотят — не надо. Сами себя отделяют, резервацию себе устраивают.

Ну и ладно. Мне от них ничего не нужно. В любом случае через две недели они уезжают.

Как быстро бегут месяцы! Сегодня пронеслась первая неуверенная метель, но зима по-настоящему еще не наступила. Надо полагать, скоро на побережье снова появятся наши странные соседи.

В пятницу прибыли три семьи, еще три заехали сегодня. Синди у них уже побывала. Говорит, в этом году семья Тима привезла собаку-мутанта — ни больше ни меньше. Что-то вроде пуделя, только с чешуйчатой кожей и яркими красными глазами, похожими на мраморные шарики. Мне стало как-то не по себе. Я не знал, что бывают еще и собаки-мутанты.

Я надеялся, Тима заберут в армию или еще что. Так нет же. К Рождеству приедет на две недели. Эллен уже считает дни.

Видел сегодня на берегу собаку-мутанта. На мой взгляд, это вообще не собака, а какая-то гигантская ящерица. Но она лает. Честное слово, лает. И виляет хвостом. Я видел, как Синди ее тискала. Она играет с малышами-мутантами, словно это обычные дети. Она их принимает, и они ее тоже. Видимо, это нормально и естественно. Видимо, правы они, а не я. Но что я могу с собой поделать? Я не склонен к предрассудкам, но есть вещи, к которым привыкаешь сызмальства.

Сегодня Эллен гуляла с Тимом и вернулась уже за полночь.

Вечером Тим приходил к нам на ужин. Должен признать, он неплохой парень. Но какой-то странный. Эллен уговорила его показать нам левитацию. Он немного нахмурился и взмыл под потолок. Феномен. Балаганное чудо. А моя дочь в него влюблена.

Завтра у него заканчиваются зимние каникулы. И слава богу.

Еще одна зима близится к концу. На этой неделе мутанты уезжают. В субботу у них была целая толпа гостей — тоже мутантов, но другого вида. Высокие, тощие, будто ходячие скелеты, очень бледные и сосредоточенные. Эти не разговаривают вслух. Синди говорит, что они общаются мысленно. Телепаты. Так они совершенно безвредные, но меня все это немного пугает. Мне представляются десятки странных видов людей, существующих среди нас, рядом с нами, бездна мутантов самого необычного вида, которые плодятся и размножаются. Теперь, когда они живут открыто, когда мы узнали, как много их на самом деле, я часто задумываюсь, какие еще сюрпризы уготованы нам, так называемым обычным людям? Не окажемся ли мы в меньшинстве через несколько поколений? Не станут ли те из нас, кто лишен этих сверхъестественных способностей, гражданами низшего сорта?

Это меня беспокоит.

Лето. Осень. Зима. Вот они снова прибывают. Может быть, в этом году мы наладим с ними более дружеские отношения.

В прошлом году они сняли семь домов. В этом — девять. Полагаю, это неплохо, когда вокруг много народу. До того как они стали приезжать, зимой здесь было довольно скучно.

Похоже, вот-вот пойдет снег. Скоро они будут здесь. Получил письмо от Эллен: просит подготовить ее старую комнату. Время бежит. Беспрестанно бежит. Все меняется. Всегда меняется. Снова возвращается зима, и с ней прибывают наши странные друзья. Уже девятый год подряд. Очень скучаю по Эллен.

Вчера приехали Эллен и Тим. Глядите, вон они на берегу. Да, они неплохо смотрятся вместе. А рядом с ними мой внук. Вот тот, в голубом комбинезончике. Видите, как он летает? От земли футах в десяти, честное слово! И развивается быстро. Он еще не умеет ходить, но, скажу вам, левитирует уже — будь здоров!

В ожидании катастрофы

© Перевод И. Полоцка

До катастрофы, которая должна была уничтожить планету, оставалось одиннадцать недель, два дня и три часа, плюс-минус несколько минут, но неожиданно Мориси поймал себя на мысли, что, может, землетрясения вообще не будет. Он даже остановился. Это пришло ему в голову, когда он бродил по берегу Кольца-Океана, километрах в двенадцати от коттеджа, где жил. Он повернулся к своему спутнику, старому факсу Динуву, и спросил с интересом:

— А что, если планета вообще не будет дрожать?

— Но она будет,— спокойно ответил абориген.

— А что, если предсказание ошибочно?

Небольшое существо, покрытое голубой шерстью, гладкой и плотной, факс держался с холодноватым спокойствием — его давно миновали все штормы и метаморфозы той одиссеи, которую на пути воспроизведения рода в течение жизни претерпевают факсы. Стоя на задних конечностях, единственная пара которых у него осталась, он сказал:

— Вам следовало бы накрывать голову, когда в жаркое время находитесь на солнце, друг Мориси. Его сияние может вызвать некоторое смущение души.

— Вы полагаете, Динув, что я схожу с ума?

— Я полагаю, вы очень расстроены.

Мориси едва кивнул. Он отвернулся и посмотрел на запад, словно, прищурив глаза, мог увидеть за кроваво-красной океанской далью льдистые кристальные берега Дальнего Края, скрытого за горизонтом. В полукилометре от берега колыхались блистающие ярко-зеленые пятна — в разгаре было размножение шаров. Высоко над этими расплывающимися пятнами вереница сияющих радужных воздушных созданий кружилась в легкой сарабанде брачного танца. Катастрофа их не затронет. Когда поверхность Медеи вспучится, покроется трещинами и рассыплется в прах, они все так же безмятежно будут парить в вышине, погруженные в свои недоступные миру мечты.

Однако, быть может, вовсе ничего и не произойдет, снова подумал Мориси.

Но он обманывал себя. Всю жизнь он ждал приближения апокалипсиса, который положит конец тысячелетнему обитанию людей на Медее, а сейчас, вето преддверии, ощущал какое-то извращенное удовлетворение, отворачиваясь от правды, которая, он понимал, неизбежна. Землетрясения не будет! Не будет! Жизнь будет продолжаться и продолжаться. Мысли эти вызвали у него острую, колющую боль. Ощущая твердый грунт под ногами, он испытывал странное чувство.

Мориси представил, как он рассылает веселые радостные послания всем тем, кто покинул обреченный мир: «Возвращайтесь, все в порядке, землетрясения не произошло! Возвращайтесь снова на Медею!» И вот он видит, как в небе кружит армада огромных сияющих кораблей, которые ныряют вниз подобно могучим дельфинам; их иглы сверкают в пурпурном небе, и они сотнями спускаются, высаживая исчезнувших обитателей Чонга, и Энрике, и Неллуцидара, и Порт-Медеи, и Мадагоцара. Толпы людей, смех, слезы, объятия старых друзей, встречи — города возрождаются к новой жизни! Мориси вздрогнул. Закрыв глаза, он крепко обхватил руками плечи. Мечты обретали силу галлюцинаций. Закружилась голова, бросило в жар, а задубевшая кожа, покрытая пятнами от ультрафиолетового излучения двух солнц, сделалась влажной.

«Возвращайтесь, возвращайтесь, возвращайтесь! Катастрофа отменяется!»

Он упивался этой картиной, представшей перед внутренним взором, старался сохранить ее подольше, но она стала меркнуть, яркость красок потускнела, и все исчезло.

— Осталось одиннадцать недель,— сказал он факсу.— И затем все, что существует на Медее, погибнет. Отчего вы так спокойны, Динув?