Бомба для братвы

— Хорошо. Записывайте...

— Ну?

— Вы меня не знаете. Но я прошу меня выслушать.

— Зачем мне тебя слушать, если я тебя не знаю?

— Вы меня не знаете, но я знаю о характере перевозимого двумя «КамАЗами» груза, имеющего радиоактивную начинку.

— Кто ты такой?

— Доброжелатель.

— Что ты хочешь?

— Предупредить об опасности. Вас хотят подставить.

— Кто?

— Тот, кто выпустил машины на маршрут. Он распорядился обезвредить «груз». Ваши действия будут только ширмой. Только ширмой, прикрывающей чужие интересы. Вы проиграете. При этом раскладе могут выиграть только они.

— А почему я тебе должен верить?

— Потому что машины выпустили из части! Они выпустили машины, которые были у них в руках! Это лучшее доказательство двойной игры.

— Что ты мне хочешь предложить?

— Немедленно бросить «груз». И бросить машины. Это единственная возможность не подставиться. Если вы этого не сделаете, вы станете стрелочником.

— Это мы еще посмотрим...

— Я очень рекомендую воспользоваться нашим советом...

— Мне не нужны чужие советы. У меня своя голова на плечах имеется.

— И все же представьте, что может произойти, если вы...

— Да пошел ты! Советчик долбаный...

И сразу гудки.

Гудки.

Гудки.

Гудки...

— Он ничего не понял. Или он знает что-то такое, что не знаем мы, — сказал Резидент.

— Понять — понял. Не мог не понять. Не дурак. Но воспользоваться нашим предложением почему-то не захотел. Почему? Почему он отверг единственный, обещающий ему спасение выход из в общем-то безнадежного положения?

— По всей видимости, он не считает его безнадежным.

— Почему? Почему он продолжает путь, который уже лишен смысла? Который никуда не ведет.

— Может, он от отчаяния просто закусил удила?

— Вряд ли. Для человека, не ведающего, что творит, он говорил слишком уверенно. И слишком спокойно. Что позволяет ему сохранять спокойствие в практически матовой ситуации?

— Может, он действует в сговоре с кем-то из верхов? И именно на его сигнал последовала столь быстрая реакция. И машины были освобождены? Тогда все встает на свои места.

— А если предположить худшее?

— Что может быть хуже прямого сговора преступного авторитета с верховной властью!

— Двойное дно.

— В каком смысле?

— В смысле как в фокусах. Зрителям показывают одно, а во втором дне придерживают совсем другое.

— Липовые бомбы?

— Точно! Например, если предположить, что эти бомбы — не главные бомбы... Что это вообще не бомбы, а лишь отвлекающие на себя всеобщее внимание болванки. А сами бомбы...

— А сами бомбы заложены под намеченные для взрыва города. Уже заложены! Заранее заложены! к — Тогда совершенно понятны его уверенность и его маниакальное стремление продолжить движение колонны любой ценой. Эта колонна никуда ничего не везет. Это фальшивая колонна! в Что, если так?

Вторая гипотеза звучала гораздо более фантастично, чем первая. Но несла в себе большую угрозу. И значит, следуя логике, прорабатывать следовало в первую Очередь ее. И верить в первую очередь в нее. Из двух опасностей разведчики всегда выбирают наибольшую. Пусть даже она менее явная. Потому что, когда она подрастет в размерах, спасаться уже будет поздно.

Итак, если предположить, что главный террорист, не веря в возможность беспрепятственного и тайного провоза атомных изделий через страну, заранее или в параллельно отвлекающей колонне доставил их к месту назначения, то, выходит, его шантаж может состояться. В самое ближайшее время. И может иметь самые печальные последствия. Потому что его шантажа не примут! Тот, кто распорядился выпустить машины из воинской части, уверен, что бомбы взорваться не могут! И будет идти на обострение ситуации. И не будет идти на уступки. Потому что идти на уступки владельцу металлоломных болванок глупо. Единственное, что сможет убедить его в серьезности намерений шантажиста, — это взрыв! И, значит, взрыв становится неизбежен. Стопроцентно неизбежен. В отличие от просто шантажа. От шантажа, не имеющего двойного дна!

Доигрались! Что сами себя перехитрили! Мать их!..

— И что теперь будем делать?

А что можно сделать в ситуации, когда с часу на час может рвануть неизвестно где заложенный заряд? Как узнать его местоположение за считанные минуты? Прочесать несколько десятков тысяч километров городских территорий? Вдвоем прочесать. За те же несколько минут прочесать.

И как добраться до заряда, даже если узнать его местоположение, когда он наверняка замаскирован, а может быть, даже зарыт на десяток метров в землю.

И как успеть обезвредить, не потревожив взрыватель, срабатывающий на смещение. Например, на смещение выбираемого экскаваторами грунта?

Как сделать то, что сделать невозможно в принципе?

И что вообще следует предпринимать в таких случаях? В случаях потенциально возможных атомных взрывов.

Объявлять сигнал воздушной тревоги? Проводить массовую эвакуацию населения из городов-миллионников? Спасать людей? Или как минимум готовить к действию силы гражданской обороны и спасателей?

Чтобы свести к минимуму последствия взрыва. Уже произошедшего взрыва...

Куратор набрал хорошо известный ему телефонный номер. Номер доверенного лица Президента.

— Мне нужен Первый, — сказал он.

— Если вам нужен Первый, звоните в его администрацию.

Куратор произнес условленную фразу. Между Конторой и доверенным лицом условленную. После которой он должен был перестать быть просто неизвестным абонентом. После которой он должен был быть узнан. И выслушан.

— Мне нужен Первый!

— Это невозможно. Первый занят.

— Мне нужен Первый по экстраординарному делу.

— Я же сказал. Первый занят. Я могу назначить вам любое другое время...

— Вы что, не понимаете, что если я звоню, то дело идет о безопасности страны?

— Первый занят. Я готов выслушать ваше сообщение и передать его Ему сразу, как только Он освободится...

Деваться было некуда. С высокопоставленными бюрократами по телефону не воюют. А если воюют, то всегда проигрывают. Телефон — это их оружие. В использовании которого они сильнее всех других.