Неподдельная страсть

Шаан попыталась отстраниться от него, но Рейф снова отказался отпустить ее.

– О'кей, – пробормотал он. – Тогда скажи мне, чего ты от меня хочешь, и я сделаю все, что в моих силах!

Его голос звучал настолько напряженно и настойчиво, что Шаан на какое-то мгновение подумала, что он переживает больше, чем ей показалось сначала.

Но потом она снова вспомнила его прощание с Мэдлин.

– Ты не сможешь дать мне то, что я хочу, – тихо прошептала она.

И сразу же снова повисла мрачная тишина. Тишина, пока он обдумывал ее жестокие слова, а она… вся трепетала от любви к нему.

– О, Боже, – внезапная мысль, видимо, пришла ему в голову. – Ведь это Пирс, не так ли?

– Что? – Шаан недоуменно нахмурилась. – Я не…

– Замолчи! – отрезал он и резко отшатнулся от нее. Потом запустил руку в волосы и замер, разглядывая пол под ногами. Его широкие плечи, все его тело оцепенели в таком напряжении, что Шаан застыла, не решаясь вздохнуть.

Вдруг Рейф тихо и злобно усмехнулся.

– Я должен был сразу догадаться, – сказал он скорее сам себе, чем Шаан. – Мерзавец прибывает в Лондон в понедельник, а уже в среду ты вдруг решаешь бросить меня!

– Но я даже не видела Пирса! – Шаан не сообразила, что Рейф сам подсказал ей способ завершить наконец это уродливое выяснение отношений.

Но Рейф все равно не поверил ей.

– Лгунья! – выкрикнул он. – Ты, черт возьми, виделась с ним, не смей отрицать!

«Интересно, не из-за своей ли тайной связи с Мэдлин он пришел к такому выводу»? – подумала Шаан. Она бы посмеялась над этим нелепым предположением – если бы могла сейчас смеяться.

Но она не могла. Единственное, что она сейчас могла, – это разрыдаться.

Рейф коротко усмехнулся, словно тоже усмотрел горькую иронию в этой чудовищной неразберихе.

– И что же он сделал? – со злостью поинтересовался он. – Примчался к тебе при первой же возможности, зная, что меня нет в стране и ему нечего бояться? И с порога обнажил перед тобой свою душу, моля о прощении?

«Что ж, неплохо, – подумала Шаан. – Неплохо, если учесть, что он сам недавно на моих глазах умолял о чем-то Мэдлин!» И она вздернула голову и сжала губы, давая ему понять, что не собирается отвечать.

Это еще больше раздражило Рейфа.

– Ничтожный слизняк! – прошипел он. – Сколько времени ему потребовалось, чтобы влезть опять в твою душу? Пару минут? Или час, может быть, чтобы ты успела насладиться его игрой в несчастного раскаявшегося влюбленного?

– Ты начинаешь вести себя так, словно ревнуешь, Рейф, – перебила его Шаан.

Эти слова произвели на мужчину совершенно неожиданное впечатление.

Его глаза мгновенно потемнели до черноты, краска бросилась в лицо, словно только что открылся самый страшный его секрет. Шаан так испугалась, что отступила назад, пытаясь избежать его прикосновения.

Но Рейф крепко обвил рукой ее шею, прижал к себе, а его рот прижался к ее губам, бесцеремонно и безжалостно.

Все чувства, которые Шаан когда-либо к нему испытывала, мгновенно испарились, пока он терзал ее губы с дикой яростью, стараясь смешать с грязью все, что было между ними.

Когда он наконец ее отпустил, она с трудом сдерживала рыдания.

– Забери свои вещи из моего дома, – потребовал Рейф, отворачиваясь от нее. – Я хочу, чтобы, когда я завтра вернусь домой, там не осталось ни единого намека на твое присутствие! Поняла?

О да, она прекрасно его поняла. Шаан смотрела сквозь слезы, как Рейф решительно направился к двери.

– Да, и вот еще что, – вдруг обернулся он уже на пороге. – Ты можешь предупредить Пирса, что если он причинит Мэдлин боль из-за всего этого, то я разорву его на части.

Шаан слабо усмехнулась распухшими, истерзанными губами. Вот оно, самое главное! Бедняжка Мэдлин! Вот кого ни в коем случае нельзя расстроить.

– Ты гадкий лицемер, – выкрикнула она вслед Рейфу.

Он остановился. Повернулся и снова уставился на нее белыми от ярости глазами.

– И что это означает? – грубо поинтересовался он.

– Я видела тебя с Мэдлин! – бросила ему в лицо Шаан.

– Что? – Рейф нахмурился. – Когда?

– Сегодня. – Неужели он не впервые встречался с Мэдлин? – У входа в отель. – И, содрогаясь от внезапного презрения, она продолжала:

– И как только ты смеешь рассуждать о морали, когда речь идет обо мне и Пирсе, если сам хорош?

И снова Шаан пожалела, что не придержала свой язычок. Потому что на разгневанном лице Рейфа вдруг появилось абсолютно новое выражение.