Этаж смерти

Но меня этот ответ не устраивал. Потому что я уже знал, что мне делать. Я уже знал, что мне нужно как можно скорее уходить отсюда. Проблема заключалась в том, что будет дальше. Раньше все дело было в Джо. Оно оставалось личным. Теперь оно стало достоянием всех. Засыпало всех вокруг. Как та гора полуобгоревших долларовых бумажек.

Роско упомянула губернатора штата, казначейство, Национальную гвардию, полицию штата, ФБР, пожарных Атланты. Полдюжины правительственных ведомств будут расследовать, что же произошло в Маргрейве. Они будут искать очень тщательно. Клинера будут называть фальшивомонетчиком века. Выяснится, что мэр исчез. Выяснится, что в афере были замешаны четверо полицейских. ФБР будет искать Пикарда. Из-за связей с Венесуэлой к делу подключится Интерпол. В Маргрейве станет очень горячо. Шесть государственных ведомств будут соревноваться друг с другом, торопясь получить результат первыми. Здесь камня на камне не останется.

Рано или поздно кто-нибудь доберется до меня. Я чужак, очутившийся не в том месте не в то время. Потребуется лишь полторы минуты, чтобы понять: я родной брат убитого государственного чиновника, заварившего всю эту кашу. Мне придется подробно расписать каждый свой шаг. И кто-нибудь подумает: месть. Меня загребут, со мной начнут работать.

Меня ни в чем не обвинят. Этого можно не бояться. Не осталось никаких доказательств. Я тщательно позаботился об этом. Я знаю, как вешать лапшу на уши следователям. Меня можно допрашивать до тех пор, пока у меня не отрастет седая борода, и так ничего и не добиться. В этом можно не сомневаться. Но пробовать будут. Эти люди будут стараться как сумасшедшие. Меня два года продержат в Уорбертоне. Два года моей жизни. Вот в чем была проблема. На это я никак не был согласен. Я только что вернулся к жизни. Первые шесть месяцев свободы за тридцать шесть лет. Эти шесть месяцев были самым счастливым временем в моей жизни.

Так что мне придется уйти. До того, как кто-либо узнает о том, что я здесь вообще был. Я принял окончательное решение. Я должен снова стать невидимым. Должен убраться как можно дальше из Маргрейва, которому в ближайшее время предстоит стать центром вселенной, туда, где меня никто не станет искать. А это означало, что я должен сказать Роско, что она не стоит того, чтобы рисковать из-за нее двумя годами своей жизни. Я должен был сказать ей это.

Мы проговорили с ней всю ночь. Без споров, без криков. Просто говорили. Роско понимала, что я делаю так, как лучше для меня. Я понимал, что она делает так, как лучше для нее. Она попросила меня остаться. Я задумался, но в конце концов ответил нет. Я попросил ее отправиться со мной. Она задумалась, но в конце концов ответила нет. Больше говорить было не о чем.

Затем мы заговорили о другом. Обсудили то, чем буду заниматься я, чем будет заниматься она. До меня постепенно дошло, что остаться здесь для меня было бы так же плохо, как и уйти. Потому что я не хотел всего того, о чем говорила Роско. Мне не были нужны ни мэры, ни выборы, ни городские советы, ни комитеты. Я не хотел иметь дела с налогами на недвижимость и торговыми палатами. Я не хотел торчать на одном месте, умирая от безделья. Чтобы тем временем мелкие недомолвки, сомнения, подозрения разрастались все больше и больше, угрожая нас задушить. Мне было необходимо все то, о чем я говорил. Быть все время в пути, ночевать каждый день на новом месте. Я хотел идти вперед, не имея понятия, куда именно я иду. Хотел бродить по свету. Я давно настроился на это.

Так мы и сидели до самого рассвета, ведя горестные разговоры. Я попросил Роско оказать мне последнюю услугу. Попросил организовать похороны Джо. Пусть на них будут присутствовать Финлей, Хабблы, двое стариков-парикмахеров и она. И пусть сестра одного из стариков споет печальную песню. Я попросил Роско узнать у нее, где они пели вместе со Слепым Блейком шестьдесят два года назад. Пусть прах Джо развеют на этой лужайке.

Роско отвезла меня в Мейкон на «Бентли». В семь часов утра. В эту ночь мы так и не легли спать. Дорога заняла у нас час. Я сидел сзади, за новым тонированным стеклом. Я не хотел, чтобы меня видели. Отъехав от дома Роско, мы сразу же попали в настоящее столпотворение. Весь городок был запружен. Это стало заметно еще до того, как мы добрались до Главной улицы. Повсюду стояли десятки машин. Телевизионщики из программ новостей и Си-Эн-Эн. Я забился в дальний угол. Несмотря на ранний час людей было море. Вдоль обочин стояли ряды темно-синих седанов государственных чиновников. Мы свернули около круглосуточного магазинчика. На улице стояла очередь желающих перекусить.

Мы проехали через залитый солнцем городок. Главная улица была забита. Машины стояли даже на тротуарах. Я заметил машины пожарных и полицейские «Шевроле». Когда мы ползли мимо парикмахерской, я выглянул в окно, но стариков нигде не было. Я буду по ним скучать. Я буду скучать по старине Финлею. Мне всегда будет интересно знать, что с ним сталось. «Удачи тебе, выпускник Гарварда, — подумал я. — И вам удачи, Хабблы». Это утро станет для них началом длинной дороги. Им потребуется большое везение. И тебе удачи, Роско. Я молча пожелал ей всего самого хорошего. Она этого заслужила.

Роско довезла меня до самого Мейкона. Нашла автовокзал. Остановилась. Протянула мне маленький конверт. Попросила не распечатывать его сразу. Я убрал конверт в карман. Поцеловал Роско на прощание. Вышел из машины, не оглядываясь назад. Услышал шелест шин по асфальту и понял, что Роско уехала. Я прошел на вокзал. Купил билет. Затем зашел в дешевый магазин и купил новую одежду. Переоделся в примерочной и оставил грязный камуфляж в мусорном ящике. Потом я вернулся на вокзал и сел в автобус до Калифорнии.

Первую сотню миль у меня в глазах стояли слезы. Затем старенький автобус, грохоча, пересек границу штата. Я посмотрел в окно на юго-восточную оконечность Алабамы. Распечатал конверт Роско. В нем была фотография Джо. Роско достала ее из чемодана Молли-Бет. Вытащила из рамки. Обрезала так, чтобы она помещалась в кармане. Написала на обороте номер своего телефона. Но мне это было не нужно. Я уже оставил все в прошлом.